Долг (ЛП) - Бартол Эми А.. Страница 33

— У ТЕБЯ ЕСТЬ ДУША! — взревел Ифрит, сотрясая стены церкви.

Я внутренне содрогаюсь.

— Да, и я — Скорпион, который любит жалить за руки за длительные прогулки на пляже, — сквозь сжатые челюсти отвечаю я. — Давай поговорим.

От монстра исходит грохочущий смех, из его рта валит пар, что заставляет меня отвернуться, чтобы спасти свою кожу от оплавления. Когда он снова смотрит на меня, его поведение кардинально меняется. Он сужает глаза и начинает глумиться.

— ТЫ СЕРАФИМ, ТЫ ХУДШАЯ ИЗ ВСЕГО ВИДА! Я НАДЕЯЛСЯ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ВЫГЛЯДЕТЬ БОЛЕЕ ЖЕНСТВЕННО.

— Я выгляжу как человек, потому что я наполовину человек, — ровным тоном отвечаю я.

Подлетев к земле, я опускаюсь на ноги и прячу крылья, так, я теперь не похожа на ангела. Он несколько мгновений смотрит на меня, а я стою и чувствую, как сильно от страха колотится мое сердце. Он делает шаг ко мне, сотрясая своей массой фундамент церкви. Мой страх увеличивается, потому что он может наступить на меня и раздавить как букашку. Опустив руку, он хватает меня за шкирку и поднимает меня до уровня своих глаз.

— Чего ты от меня хочешь? — изучая его, спрашиваю я.

Он осторожно опускает меня вниз и ставит на ноги. Затем он начинает меняться, уменьшаясь в размерах, принимая несколько нелепых форм, прежде чем принять ту же форму, что и раньше, но в человеческом размере. Он выглядит так же, как тогда, когда стоял над Расселом на алтаре, и за это, я снова захотела его ударить.

— Я хочу то, в чем мне было отказано целую вечность, — шелковым голосом говорит он, протягивая руку и касаясь моих волос, а затем моего лица.

— Не говори мне, что тоже хочешь мою душу, потому что мне она тоже пока нужна, — говорю я, пытаясь отстранится от него.

Он кривит губы.

— Нет, я не хочу обладать твоей душой. Мне она нравится в тебе, — нежно улыбается он мне.

Он выглядит почти очаровательно. Если бы минуту назад, я бы не видела его злым, его красота могла бы обмануть меня. Он темный со знойной оливковой кожей. У него очень длинные прямые волосы. Его голая грудь покрыта волосами, но это выглядит не отталкивающе, а очень по-мужски. На нем пара штанов свободного кроя — похоже на пижамные. Они придают ему экзотический вид.

— Что же тогда ты хочешь? Я хотела бы все прояснить, чтобы между нами не было никаких недоразумений, — спрашиваю его я.

Его взгляд смягчается.

— Я хочу тебя и то, что ты можешь мне дать, — улыбаясь, говорит он. — На протяжении веков я пытался обзавестись потомством. Я хочу абсолютное бессмертие — хочу передать это своему потомству. Я хочу детей, — с почтением говорит он.

Булочка была права! Он хочет потомства, про себя думаю я, чувствуя себя плохо.

— Почему я? — пытаясь скрыть свое отвращение, спрашиваю я.

— Я верю, что ты можешь дать мне то, что я хочу. Было бы позором убить тебя, даже не попытавшись это сделать. Ты замечательный человек — это твоя истинная красота. Если бы я не видел твоих крыльев, я бы даже не понял, что ты тоже ангел.

Без предупреждения, он быстро и жестко бьет меня по лицу, от чего моя голова откидывается назад, но я не падаю. Я кладу руку на пульсирующую щеку и из моего гола вырывается низкий рык.

Он с восторгом мне улыбается.

— Видишь, ты не такая хрупкая как человек. Человеческой женщине такой удар мог бы сломать шею, но только не тебе. Я могу быть с тобой грубым.

Рассел рычит из того угла, где я оставила его с Брауни. Я молюсь, чтобы он держал рот на замке и не привлекал к себе внимание.

— Ты любишь по жестче, да? — снова выпрямляясь, спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Я бы никогда не позволил себе быть грубым. Когда я беру женщину в свою постель, я должен быть очень и очень осторожен. Но когда она беременеет, я знаю, чем это для нее заканчивается. Ребенок внутри нее, убивает ее, и, в конце концов, они оба умирают, — со знойной улыбкой, говорит он. — Но, возможно, с тобой такого не будет. Не случиться, ты сильная, здоровая — долговечная.

