Голос Немого - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 41

— Прекрасно, сиятельная. — Даор склонил голову. — Весьма достойные рассуждения.

— Спасибо. Только мне теперь еще меньше нравится идея Стьёля с ним драться. Боюсь, он замыслил какую-то гадость.

— Он замыслил что-то независимо от собственной принадлежности к Хаосу, — улыбнулся Алый Хлыст. — А наш сиятельный господин, стало быть, не пренебрегал общением с оружием все годы своего затворничества? — проговорил он задумчиво, окидывая меня испытующим взглядом. — Отрадно слышать, что вы не просто очертя голову бросились грудью на голую сталь, а действительно способны потягаться с этим человеком.

«А что заставило вас в этом сомневаться?» — искренне удивился я, и Виго уже привычно перевел мои слова, на которые сам же и ответил:

— Широко известно, что при ранении у вас пострадала правая рука, кроме того, имелось несколько переломов. По отзывам очевидцев, в первые луны после ранения вы едва поднимались с постели и почти не владели рукой, а после — уехали в глушь, и с тех пор вас, в общем-то, никто не видел. Полагаю, Даор имел в виду именно эти сведения и, выговаривая за горячность, отталкивался именно от них. О том, насколько вы восстановились, доподлинно неизвестно никому, поэтому вполне вероятно, что Ламилимал попросту вас недооценил. А вы, получается, полностью восстановили навыки?

«В храме было довольно скучно, — пожав плечами, ответил я ему. — Мне только и оставалось, что разрабатывать руку и сидеть за книгами».

— Превосходно. А оценить вашу подготовку так же, как вы оценили его, шах способен?

«Сложно сказать. Чтобы по-настоящему оценить уровень бойца, нужно с ним сразиться или хотя бы понаблюдать за ним в драке, а вот так, в повседневной жизни… Нужно очень пристально и долго наблюдать, и в любом случае суждение будет весьма приблизительным. Уверенное владение собственным телом совсем не гарантирует уверенного владения оружием, но может о нем свидетельствовать».

— В общем, я понял, все очень смутно, — усмехнулся Виго. — Предлагаю для всеобщего успокоения поступить следующим образом. Вызовем для вас наставника, он как раз в последние дни страшно скучает в Верхнем дворце, и посмотрим, что он скажет. Если он высоко оценит вашу подготовку, лично я смогу пережить эту ночь спокойно и наблюдать за завтрашним действом, сохраняя при этом душевное равновесие. Я же в это время поговорю с послом, а вечером еще раз все обсудим.

— Мы не будем предпринимать какие-то ответные дипломатические шаги? — хмуро уточнила Тия.

— Предпочту выслушать ваше мнение по этому поводу, сиятельная. Кто из нас кесарь? — ухмыльнулся Виго.

— Проверяете? — вздохнула она. — Ну… и хотелось бы сделать ответную гадость, но выходит, что для нее повода не было. Оскорбление непрямое и нанесено фактически в частной беседе. То есть, с одной стороны, это явная демонстрация политической точки зрения правителя страны, но с другой — не дипломатический скандал, а спор двух частных лиц о личной чести. Так? Получается, мы можем ответить только частным образом, симметрично, а отношений между странами это вроде как и не касается.

— Вот вы и ответили на свой вопрос. А прежде чем изощренно хамить Ламилималу в ответ, я предлагаю выяснить истинную причину его поведения, — добавил Гнутое Колесо. — То ли это общий хитрый план, то ли хитрый план лично шаха, то ли заговор Хаоса, то ли же богоравный просто умом тронулся.

— А если я все-таки угадала?

— Не думаю, что он станет столь откровенно и без малейшего повода демонстрировать то, что прежде тщательнейшим образом скрывалось, — отмахнулся Виго. — Давайте не будем гонять волны по морю, а для начала соберем всю доступную информацию, время до завтра у нас есть. Пойдемте, Стьёль, пристроим вас в надежные руки профессионала.

Я кивнул, собрался подняться, но замешкался, пытаясь решить возникшее противоречие. А потом все-таки плюнул на привычки и знакомые традиции и притянул к себе жену, чтобы поцеловать.

