Благородный воин - Гарвуд Джулия. Страница 23

Она чуть не улыбнулась и сделала огромное усилие, чтобы сдержаться: оказывается, не так уж сложно воспитывать мужа. Вовсе не составит труда.

А Джеффри думал, что жену предстоит еще многому научить. Задача не из мудреных, если как следует объяснить свою точку зрения и свои обычаи. Конечно, не составит труда.

Он прокашлялся, пытаясь восстановить в памяти, о чем говорил, когда его прервали, но, так и не вспомнив, обернулся через плечо к Роджеру:

– На чем я остановился?

Вассал нагнулся и что-то зашептал ему на ухо, но тотчас же прервался, когда господин кивнул.

– Обвинение против тебя очень серьезное. Ты понимаешь, что в господских лесах охотиться нельзя?

– Я знаю законы, барон, – ответил кожевенник, – и многие годы верой и правдой служил лорду Томасу Монтрайту.

Несколько человек в толпе согласно закивали. Элизабет знала кожевенника и заинтересовалась, какое выдвинуто против него обвинение. Мендел – она вспомнила имя ремесленника – обладал покладистым характером. И она не могла вообразить, чтобы он был повинен в малом или большом преступлении. Элизабет так и подмывало спросить у мужа, кто оболгал Мендела, но она решила подождать. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее одернули перед людьми.

– Обвиняется в охоте в господском лесу, – повторил Джеффри. – Мне известно, что лорд Томас, упокой Господь его душу, позволял охотиться на некоторых животных, но оленей оставлял только для себя. Между тем свидетели утверждают, что видели, как ты волок оленью тушу.

– Я этого не отрицаю, – проговорил Мендел. – Я убил животное, но на то были веские причины.

Элизабет очень хотелось как-то подбодрить кожевенника. Она чуть-чуть ему не кивнула, но вовремя сдержалась – оставаться равнодушной на суде оказалось не так-то легко. Только тут она поняла, какая ответственность лежала на муже и насколько тяжела была ноша правосудия.

– Изложи свои причины, – между тем приказал Джеффри.

– Олень был искалечен и мучился от боли, – ответил Мендел. – У него была сломана правая передняя нога, и животное билось в агонии. Чтобы прекратить страдания, я убил оленя. Такова правда.

– Желает ли кто-нибудь свидетельствовать в пользу этого человека?

– Да, милорд, – послышался голос. Толпа расступилась, и на середину вышел конюшенный мастер Мейнард.

– Можешь говорить – разрешил барон.

– Я знаю Мендела много лет. Это правдивый и честный человек.

– Роджер, – снова обернулся Джеффри к помощнику. – Ты исследовал животное, как я велел?

– Да, барон, – ответил рыцарь. – Кость была в самом деле сломана.

– Скажи, Мендел, а почему ты оказался в лесу? Не для того ли, случайно, чтобы поохотиться на кроликов? – Тон Джеффри сделался вкрадчивым.

– Нет, милорд, – отозвался кожевенник. – Я заплатил полтора пенса за право держать в том месте двух свиней. И в тот раз я шел их проверять.

– Гм, – хмыкнул барон и долго-долго всматривался в лицо стоящего перед ним человека, а люди нетерпеливо переминались с ноги на ногу. – Нахожу тебя невиновным, Мендел, – наконец произнес он.

По толпе пронесся одобрительный шумок, послышались вздохи облегчения, и Элизабет довольно улыбнулась.

Ей нравилось сидеть рядом с мужем и наблюдать, как один за другим перед ним выходили люди и излагали свои жалобы. Когда через два часа суд закончился, Элизабет лучше поняла образ мыслей мужа. Он задавал вопросы прямо и всегда по делу, а если двое противоречили друг другу, быстро обнаруживал истину. Это наполнило девушку уверенностью, что муж сумеет отыскать тех, кто был повинен в смерти ее родных.

Люди стали расходиться, и Элизабет решила извиниться перед мужем. Ей не хотелось перегибать палку и продолжать урок – доказывать, каково ее место в доме.

Но, к сожалению, сделать этого она не успела. Джеффри положил ей на руку ладонь, которая показалась ей железной. Пальцы сдавили кисть.

– Я позволил тебе так дерзко себя вести только потому, что в замке люди Белвейна. В этот раз я сделал исключение. Ты меня хорошо поняла?

