Владетельный рыцарь (ЛП) - Рейнольдс Энтони. Страница 31

Величественный единорог, пивший воду из зеркального пруда, поднял голову. Его бока сияли подобно лунному свету, а великолепный рог, выраставший из его лба, сверкал жемчужным блеском. Единорог посмотрел на свою хозяйку глубоким проникновенным взглядом.

Моргиана открыла свои миндалевидные глаза и повернулась к благородному созданию.

- Ты тоже это почувствовал, - произнесла она, ее голос был тихим и мелодичным.

Единорог топнул копытом и встряхнул головой.

Ужасные картины огня и крови еще стояли перед ее взглядом, и она содрогнулась от неистовой жестокости этих образов, которые почувствовала благодаря своему дару предвидения. Она снова увидела еще не рожденное дитя, демонические глаза которого сверкали бешеной яростью. Она увидела его уже молодым мужчиной, вокруг его рогатой головы сияло пламя, и прибрежные города Бретонии лежали в руинах, а океан до самого пылающего горизонта был полон десятков тысяч норсканских кораблей. Вопли бесчисленных невинных душ, отправленных на жертвоприношение темным богам, заставили ее вздрогнуть, она видела высокие курганы из черепов под бурлящими небесами. Она видела плачущих детей и чувствовала зловоние горящей плоти.

Моргиана села, скрестив свои длинные стройные ноги. Она двигалась с неземной грациозностью, каждое ее движение было удивительно плавным, каждый жест - бесконечно легким. Она держалась как королева, но ни одна королева Бретонии не обладала такой властью, какой владела Моргиана.

Во всей Бретонии не было более высокой власти, чем Фея-Чародейка. Она могла лишать трона королей, и отвечала только перед самой богиней.

С золотого пояса вокруг ее стройной талии свисало бесценное волшебное зеркало, и она подняла этот могущественный артефакт к лицу. Ее собственный безупречно прекрасный лик холодно воззрился на нее. Волосы были стянуты сложным головным убором по последней бретонской придворной моде, а царственное вечно юное лицо было бледным.

Фея-Чародейка слегка дунула на зеркало. На изящных серебряных украшениях появился иней, отражение в зеркале покрылось дымкой, словно окруженное непроницаемым туманом.

В зеркале начали появляться силуэты, сначала призрачные, словно сон, но постепенно принимавшие все более четкие формы. Бледная темноволосая девушка, запрокинувшая голову в экстазе, и могучий воин, целующий ее в шею.

Фрейлина Владычицы открыла глаза и посмотрела из зеркала прямо на Фею-Чародейку. Ее любовник продолжал целовать ее, не замечая, что за ними кто-то наблюдает.

Моргиана протянула руку к девушке в зеркале, и посмотрела ей в глаза. Пальцы Феи-Чародейки прошли сквозь поверхность зеркала, которая была холодной, словно лед. Поверхность зеркала стала податливой, как вода, по ней пошли волны, силуэты девушки и ее любовника замерцали, когда рука Моргианы окунулась в зеркало.

Фея-Чародейка коснулась кончиками пальцев головы девушки. Моргиана почувствовала, как молодая фрейлина содрогнулась, когда видения того, что может произойти, если демоническое дитя останется в живых, проникли в ее разум. Это длилось лишь мгновение, и Фея-Чародейка убрала руку из зеркала. Рука онемела от холода, но Моргиана не обратила на это внимания.

- Что я должна делать, госпожа? - спросила девушка из зеркала. Ее любовник напрягся и поднял голову, оглядываясь в поисках того, с кем она говорила.

- Принеси дитя мне, Анара, - прошептала Фея-Чародейка. Ее взгляд скользнул по широкому выразительному лицу любовника фрейлины. - Возьми Реола с собой. Его меч пригодится.

- Как пожелаете, госпожа, - ответила Анара.

Картина в зеркале померкла, и теперь на Фею-Чародейку смотрело только ее отражение. В глазах Моргианы мелькнула печаль.

- Прости, Анара, - прошептала она.