— Ты льстец, — саркастично отвечаю я.

Он сводит брови.

— Ты издеваешься? — спрашивает он.

— Прости, — я поднимаю руку, желая прикусить язык. Я должна понимать, что он сумасшедший демон, или я умру. — Так что же нам теперь делать? Я знаю, чего ты хочешь — ты знаешь, чего хочу я. Пусть Брауни и Рассел уйдут, тогда мы и поговорим.

— Они меня оскорбили. Я не могу позволить им уйти, — строгим тоном говорит Ифрит. — Они пытались сбежать от меня. Я не потерплю такого попрания.

Мое сердце болезненно сжимается.

— Как тебя зовут? — пытаясь его остановить, спрашиваю я.

— Я — Валентин, — говорит он.

Мне в голову приходит несколько саркастических замечаний, но я прикусываю язык.

— Валентин, если ты убьешь моих друзей, никакой сделки не будет. Я ни на что не соглашусь, — пытаясь заставить его увидеть причину, заявляю я.

Он смотрит на меня в недоумении.

— У тебя нет другого выбора, — отвечает он.

— Выбор есть всегда, — констатирую я.

Он сжимает мое запястье, и его рука нагревается, в попытке сжечь мою кожу. Мою руку пронзает жгучая боль, а он наклоняется к моему уху, и говорит:

— Нет, ты сделаешь то, что я скажу, или я тебя убью.

Стиснув зубы, я отвечаю:

— Точно — тебе придется меня убить.

Он сводит брови.

— Нет, я должен сломать тебя, — со зловещей улыбкой, отвечает он.

— Если ты попробуешь это сделать, я убью тебя, — обещаю я, игнорируя боль в запястье.

В одно мгновение, он поднимает меня и швыряет через всю церковь, так, что я ударяюсь об стену и падаю на пол. Я ошеломленная лежу там.

— Ты думаешь, если ты Серафим, верхушка цепи, то ты для меня угроза? — кричит он. — Я убью Серафима из спортивного интереса, — продолжает кричать он, ударяя себя в грудь.

Держась за стенку, я со стоном поднимаюсь на ноги, потому что он подходит ко мне, и я должна отклонится от него. Поднимаюсь на ноги, но он хватает меня прежде, чем я успеваю выпустить крылья и улететь от него. Он хватает меня за ворот моей рубашки и поднимает до уровня своих глаз.

Со зловещей улыбкой, он говорит:

— Сейчас я собираюсь убить твоих друзей, а ты будешь на это смотреть. Затем я посмотрю, как много боли ты вытерпишь, пока мы работаем над зачатием моего ребенка. Алия, ты хочешь огонька и серы? Так я дам тебе это.

— Нет, — в отчаянии задыхаюсь я, пиная его, но это не приносит ему никакого вреда.

— Валентин, та, которую ты хочешь сломать — мой ангел, — говорит Бреннус, стоя у входа церкви, вместе с Финном, Дэкланом и еще несколькими парнями.

С испуганным выражением лица, Валентин опускает меня на ноги, но не отпускает мой воротник. Его лицо меняется. Когда он видит, как в церковь заходят Gancanagh, в его взгляде появляется страх.

— Бреннус, — шепчу я.

Мои глаза расширяются от удивления, когда я понимаю, что чувствую облегчение от того, что он здесь — это больше чем облегчение, и я понимаю, что это просто абсурд.

Бреннус свободно идет по церкви, глядя на кровь и разрушение. Возле алтаря все еще тлеет небольшой костер. За дни пыток крови накопилось повсюду и все разрушено и сломано, особенно Рассел, Брауни и я.

Бреннус снова поворачивается и смотрит на бледное лицо Валентина и на меня.

— Хочешь сказать что-то еще? Неужели ты не понял Ифрит? Она моя, — сквозь зуб говорит Бреннус, от чего мои руки покрываются мурашками, потому что он действительно очень взбешен и страшен.

Он скалится, показывая свои клыки, злясь на Валентина, словно готов набросится на него в любую минуту. Отпустив меня, Валентин пятится от меня, и я почти падаю от шока от того, что меня так быстро выпустили.

— Я не знал, — скромно говорит Валентин, склонив голову к Бреннусу.

Бреннус поднимает руку и протягивает ее мне. Я не стесняясь хватаюсь за нее как за нее как за спасательный круг. Схватив меня за руку, он тянет меня к себе, прижимая меня к своей холодной груди, от чего я чувствую облегчение и страх.