Ваниль и Корица. Fairytale (СИ) - "Abacus". Страница 132

- Ну… – раздалось позади меня, когда я уже начала подниматься по лестнице. – Ла-а-адно. Приходи в чувство.

- Ага.

Еле добравшись до комнаты, я устало рухнула на кровать.

Черт. Черт. Черт. Не сумев сдержаться, я заплакала, стараясь заглушить свои эмоции в одеяле, чтобы, не дай бог, кто-нибудь меня услышал.

Более-менее успокоившись, я, не зная, что еще делать, от безделья зашла в социальную сеть, хоть и догадывалась, что делать этого не стоит.

К этому времени папка с новыми сообщениями уже разрывалась от вопросов любопытной Юлии, которая сто раз поинтересовалась одним и тем же, а именно, как же я провела вечер и не собираюсь ли выходить замуж?

Моментально вспомнив о том, как закончился наш разговор, я испытала сильное головокружение. Меня затошнило. И мне стало так невыносимо больно от того, что я не могу открутить время назад, исправив свои ошибки, что, отбросив телефон подальше, решила, больше не подходить к нему.

Запутавшись в одеяле, я в прямом смысле вперилась в окно, нависшее надо мной, и принялась изучать серые облака, печально проплывающие над домом.

Периодически я плакала. Плакала от боли. От обиды. От одиночества. От страха перед тем, что я не смогу забыть этот позор, что я не смогу его пережить.

Я плакала из-за того, что оказалась ненужной. Ненужной. Я была не нужна ему. С самого начала. Все что проскальзывало между нами… его объятья, его поцелуи, его взгляды… все это было ложью.

Лежа на спине, прикрывая ладонями рот, я беззвучно плакала, не в силах заставить себя выкинуть из головы воспоминания о тех моментах, когда мне, на самом деле, казалось, что у нас может что-то получиться.

Как так? Разве это справедливо? Я влюбилась в него. Я влюбилась впервые жизни. Я же давно поняла это. Но почему, почему то чувство, что возникло внутри меня, не оберегли, не приняли, не забрали с трепетом себе, а отшвырнули, растоптали и перепачкали с грязью?

Самое ужасное было, что при всем этом… его не уничтожили. От этого у меня вновь закружилась голова. Я готова была кричать о том, что ненавижу этого человека, но внутри мебя тихий-тихий голос шептал, что… что мне было хорошо с ним.

Зазвонил телефон. И я сбросила Юлю, после чего включила запрет на входящие вызовы. Меня не было для этого мира. Меня не существовало ни для кого, тем более, для подруги.

Я не хотела, не хотела общаться с ней. Я не хотела рассказывать ей о том, что со мной произошло. Ведь… я не такая. Я не могла позволить сотворить такое с собой. Юлия не должна была узнать об этом. Иначе… я просто была уверена в этом, что она разочаруется во мне, что она… естественно поддержит меня, а внутри себя подумает: «Как же глупо ее развели, надо же быть такой дурой».

Мне было стыдно. Мне было отвратительно. И я поняла про себя, что не стану делиться с этим ни с кем. Никогда.

В середине дня вернулся домой папа.

Он ненадолго зашел в мою комнату, опешив, что я до сих пор в пижаме, но… видимо, поговорив с мамой, решил не особо приставать ко мне.

Так я и провела весь день. При этом забыв пообедать.

Под вечер, продолжая лежать на кровати, слушая слезливые песни о разбитых сердцах, через наушник, я услышала, что кто-то заходит ко мне в комнату.

- Ну как ты? – присела возле меня мама.

Не зная, как себя вести, я просто-напросто пожала плечами.

- Что-то тебя совсем развезло. Папа сказал, что лично при нем ты не особо много пила.

Кашлянув, чтобы вернуть себе пропавший голос, я произнесла:

- Все нормально. Просто… нет настроения, – отвела я взгляд в сторону.

- Ну ладно… а то смотри, может… посмотрим что-нибудь по телевизору?

- Голова болит, – отказалась я от этой идеи.

Подняв ладонь ко лбу, я демонстративно поморщилась.

- Ну уж на завтра пройдет,- улыбнулась мама. – Это все твой… как его зовут? Папа пожаловался, что вы встретили там твоего знакомого. Он удивлен, что тот работает в приличном месте.

