Заре навстречу (Роман) - Попова Нина Аркадьевна. Страница 4
— Мария!
Она порывисто оглянулась. Блеснули в улыбке синие глаза, белые ровные зубы.
— Сережа! Ой, Сережа, Давыд пришел!
Под тяжелыми шагами скрипнула половица. В дверях появился Чекарев.
Он не кинулся навстречу, как Роман Ярков, а подошел обычным неторопливым шагом и, как тисками, сжал руки Ильи. Тихий свет разлился по его лицу. Он сказал:
— Нашего полку прибыло! Это здорово!
Илья с трудом пошевелил слипшимися от крепкого пожатия пальцами. Вот он, Сергей, весь тут: больше всего обрадовался тому, что «полку прибыло!». Да и действительно. Как не радоваться каждому новому, опытному в подпольной работе человеку, когда приходится работать в такой тяжелой обстановке!
— Всех ищеек спустили с цепи, — неторопливо говорил Сергей, размешивая сахар в стакане крепкого чаю. — Провокаторов, как грибов после дождя… Постоянные обыски, провалы… Вот Лешу скоро будут судить, Натана. Особенно тяжело положение Леши: неопровержимо доказано, что он выполнял задания с группой боевиков в девятьсот пятом году.
Илья слушал, угрюмо опустив голову, — Леша был его лучший друг.
— Ряды поредели не только из-за арестов… — и Чекарев стал рассказывать, как отошла почти вся буржуазная интеллигенция и как всю партийную работу взяли на себя рабочие.
— Интересно получалось, — с суровой насмешкой продолжал Сергей, — начинает человек отказываться от заданий, дискуссии разводит по каждому поводу, начинает программу критиковать, — так и знай — норовит в кусты! Мешают работе эсеры. Они никак не бросают свои террористические штучки… кладут тень на всех: попробуй докажи, что это — их рук дело! Мешает и меньшевичье, — это прозвучало, как «воронье!» — Меньшевичье перетрусило, каркает: «Партия изжила себя!..», ратует только за легальные организации… А в наших рядах есть такие люди с мозгами набекрень, как тот же Рысьев, — помнишь его? — он теперь ярый отзовист. На областной конференции с пеной у рта требовал: «Отозвать рабочих депутатов!»
— Ты мне работу обрисуй, Лукиян!
— Работу?.. У нас есть ячейки на заводах, но недостаточно… усиливаем организационную работу… Хотим прибрать к рукам потребительское общество рабочих и служащих, есть такая возможность. Создать надо больше, как можно больше пропагандистских кружков. Плохо, что мы сейчас обезоружены, — сказал Сергей, — техника опять провалилась. А ведь до последнего времени у нас были три нелегальные газеты… Три!.. Рабочая, крестьянская и солдатская…
Они помолчали.
— Лукиян, — сказал Илья, — поручите мне технику!
— Смотри, Сережа, он даже порозовел! — ласково улыбнулась Мария. Но муж не ответил ей. Он сказал:
— Я думаю, Давыд, поручить тебе кружки высшего типа — Андреи ценит тебя как пропагандиста.
— Одно другому не помешает, — упрямо настаивал Илья. — Я постараюсь поступить в типографию, научусь набирать и верстать, достану чертежи — рабочие сделают станок…
— Изволь. Но, пока не поступил, будет тебе одно срочное поручение: забросить в деревню остаток тиража… несколько штук… Очень важный номер. Мы призываем рабочих и крестьян разоблачать проделки заводчиков и продажных землемеров… разъясняем, что только свержение царизма, революция освободят от кабалы… Фактов!.. Больше надо фактов в руки фракции… Ведь наша фракция готовит проект закона об этом вопросе!
— А ты знаешь, что Роман Ярков поедет в Ключевское? — спросил Илья. — Вот ему и надо поручить газету. Сказать, чтобы зашел?
Сергей кивнул и замолчал, что-то соображая. Но вот взгляд его упал на жену и затеплился тихой лаской.
Мария стояла у притолоки, подняв к потолку синие, с влажным блеском глаза. Она беззвучно шевелила губами, как будто заучивала урок, по временам заглядывая в ученическую тетрадку.
Встретясь взглядом с мужем, она весело рассмеялась и бросила тетрадь на стол.
— Трушу, беда как! Боюсь, что все как есть забуду…
— Забудешь — конспект посмотришь.
— А вдруг на вопросы не сумею ответить? — и она широко раскрыла влажно сверкающие глаза.
