Ваниль и Корица. Fairytale (СИ) - "Abacus". Страница 131

Она демонстративно перекрестила перед собой руки и продолжила:

- А что ты сделаешь? Ну же? Я тебе не та девочка, которая схавала от тебя все. Я легко расскажу тебе, что она, да и не только она, думает о тебе сейчас. Хочешь?

Я не хотел ей ничего отвечать.

- Раз за разом, наблюдая за тем, как ты обращаешься с теми, кому не везет полюбить тебя, я осознаю, что было ошибкой считать, что ты способен на ответное чувство.

- Заткнись! Я не собираюсь больше ворошить прошлое, и не смей меня провоцировать.

- Ты всегда врешь, – она проигнорировала меня. – Тебе так проще. Врал тогда, врешь и сейчас. И будешь врать всегда. Какой же надо было быть дурой, чтобы мечтать о том, что ты изменишься в лучшую сторону. Ты тот, кто уничтожает мечты, – подойдя еще ближе, смотря мне прямо в глаза, отчетливо произнесла она. – Я жалею, что когда-то дала тебе шанс. Было ошибкой! Ошибкой! Связаться с тобой и хоть и ненадолго, но поверить в то, что ты любишь!

Я не знаю, что со мной произошло в этот момент.

- А ну назад! Отошел! – почувствовав, как мою руку отбрасывают в сторону, я еле удержал равновесие.

Зашатавшись, сделав около пяти шагов назад, я врезался спиной в стену. Рука, отбитая Павлом, противно заболела. Я не хотел. Я даже допустить этого не мог. Но именно в тот момент, когда она посмела сказать, что я ничего не чувствовал к ней, все старое в один момент окатило горячей волной.

Спрятав лицо за ладонями, заплакав от испуга, который произошел после того, как она увидела, что я замахнулся на нее, Ната стояла, прижимаясь лбом к груди Паши, все это время смотрящего на меня взглядом полным ненависти.

Я был благодарен ему, что он не допустил того, что могло произойти. Я был не в себе. Только так мог объяснить, что позволил себе замахнуться на стоящую передо мной девушку. Мне было безумно хреново от того, что сейчас произошло и продолжало происходить.

- Прости, – пробормотал я, проводя руками по голове. – Я просто среагировал на… на провокацию…

- Это мой дом! – не дослушав меня, перебил друг. – Это моя жена! И здесь никогда не будет никого, кто посмеет ей навредить.

- Я не хотел… – ударив кулаком по стене, попытался извиниться я. – Ты же понимаешь, что…

- Тебе надо уйти, – отрезал он.

- Паша…

- Тебе здесь не место, – произнес по слогам он.

- Блин…

- В этом доме важны человеческие отношения. И тут ни на кого не поднимают руку.

- Паш…

- Тебе стоит спуститься с небес и подумать, так ли несправедливо тебя обидели.

- Я не…

- Уходи.

Растерев себе все лицо, я, поняв, что вряд ли смогу что-либо изменить, вышел на улицу. Мерзко. В доме было тепло и уютно. Было хорошо. А здесь… было грязно и отвратительно.

Пытаясь осознать, что сейчас произошло, пытаясь привести в порядок голову, я тяжело опустился на мокрый капот своей тачки.

Сжав голову обеими руками, я некоторое время качал ей, но становилось только хуже.

В один момент, подняв взгляд, я наткнулся им на окно, расположенное в гостиной моих друзей.

Находясь среди грязи и слякоти, обступившей меня со всех сторон, я не мог отвести взгляда от того, что видел через приоткрытые шторы.

Паша продолжать прижимать ее к себе, при этом не переставая гладить по волосам. А Ната обнимала его, перекрестив за его спиной ладони. И по тому что я мог видеть, они разговаривали. Они о чем-то разговаривали. Он что-то рассказывал ей, положив подбородок на ее макушку, а она еле заметно кивала в ответ. И в один момент Ната засмеялась. Оторвалась от его груди и подняла на него взгляд.

Наблюдая затем, как они целуются, я понял, что… это их жизнь. Не моя. Я, наверное, просто не достоин этого. И в этот момент мне захотелось, чтобы кто-то опроверг мой вывод. Сказал, что это не так. Мне захотелось поделиться своими обидами… с кем-нибудь, кому не все равно. Мне просто захотелось поговорить.