Глава 8

О ревности и мести

Стьёль Немой

Прета из всех стран интересовала Альмиру меньше всего. С Ладикой и Виратой мы граничили, острова рассматривались как возможный союзник против первых двоих или потенциальная добыча. Конечно, воевать через границу невозможно, но для получения в собственное распоряжение земель совсем не обязательно действовать оружием, дипломатия и интриги здесь порой куда эффективнее.

А Прета далеко, там совсем чужие и чуждые порядки, и взять с этой страны нечего. Конечно, далеко не вся ее территория представляла собой пустыню, но все равно смысла связываться с ней мы не видели, поэтому в нравах и обычаях тамошних уроженцев я разбирался заметно хуже, и теперь приходилось изучать тонкости на практике.

Может, я был предвзят и необъективен, но Ламилимал мне не нравился. Не понравился с первого взгляда, еще в тот момент, когда я и помыслить не мог, какое место займу в этой стране. Слишком пестрый, слишком яркий, слишком женственный, но при этом двигающийся как опытный воин и глядящий слишком пристально и цепко для прожигателя жизни. Он очень напоминал в этом Даора Алого Хлыста, со скидкой на национальный колорит.

Я не сумел бы объяснить причину столь разного отношения к этим двум людям, но Даор вызывал уважение и восхищение, а Ламилимал — неприязнь до полного отвращения. Первый казался актером, играющим разные роли, а второй — подделкой, какой-то дрянью в яркой обертке. Кажется, так Искра реагировала на суть этих людей, ту, что пряталась под всеми масками.

В общем, предположение Тии упало на благодатную почву и укоренилось. Я понимал, что оно наложилось на необъективное личное отношение и поведение шаха в последнюю нашу встречу, но выбросить из головы не мог. Ламилимал действительно мог поддаться на посулы Хаоса — или чего-то, что мы называли этим именем. Он казался достаточно горячим, самоуверенным и неосторожным, чтобы рискнуть головой, неправильно оценив последствия.

Думал я, впрочем, не столько о шахе, сколько о его целях.

Любые действия правителя, направленные на соседнее государство, могут быть ориентированы только на одно: на получение выгоды для себя. Если, конечно, правитель не поставлен теми самыми соседями, но этот вариант рассматривать сейчас не стоило. Отношения Вираты с Претой были менее напряженными, чем с моей родиной, но это ничего не гарантировало и мирного благоденствия не обещало. До Пятилетней войны у них тоже случались столкновения, порой продолжительные и кровопролитные, а вот после той победы Вираты отношения стали тихими и ровными, и это вызывало определенные подозрения. Претцы хитры и самолюбивы, а еще они умеют ждать. Чего ждали теперь? Конечно, мысли про Хаос интересны сами по себе, но может статься, что он тут совершенно ни при чем и дело в обычной человеческой жадности.

Надо все же выяснить, какие именно чары наложила Идущая-с-Облаками. Простая сохранность жизней нескольких детей совсем не объясняет того удивительного покоя, в котором пребывала Вирата все это время. Да, Гнутое Колесо и остальные высокопоставленные лица на удивление преданы стране и кесарю, настолько, что в это с трудом верится. Но как это могло повлиять на соседей, которые в отсутствие верховной власти не попытались поживиться за счет ослабленной страны?

Положим, королю Фергру было не до новой завоевательной войны, он за время предыдущей очень многое упустил в своих землях, едва не доведя свой обнищавший, обескровленный народ до бунта, и теперь вынужден был лихорадочно наверстывать, наводя порядок внутри страны. Поскольку получалось это плохо, мечта разобраться с Виратой так и осталась мечтой.

Владыка Ладики — человек жесткий и волевой, но он очень не любит решать вопросы военным путем, основательно закрепился в существующих границах и не видит необходимости в захвате каких-то земель. Редкое качество — умение довольствоваться тем, что имеешь.

Но Прета? Казалось бы, самое время дожать соседа, ослабленного войной и смертью кесаря, — но нет же, не сунулись. Положим, во время войны и сразу после Прете тоже было не до внешних проблем: тогда как раз скоропостижно скончался прежний шах. В результате болезни или несчастного случая — я смутно помнил ту историю, был тогда слишком мал. Кроме того, кажется, примерно в это время я постигал мореходную науку на островах и совсем не думал о политике.