Не быть волшебником (СИ) - Степанов Вадим. Страница 32

Микаэль нерешительно сел за стол. Смахнул рукавом пыль, включил торшер, испугав завсегдатая охотника за мухами, взял листок бумаги, карандаш и начал писать.

"Ариэль, сидела в сквере у фонтана и ела мороженое. Мир был знаком, мир где она родилась, стала летуньей и покинула свой дом. Теперь она свободная, не зависимая от чужой воли, сильная личность. Которую никакие силы не могут удержать против ее воли..."

Страшно ни когда тебя запирают, ведь неизвестно надолго ли и как это будет. Всегда мозг цепляется за спасительное убеждение, что это только ошибка. Вот сейчас все поймут, что по ошибке тебя заперли и откроют. Проходит время и ты думаешь, что это просто шутка, и скоро розыгрыш кончится, тебя встретят люди с воздушными шариками и цветами, и вы вместе посмеетесь над этой забавой. Но время идет, а ты остаешься взаперти, начинаешь злиться на затянувшийся розыгрыш и глупых шутников. А потом проходит еще время и тебя настигает паника. Ведь это совсем не похоже на добрую шалость. И холодный пот выдает тебя целиком. Наконец, по какой-то причине это прекращается. Ты выдыхаешь, становится легче. Но если ты думал, что это самое страшное, что когда-нибудь с тобой происходило, то ты заблуждаешься. По-настоящему страшно становится, когда тебя запирают во второй раз.

Ариэль каким-то непостижимым образом понимала, что с ней произошло. Хотя это было больше похоже на дурной сон. Она помнила ощущения, когда осталась в картине. Двумерный мир, был не вполне миром, но все же он был миром. Там был свет и звуки, и даже запахи, правда, по большей части, там превалировал запах краски. А тут не было ничего. Летунья чувствовала, как ее выкинуло из родного мира, куда -то далеко, где она не то чтобы не была, но даже подумать не могла, что может там быть. Она перестала быть собой, и вообще, перестала быть кем-то. Она словно растворилась в белом поле, рассыпалась символическими кляксами по стерильно-белому ковру. Ее не было. Но она была. Или быть может это страх, отставший при перемещении из другого мира, догнал ее сущность и не нашел себе места. И теперь только страх, как самостоятельная личность, рыщет по белому полю и пытается разгадать эту загадку. "Ариэль", - читалось на поле. И только имя было ей знакомо. Кто она и когда. Времени не было, но его прошло много. Летунья зацепилась за имя, как за единственный знакомый образ и замерла навечно. И лишь маленькие молоточки ей не давали покоя. "Цоп-цоп-цоп", - стрекотали они. "Цоп-цоп-цоп...".

Волшебник понимал, что у него ничего не получается. Он знал летунью лишь, как маленькую девочку с русыми волосами, которая когда-то любила смотреть с высоты, выбирая опасно высокие смотровые площадки. Мика знал ее, как друга, как молодую и еще не битую жизнью, девушку, которая увидела в нем близкого человека. Он плохо ее знал, хотя всегда хорошо относился. А главное он не чувствовал ее так, как мог бы почувствовать ровесник, переживающий те же эмоции, что и она, или родитель, который каждый день наблюдает как растет и чем живет его дитя. Но родители Ариэль вряд ли хорошо ее понимали. Для этого им надо было смириться, что она другая. Понять, разглядеть в ней это. Но они не видели.

И тут Микаэль вспомнил про Белого. Конечно! Как он сразу об этом не подумал? Ведь именно Александру он отдал ее на попечительство, когда впервые разглядел в ней летунью. У Белого уже был целый лагерь воспитанников - летунов. И совершенно логично было, что Ариэль вольется в этот коллектив. И она почти влилась. Но даже среди особенных бывают особенные. И, тем не менее, Белый видел, как развивалась и росла Ариэль. Как набиралась опыта, как в первый раз расправила крылья. Да, именно он и должен суметь правильно ее описать.

Волшебник встал из-за стола, выключил торшер и вышел из квартиры. Не надо дразнить завсегдатаев прошлого - пауков, пусть они плетут свою паутину, прикрывая все то, что не поместилось в багаж будущего. Микаэль прямо из подъезда прошел в свой мир, бросив последний взгляд на стены подъезда. На откосе окна какой-то школяр процарапал, запавшее в душу: "...отчего люди не летают так, как птицы?"