Кубок, который ярл осушил и отбросил, покатился по краю круга из кровавого порошка, отмечавшего освященное место. Дым поднялся там, где брызги жидкости пролились из кубка, и Бьярки присел перед ним. Его ярл и ведьма наслаждались страстью в объятиях друг друга в священном круге, но провидец не смотрел на них, сосредоточив свое внимание на кубке. Осторожно подняв его, чтобы не нарушить границу ритуального круга, Бьярки поднес кубок к носу и принюхался. Нахмурившись, он прикоснулся пальцем к небольшому количеству жидкости, оставшейся на дне кубка, и лизнул палец, пробуя зелье ведьмы на вкус.

В напитке чувствовались разнообразные травы и корни, а также вытяжка из грибов, вызывающих видения - эти ингредиенты шаман хорошо знал. Но кроме этого ощущался еще какой-то горький вкус, который Бьярки заметил, хотя не мог точно определить, что это было. Нахмурившись, Бьярки встал, протолкнувшись сквозь круг опьяненных наркотическим дымом хускарлов, и тщетно пытаясь понять, что же это за вещество.

Бьярки спустился к подножию холма, слыша, как исполненные страсти крики ведьмы разносятся по долине. Шепча что-то себе под нос, провидец вошел в свою палатку, продолжая ломать голову над тем, что же за вкус он ощутил в колдовском напитке. В его палатке были развешаны связки трав, корней, внутренности животных и людей, и провидец начал пересматривать их, надеясь, что что-нибудь подстегнет его память.

Не найдя ничего похожего, он сел на пол и начал выворачивать свои седельные сумки, развязывая ремни и разворачивая кожаные тюки, в которых были сотни маленьких карманов. В каждом из карманов был спрятан аккуратно завернутый сверток из кожи и шерсти, перевязанный высушенными сухожилиями и конскими волосами. В каждом из этих свертков хранился редкий ингредиент, собранный Бьярки или кем-то из его предшественников, или же купленный, привезенный из земель курганцев, хунгов или южан, или даже еще более далеких стран: из жарких лесов людоящеров во многих месяцах морского плавания на юго-запад; из царства Короля-Дракона на далеком востоке за великой стеной; или из страны песка и пыльных демонов далеко на юге.

На этих свертках были выжжены норсканские руны, обозначавшие что именно там спрятано. Некоторые свертки Бьярки никогда не открывал - прежде у него не возникало в этом необходимости. Провидец рассматривал свою драгоценную коллекцию с растущим чувством раздражения.

Наконец Бьярки сдался и, усталый и злой, лег на меховые шкуры.

Как только его начало клонить в сон, в голову пришла догадка.

- Витой корень, - сказал он вслух. - Хитрая сука.

Ведьма добавила большую дозу смертоносного корня в напиток ярла, замаскировав его сильным запахом других ингредиентов зелья. Бьярки знал, что этот корень, принимаемый регулярно в маленьких дозах, медленно убивает человека, иссушая его мышцы и пожирая изнутри. Это был изощренный способ уничтожить врага, избежав при этом подозрения, потому что симптомы отравления были похожи на множество изнуряющих болезней, и только очень опытный знаток трав мог определить ядовитый корень. Ведьма же добавила его в напиток Стирбьорна в таком количестве, что от него жертва должна была впасть в глубокий сон и больше не проснуться - если не принять противоядие. К счастью, приготовить это противоядие было относительно просто.

Бьярки быстро начал разворачивать свертки и толочь корни, молясь богам скелингов, чтобы не было уже поздно.

Хегтесс вздрогнула и открыла глаза, почувствовав резкий толчок в животе. Холодное рассветное солнце едва проникало сквозь пелену низких облаков, и вершина кургана была покрыта свежим снегом. Но обнаженное тело ведьмы было закутано в меховые шкуры, расстеленные в ритуальном круге, и она чувствовала холод только на щеках.

Ее руки скользнули по животу, который еще несколько часов назад был гладким и плоским - и почувствовали заметную выпуклость. Кожа на животе натянулась под бременем новой жизни. Хегтесс ощутила, как демоническое дитя снова толкается внутри нее - на этот раз еще сильнее - и охнула от боли. Она ощущала, как еще не оформившиеся мысли ребенка текут сквозь ее разум, словно неразборчивый шепот, спутанный и неясный, но пульсировавший с удивительной яркостью. Какая сила!