— Не сумеешь, так и скажешь: «Этого я не знаю, товарищи, отвечу вам на следующем занятии»… Она первое занятие проводит сегодня, — пояснил Сергей.
— Нет, все-таки тревожно, Сережа… Помнишь, Михаил с нами занимался, — хоть что его спроси — все-то он знает!
— О Михаиле известно что-нибудь? — спросил Илья.
— Михаил в Париже, с Лениным.
— Расскажи, Лукиян, что знаешь об Андрее.
— Андрей сидел в одиночке, но скоро его политические выбрали старостой. Ты его знаешь, — сразу стал вожаком. А тут история с Михаилом… Михаила избили, изранили, уволокли нагишом в карцер и облили — сволочи — рассолом! «Подыхай!» Тогда Андрей организовал голодовку. Голодали больше недели, пока не выехал прокурорский надзор. Доктор мне рассказывал: выйдут на прогулку, Андрей обязательно игру затеет снежками или мячиком. Лекции читает, встанет к форточке — и давай! Книжки читает по плану. Не дает мне покоя, пока ему не достану какую надо.
Сергей подошел к шкафу, щелкнул ключом, подозвал жестом Илью:
— Вот гляди, неплохо я переплетаю?
Он улыбнулся одними глазами и подал Илье книжку в переплете «Путешествие на луну». Илья перелистал. Только несколько первых страниц принадлежало перу Жюля Верна. Дальше шла нелегальная брошюра.
Почему не дать заключенному Жюля Верна? — сказал Сергей. — А через библиотеку общества потребителей такие книги можно распространять вовсю, если своего человека поставить библиотекарем.
Илья радостно смотрел на товарища, как бы предчувствуя горячую, кипучую работу…
— Илья!.. Михайлович…
Слово «Илья» вырвалось радостным вскриком. «Михайлович» прозвучало тише, будто Ирина опомнилась, попыталась овладеть собой.
Девушка порывистым движением подала Илье руку, и книга, которую она несла под мышкой, упала на песок к его ногам.
— Ира…
Она с силой сжала его руку. Глаза расширились в радостном испуге.
Ира за эти три года почти не изменилась, и все же он с трудом узнал ее в длинном белом платье. Раньше она зачесывала волосы вверх от ушей и висков, заплетала их в косичку, которая спускалась от темени к шее и переходила в короткую толстую косу. Сейчас под раструбом соломенной шляпы виделся пробор. Мягкая волна волос почти закрывала уши. Заметив, что шляпа держится не на резинке, а приколота к волосам скромной шляпной булавкой, Илья невольно улыбнулся. Он долго смотрел на девушку, ища в ней сходство с той девочкой, какую знал когда-то… Потом нагнулся и поднял книгу.
— А! Диккенс!.. Все по-старому!
Девушка не ответила.
— Хорошо, что мы встретились. Я часто вспоминал… Золушку…
Она радостно вспыхнула.
— Почему вы не написали мне, Илья Михайлович? Я долго не знала, что вы уехали.
Илья виновато опустил глаза. Как он мог забыть свою маленькую ученицу? Следовало написать ей хоть несколько слов. Девочка переживала тогда тяжелое время — первые месяцы с нелюбимой мачехой. Ему захотелось спросить, как живется Ире сейчас, но он удержался от вопроса… и невольно пожалел, что прежние отношения невозможны.
— Гимназию окончили?
— Да… но все это неважно, неважно… Вы о себе расскажите, Илья Михайлович. — Только теперь девушка заметила грубый, поношенный костюм Ильи.
— Вы… не на должности, Илья Михайлович? Вы совсем к нам сюда приехали? Да? — торопливо расспрашивала она с дрожью в голосе.
— В данное время нет, не работаю, — спокойно ответил Илья, — но думаю поступить на работу.
— Вы уже присмотрели место? Куда бы вы хотели? Пожалуйста, Илья Михайлович, пойдемте к нам! Папа вам поможет устроиться.
— Едва ли потребуется чья-то помощь… Я хочу поступить наборщиком в типографию.
— Как? Что за мысль…
— Ну, так я решил! Мне нравится эта работа, — строго сказал он, чтобы пресечь расспросы.
Молча они пошли рядом по бульвару.
Пересекли улицу и шли теперь по каменным плитам, заменяющим тротуар, вдоль садовой изгороди. Не доходя до подъезда, Илья остановился и приподнял картуз, прощаясь.