– Поняла, милорд, хотя не могу взять в толк, отчего ты недоволен. Мама всегда сидела рядом с отцом. Таков порядок вещей. – Элизабет невинными глазами посмотрела на мужа.

– Нет, порядок вещей не таков. – Голос Джеффри прозвучал резче, шрам на щеке побелел и теперь ярко выделялся на фоне загорелой кожи.

«Дурной признак», – подумала Элизабет. Джеффри сильнее сжал ее руку, явно стараясь вывести ее из себя.

– Разве? – еще невиннее спросила она и положила ладонь поверх его руки. – Мои родители всегда так поступали, а они были для меня единственным примером, милорд.

Джеффри освободил ее руку.

– Так вести себя на людях неприлично. Сейчас для споров не время. Вечером. Поговорим обо всем вечером.

– Буду с нетерпением ожидать урока, милорд. – Элизабет изо всех сил старалась скрыть раздраженные нотки в голосе. А про себя подумала:

«Кто еще кого поучит, муженек!»

Джеффри пристально посмотрел на жену и удивился, заметив в ее взгляде гнев. Неужели до нее не доходит, как он с ней терпелив? Вероятнее всего, нет, разочарованно решил он. Но барон понимал, сколько ей пришлось пережить и как напряжены ее нервы. Значит, придется и дальше обращаться с ней очень осторожно.

А Элизабет недоумевала, почему на людях нельзя даже прикасаться друг к другу. Почему это позволительно только под покровом ночи и в собственной спальне? Смешно! Что плохого, если муж поцелует жену или она чмокнет его в щеку утром? Где, интересно, Джеффри воспитывался? Похоже, в стае волков. От Роджера Элизабет знала, что его родители умерли. Но как они вели себя друг с другом, когда барон был еще маленьким мальчиком? Не проявляли друг к другу никаких чувств? Наверное, не любили. Но есть ли любовь между ней и Джеффри? Скорее всего пока нет.

От всех запретов мужа голова шла кругом. «Что ж, я уже не способна здраво мыслить? – подумала Элизабет. – Или на самом деле неприлично жаждать мимолетного поцелуя, объятий супруга, смеяться вместе с ним и делиться секретами?» Ей стало одиноко и грустно. Она поднялась и медленно направилась к замку. Там ее перехватила Сара, и Элизабет отбросила мрачные мысли о муже.

Час спустя она почувствовала, что совершенно выжата. Порядка удавалось добиваться неимоверными усилиями. Приходилось по сотне раз твердить слугам, что от них требуется. Многие из них были необучены, но старались изо всех сил, поэтому надо было проявлять терпение.

– Если Джеффри разобьет еще один кубок, нам не из чего будет пить, – воскликнула Элизабет, когда снова раздался звон стекла.

Сара наверняка что-нибудь ответила, но в этот миг с улицы донесся громкий рев. Элизабет моментально узнала голос: братик Томас был чем-то сильно расстроен. Только она собралась выйти посмотреть, в чем дело, как двери распахнулись, и мальчик появился на пороге. По пятам за ним гнался Роджер, стараясь отогнать волкодавов. А те, заигрывая с мальчуганом, подталкивали его мордами в бока.

– Они думают, что ты с ними играешь, Томас. – Элизабет старалась перекричать его плач.

Она схватила большего из псов, Тора, за загривок. В тот же миг Роджер бросился на второго, но промахнулся и с грохотом повалился на пол. А Томас, налетев на сестру и ударив под колени, чуть не сбил ее с ног.

– Ну-ка сейчас же прекрати! – закричала Элизабет. – А то так наподдам – не обрадуешься!

– И с Богом! – буркнул Роджер, пытаясь встать.

Но дело это оказалось непростым, потому что на его груди передними лапами стоял любвеобильный Гарт и шершавым языком вылизывал скривившееся лицо рыцаря.

– Что здесь происходит?

Элизабет и Роджер одновременно повернули головы: в дверях, загораживая свет, стоял Джеффри. Даже маленький Томас высунулся из-за спины Элизабет, чтобы посмотреть на барона. Лорд стоял, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока. Он казался раздраженным.

– Беги ко мне, Томас, – приказал Джеффри. Голос прозвучал резко, и Элизабет тут же захотелось защитить брата от гнева мужа. Она не думала, что Джеффри его побьет, но и злым словом можно сильно уколоть чувствительного мальчика.