Чуйский тракт - Кочетков Виктор Александрович. Страница 4
«Хорошо бы!» – думал Гена, смотря на дочь. Он был потрясен красотой и величественностью матери Блэка. В том, что тот говорит чистую правду, сомневаться не приходилось, и он уже без страха смотрел в будущее, поражаясь хитрости дочери. Негр не сводил с нее любящих глаз, и было видно, что она крепко скрутила его. «И что он в ней нашел? Совсем обычная девчонка».
Но втайне гордился дочкой. Зина скептически отнеслась к мечтам молодых людей, но виду не подала.
Блэк часто оставался у них ночевать. Поедал огромное количество сдобы и выпивал кружками мятный чай. Был открытым и приветливым, негромко напевая песни своего племени. С вниманием и уважением относился к Геннадию и частенько помогал по хозяйству Зинаиде.
Дочь запретила предлагать Блэку спиртное, заявив, что ей ни к чему муж-алкоголик. Жених купил роскошное платье; в ателье их фотографировали, и они выслали снимки родителям Блэка, с нетерпением ожидая ответ.
Через неделю будущий зять поинтересовался у Геннадия на ломаном русском языке: не желает ли тот подзаработать? Гена радостно кивнул, и африканец дал ему листок с телефоном, предложив позвонить, представившись знакомым Блэка. Там, мол, все объяснят. Геннадий позвонил и вечером приехал на встречу. Пожилой человек с бегающими глазами объяснил задачу. Надо было ехать в Горно-Алтайск, грузиться там флягами с медом и с экспедитором, у которого будут все бумаги, вернуться в город помочь продать товар на Хилокском рынке. После этого Геннадий получит три миллиона рублей.
«Это примерно шестьсот долларов!» – подумал Гена. Он теперь деньги измерял в конвертируемой валюте, ибо гиперинфляция набирала и набирала обороты.
Геннадий спешно согласился. Человек выдал деньги на бензин, сообщил нужный адрес. Велел с раннего утра выезжать, чтобы к вечеру быть на месте. Путь был неблизким и Гена, простившись, поехал собираться в дорогу.
На рассвете следующего дня, заправив полный бак и прихватив узелок с провизией, Геннадий выехал из города, держа курс в южном направлении.
Конец сентября осыпался желтыми листьями. Кроны деревьев по обеим сторонам дороги бежали навстречу, покачиваясь от осеннего ветерка, мягко шелестящего меж поредевших ветвей.
Леса стояли в золотом и багряном уборе. Но и много зелени сохранилось. Светло-изумрудные островки часто мелькали на фоне сбрасывающей летний наряд лесополосы. За рядами стоящих по обочине деревьев раскинулся простор опустелых полей. Временами попадалась работающая там сельскохозяйственная техника. Трактора и комбайны заканчивали страду, добирали урожай. Над полями кружили птицы, высматривая осыпавшееся зерно.
Утро пылало яркое, праздничное. Невысокое солнце весело светило, слегка согревая прохладный воздух. Над землей клубящейся дымкой плыл невесомый туман, обволакивая даль фиолетовой пеленой. Осенняя свежесть врывалась в открытое окно, остужая и слегка покалывая лицо, проясняя мысли, поднимая настроение. Хотелось петь, и Гена мычал что-то себе под нос, добавив громкости радиоприемника, пытаясь попасть в унисон с исполнителями песен. Думалось, что не так все плохо в жизни. Открывающаяся панорама сибирской природы настраивала душу на позитивную волну.
Справа наплывал большой дорожный щит:
Трасса М52
Чуйский тракт
Горно-Алтайск 464км.
Вечером, добравшись без происшествий, Гена остановился у нужного дома. Это было большое частное подворье, где жила армянская диаспора. Он нашел старшего, представился, объяснил цель поездки. Армяне оказались гостеприимны и доброжелательны. Загнали грузовик во двор, усадили Геннадия за стол, накормили досыта, и вообще отнеслись к нему со всяческим уважением. Ему нравилось такое доброе отношение незнакомых людей.
Говорили о политике, экономике, возмущались расстрелу танками парламента в Москве. Геннадию тоже не нравились происходящие там события. Он вместе с этими людьми недоумевал и сильно ругал президента Ельцина. Армян интересовал валютный курс, цены на золото и драгоценные металлы. Гена рассказал им что знал и хозяева произнесли тост за настоящих русских людей и дружбу народов. Одобрительно кивая, выпили до дна по бокалу сухого белого вина.
Больше он пить не стал, чувствуя, как его разморило и неудержимо клонит в сон после долгой дороги. Его отвели в маленькую комнату, уложили на кровать и, пожелав спокойной ночи, погасили свет.
Утром отдохнувший, выспавшийся, он помогал грузить тяжелые фляги с алтайским медом. Заполнив кузов полностью, сели подкрепиться перед дорогой. Появился прилично одетый экспедитор Ашот. Все бумаги, накладные на груз были у него.
Через полчаса тронулись в путь. Кавказец оказался приятным человеком, опытным и бывалым. Говорил без акцента, весело скалясь белозубой улыбкой. Непримечательное лицо чуть портил крупный орлиный нос, горделиво выступающий вперед в форме плоского клюва. Но это даже шло к внешности Ашота, придавало ему солидного достоинства. Среднего возраста, имеющий кучу ребятишек, он, тем не менее, сильно любил женщин. Особенно ему нравились пышные дамы бальзаковского возраста.
С упоением рассказывал Геннадию о их преимуществе перед худосочными моделями. Молодые девушки и манекенщицы его совершенно не интересовали, так как не подходили его стандартам красоты. Ашот утверждал, что он человек старой школы и с раннего детства воспитывался на полотнах Рембрандта и Рубенса, уверяя, что в те времена понимали толк в женщинах. А современная индустриализация совершенно погубила вкус у мужчин, навязав обществу американскую Барби и бледную худобу французских шансоньеток.
Естественную женскую красоту сейчас могут понимать лишь такие эстеты как он. Настоящие ценители Ренессанса. Мировые же тенденции все более склоняются к странному стилю унисекс, и если так пойдет и далее, то скоро в одежде невозможно будет отличить мужика от бабы. В чем здесь суть и почему все женщины хотят быть худыми, он искренне не понимал и очень интересовался мнением Геннадия.
Тот вспоминал, что жена Зина не один раз пыталась освоить волшебную диету, но никогда не выдерживала и вновь набирала вес. Для чего она изнуряла себя и почему так расстраивалась, со слезами глядя в зеркало, было непонятно, ведь он все равно любил ее.
Однажды она все-таки похудела, и ему казалось, что он живет с другой женщиной. Чувства были необычные, волнующие. Но супруга быстро набрала вес, и Геннадий забыл о странных, но приятных ощущениях новизны. Он особо не разбирался в красоте женского тела, привык к жене как-то. Хотя сильно толстых не любил.
Но Ашот быстро доказал ему обратное, сославшись на эстетический опыт средневековых живописцев оставивших нам восхитительные образы телесной красоты и чудесные формы в изобилии отпущенные природой обнаженным натурщицам. Сколько грациозной женственности, соблазнительной силы хранят в себе переполненные чувственностью тела! Сколько необузданной страсти таится в крутых изгибах, сколько таинственности скрывается в плавных линиях бедер, какую бездну наслаждений дарит изящная выпуклость мягкого молочно-белого живота...
Экспедитор говорил чрезвычайно убедительно.