Оказавшись в своем мире, волшебник потянул носом воздух. Как приятно вернуться в названный дом. Этот мир Микаэль строил так, чтобы жить было приятно и хорошо, чтобы сезоны, сменяя друг друга, наполняли сердце радостью и грустью, подсказывая цвета этих эмоций, чтобы закаты и восходы были так не похожи, но одинаково драгоценны. Волшебник делал мир, где не надо было мечтать о полетах, но полететь мог бы каждый.

Александр Белый жил тихо, поэтому Мика очень удивился, когда услышал грохот за дверью и жалобные стоны. Волшебник негромко постучал в дверь профессора. Звуки за дверью стихли, послышался скрип отпираемого замка, дверь открылась. В проеме стоял Белый, весь в царапинах, в порванной одежде, но при этом улыбался.

- Мика!- поприветствовал он, - как здорово, что ты пришел. Заходи, я покажу тебе свое новое творение.

Профессор прошел вглубь квартиры, за ним последовал Микаэль. Квартира представляла жалкое зрелище: кругом валялись вещи, осколки разбитой посуды и сувениров, обои свисали серыми лентами до самого пола. На диване, в гостиной волшебник увидел помощника Белого - Ихтиандра. Тот лежал, прижавшись перебинтованной головой к ручке дивана, весь измазанный зеленкой.

- Что произошло? - спросил у несчастного волшебник.

Ихтиандр не ответил, лишь тихонько заскулил и страдальчески подкатил глаза.

Микаэль решительно вошел в кабинет профессора. Тот возился с какой-то клеткой, в которой сидел пушистый зверек.

- Кто это? - разглядывая создание, спросил Мика.

- Это вот Пушистик, - немного отстранившись, чтобы гость мог рассмотреть питомца, ответил Белый. - В кино одном подглядел.

- Зубастик это, - прогундосил Ихтиандр из гостиной.

- А что с помощником твоим случилось?- спросил волшебник.

- А, - отмахнулся Белый, - не обращай внимание. До свадьбы заживет. Ты посмотри, какой он милый.

Мика пригляделся к диковинному животному. Зверек был и правда мил: пушистый шарик, размером примерно с футбольный мяч, умные глаза и большие уши.

- Пушистик, значит.

- Да, я так его назвал. Только ты, пожалуйста, близко не подходи, и ничего не лей на него.

- Воды боится?

- Что ты, наоборот, - профессор кинул обеспокоенный взгляд на зверька. - У него от воды происходит практически мгновенное размножение. Представляешь, на стопку воды три новых Пушистика появляются. Я бы тебе показал, только потом ловить их сложно. Шустрые они. И сильные очень.

- Кто сильные и шустрые, эти недопанды?

- А это ты не видел их в деле.

В этот момент Пушистик зевнул, и волшебник смог убедиться, что и Зубастик, как имя, для этого зверя, сгодится вполне. Три рядя острых, как бритва клыков, рассыпанных по всей полости рта, очень красноречиво показывали хищную суть животного.

- Какой кошмар, - сказал Мика. - А если он вырвется? Он же такими зубами и клетку перегрызть может.

- Эту не перегрызет, - успокоил профессор.

- Но случаи были?

- Еще как. А ты думаешь, я в квартире решил ремонт затеять. Эти гады, когда стали размножаться, их было не остановить. Нет, еще десяток -другой мы с Ихтиандром сумели поймать, но нашелся один шустрый, который в мой аквариум прыгнул, в котором я иногда голову остужаю. Что тут началось, они стали выстреливать из аквариума, как семена дикого огурца, пачками, и тут же разлетались по квартире. Хорошо, что я успел форточку закрыть, а то это был бы апокалипсис.

- То есть, ты хочешь сказать, что эти мохнатые пираньи, которые с бешеной скоростью почкуются, могут все что угодно сгрызть, еще и достаточно умны, чтобы самостоятельно находить источники воды? Зачем тебе вообще такое делать?

- Интересно же!

- Нет...ну...как..., - не нашелся, что сказать Мика. - А, ладно, ты главное этого тоже куда-нибудь день. Нет сил с тобой ругаться. У нас беда.