- Что? – нахмурилась я.

- Я о том мальчике…

- Мам… я устала, – это единственное, что пришло мне в голову.

- Он тебя споил, что ли? – рассмеялась она. – Папе он не нравится!

- Прекрати!

- Он, например, возмущен тем, что ты наврала насчет того, что больше не общаешься с ним. Ему даже сказали, что этот молодой человек вроде провожал тебя до…

- Мама! – перебила я ее.

- А?

- Оставь меня, пожалуйста! – посмотрела я ей в глаза.

- Ты не заболела ли часом? – нахмурилась она. – Глаза сильно красные.

- Нет.

Больше не услышав от меня ни единого слова, она медленно вышла, закрыв за собой дверь.

Я же, оставшись наедине со своей любимой кроватью, крепко обняла единственного мужчину, который ни разу не предавал меня, и попыталась заснуть.

Но все-таки скопившийся за весь день голод не позволил этого сделать. Оставив зайца в постели, я пробралась на кухню и, по возможности не шумя, заставила себя немного покушать.

Впоследствии погрузившись в беспокойный сон, я покончила с этим днем, надеясь на то, что в следующем мне станет лучше.

Это было ошибкой. Очередной моей ошибкой. Воскресенье ничем не отличалось от субботы. Разве что сегодня у меня не было должного оправдания для того, чтобы меня не трогали. Поэтому было сложно прятаться от родителей, которые периодически хотели со мной пообщаться.

Мне даже пришлось застелить кровать. И даже переодеться. Но на этом мои силы закончились. Пропустив завтрак, заменив его на одну кружку черного кофе, я не желала выходить из своего кокона, вновь погрузившись в минорную лирику и периодически листая паблики с грустными любовными цитатами. Это единственное… что мне оставалось.

Через пару часов я поняла, что вывешивать подобное на всеобщее обозрение мне не хочется, но внезапно мне захотелось написать что-то свое.

«Бывает… ты отдаешь самое дорогое, а человек, посчитав это дешевкой, топчет и уничтожает доверенное. Бывает. Ужасней всего, когда это твое сердце».

В этот момент я почувствовала себя великим мыслителем. И даже улыбнулась. Почему? Не знаю.

Сообщения от Юли продолжали приходить, но у меня пока не было сил для общения.

Закрыв ноутбук, я стала дожидаться вечера, когда можно будет вновь разобрать кровать и спрятаться от всех под одеялом.

Однако, как оказалось, я запамятовала спуститься не только на обед, но и на ужин, а это уже вызвало у моих родителей вспышку заботы и непонимания.

Видимо, поэтому, они оба возникли передо мной.

- Наташ… что происходит? – в этот раз тон мамы был посерьезней, чем до этого.

- Ничего, – пожала я плечами.

- Ты опять за свое? – удивилась она. – Второй день уже. Вроде как все должно пройти.

- Хватит маяться дурью. Иди ешь, – вторил ей папа. – Что за ерунда?

От их нагоняев мне стало только хуже. Но пришлось подчиниться. Иначе начался бы скандал, а мне не хотелось в подобном участвовать.

Еле-еле вместив в себя пол порции ужина, я, кажется, пропустив за едой все вопросы, обращенные в мою сторону, вернулась обратно.

За окном была темень. Было слышно, как стучит по крыше дождь. В теплой комнате мне было уютно и тепло… но одиноко и больно.

Во мне вновь что-то произошло. Что-то погасло. И вновь выступили на глазах слезы. И вновь нахлынули воспоминания. И вновь… вновь в моих мыслях был только он.

От этого стало тошно. Неужели я никогда не избавлюсь от мыслей о нем?

Как мне было тоскливо. Я готова была завыть. И почему-то захотелось сделать себе больно. Почему-то я решила, что от этого полегчает. Просто… боль же перейдет из сердца туда, где возникнет новая рана.

Перед моими глазами возникли страшные картины порезанных вен и… это вызвало во мне столько… отвращения. Мне стало противно от самой себя. Да чего я докатилась? Сумасшедшая.

Ударив себя по голове, я почувствовала, как меня шатает. Воздух! Свежий воздух! Я приоткрыла окно.

Но меня затошнило. И я поняла, что это не придурь. Меня действительно тошнило, видимо, от потери сил.