====== 36. Она ======

Проснулась я от дикой головной боли, разрывающей голову на куски.

Это было мое самое худшее утро.

На самом деле, вчера, когда я ложилась спать, мне казалось, что после того как я пересплю со своими мыслями, с тем ужасом, который произошел в моей жизни, все более-менее разгладится и я пойму, что делать дальше. Мне просто станет легче.

Но этого не произошло. Белый день будто бы оголил мою душу. Голова болела не от алкоголя, который я выпила на вечере, нет. Она болела от осознания того, кем я стала, а может, и являлась всю свою жизнь. Человеком, способным позволить себя унизить, тем, кем легко пользоваться. И казалось, что об этом знают все. Все. Все просто проснулись сегодня, зная, что я такая. Что мной воспользовались, а потом выкинули подобно ненужной обертке от вкусной, мимолетно съеденной конфеты.

Мне не хотелось вставать.

Зачем? Зачем вообще это делать?

Мне не хотелось никого видеть. Не хотелось общаться. И я была благодарна за то, что сегодня выходной день. Мне не надо было никуда идти, можно было вообще не выходить из комнаты, а просто медленно умирать в ней наедине с самой собой.

- Натуля!!!

Услышав это, я едва не задохнулась от боли.

- Ты что не встаешь? – заглянула в мою комнату мама. – Уже так поздно. Давай подымайся!

Пытаясь утонуть в одеяле, я молча кивнула.

- Может быть, мы сегодня с тобой по магазинам… поездим?

Все что я смогла это опять-таки неопределенно помотать головой.

- Иди завтракать!

Мне повезло, что мама, видимо, решила не вдаваться в подробности, куда делась моя способность говорить, иначе я даже не могла представить, чем это могло кончиться.

На самом деле, мне не хотелось вылезать из кровати, куда-то идти, просто спускаться на этаж ниже, так что про магазины я даже не думала. Мне хотелось только одного. Чтобы меня не трогали. Чтобы я дожила свою жизнь, а никто и не заметил.

Еле-еле заставив себя выбраться наружу из своего кроватного кокона, я почувствовала, что мне стремительно становится хуже. Я будто бы вышла из-за защищающего меня ото всех щита, и теперь… теперь окончательно беззащитна.

Не переодев свою ночную пижаму, я заставила себя спуститься вниз.

За столом сидела мама, листая по обыкновению очередной модный журнал. Возле нее крутилась наша кухарка, выполняющая все самое полезное в нашем доме: готовку еды, уборку, стирку, глажку и так далее.

- Здравствуйте! – поздоровались со мной.

Молча кивнув в ответ, я села на свое место.

В это время мама отложила журнал.

- Что-то ты сегодня немногословна.

Видимо, ее развеселило, что в ответ на это я лишь пожала плечами.

- Папа сказал, что кое-кто пил шампанское! – усмехнулась она, внимательно рассматривая меня.

От одного упоминания о вчерашнем вечере у меня заслезилось в глазах.

Папа. Папочка.

- Видимо… это последствие, – продолжила мама.

- А где… папа?

- Да он уже уехал. У него там какая-то очередная встреча.

- М-м-м…

- Ну что? Голова, что ли, болит? – поинтересовались у меня.

Согласно кивнув, я подставила под подбородок ладонь, чтобы иметь дополнительную точку опоры.

- Ну выпей таблетку.

Не поможет.

В разрез со своим мнением, я дала согласие на обезболивающее.

- И сколько же ты там выпила? – для моей мамы это было в новинку.

Я никогда не позволяла себе напиваться. Да мне попросту и не хотелось этого. Нет, я была совершенно адекватной и относилась к алкоголю нормально. На тусовках, на которых, в принципе, не обойтись без этого я всегда с удовольствием пробовала что-нибудь из предложенного гостям, но… напиваться в «стельку», как бывало делали мои друзья, мне не хотелось. Я периодически ругала за это Юлю, но как не сложно было догадаться, она плевала на все мои упреки и в отличие от меня отжигала по полной.

- Спасибо.

- Видимо… мы никуда не поедем? – едва заметно нахмурилась она.

- Видимо, нет… – поднявшись со своего места, так и не прикоснувшись к завтраку, я решила вернуться к себе.