Серп (ЛП) - Шустерман Нил. Страница 44

— Мы ожидали серпа Фарадея, — пояснил отец гостье, одетой в лавандовую мантию.

— Долгая история, — сказала Цитра. — У меня теперь новый наставник. Вернее, наставница.

И тут у Бена вырвалось:

— Это же серп Кюри!

— Бен, — одернула мать, — веди себя прилично!

— Но вы же серп Кюри, правда? Я видел ваши портреты. Вы та самая, знаменитая!

Серп одарила его скромной улыбкой:

— Вернее будет сказать «печально знаменитая».

Мистер Терранова сделал приглашающий жест в сторону гостиной:

— Проходите, пожалуйста.

Однако серп Кюри не переступила порога квартиры.

— У меня дела в другом месте, — сказала она, — но я вернусь за Цитрой, когда начнет темнеть.

Она кивнула родителям, подмигнула Бену и ушла. Как только входная дверь закрылась, родители, казалось, чуть-чуть расслабились, как будто все это время не дышали.

— Не могу поверить — ты ученица самой Кюри! Громады Смерти! — воскликнул Бен.

— Гранд-дамы, а не громады.

— А я и не знала, что она все еще жива, — сказала мама. — Ведь, кажется, все серпы в конце концов должны выполоть себя, нет?

— Вовсе мы ничего не должны, — возразила Цитра, поражаясь, как мало ее родители, в сущности, знают о ее возможной будущей профессии. — Серпы производят самовыпалывание только тогда, когда сами этого хотят.

«Или когда их убивают», — добавила она про себя.

Ее комната оставалась в том же виде, что прежде, только порядка было больше.

— Если тебя не рукоположат, ты сможешь вернуться домой, и все тут будет так, будто ты и не уходила, — сказала мама. Цитра не стала рассказывать, что не вернется ни в каком случае. Если ее примут в Орден, она наверняка должна будет жить с другими серпами-юниорами, а если не примут, то жить ей не придется вообще. Родителям ни к чему знать об этом.

— Сегодня твой день, — сказал папа. — Чем бы тебе хотелось заняться?

Цитра покопалась в ящиках письменного стола и извлекла на свет фотокамеру.

— Пойдемте гулять!

Они гуляли, болтая о том о сем; и хотя Цитре нравилось проводить время с родными, еще никогда ощущение непреодолимого барьера между ними не было таким сильным. Ей о многом хотелось с ними поговорить, но родные не поймут. Они никогда не найдут общий язык. Не станет же Цитра делиться с матерью сложностями боевых искусств или рассказывать отцу о сострадании, которое испытываешь, видя, как жизнь покидает чьи-то глаза! Братишка был единственным, с кем Цитра нащупала что-то вроде взаимопонимания.

— Мне как-то приснился сон, что ты пришла в мою школу и выполола всех придурков, — сказал Бен.

— Да что ты? А моя мантия — какого она была цвета?

Он немножко подумал.

— Кажется, бирюзового.

— Значит, его и выберу.

Бен просиял.

— А как мы будем тебя называть, когда ты станешь серпом? — спросил отец. Похоже, он не сомневался, что ее посвятят.

Цитра до сих пор даже не задумывалась об этом. Она никогда не слышала, чтобы к серпу обращались иначе, чем по имени его исторического покровителя или просто «Ваша честь». А родственники — их это тоже касается? Она и покровителя-то пока еще не выбрала. Девушка ответила уклончиво:

— Вы моя семья. Можете называть как угодно, — от души надеясь, что это правда.

Они долго бродили по городу. Прошли мимо того маленького домика, в котором Цитра жила с серпом Фарадеем и Роуэном, но она им об этом не обмолвилась. Прогулялись около местной железнодорожной станции. И где бы они ни оказывались, везде Цитра делала общую семейную фотографию. Причем с ракурса, примерно совпадающего с ракурсом ближайшей уличной камеры.

День выдался эмоционально насыщенный, все устали. Цитра была непрочь пообщаться с родными подольше, но все же значительная часть ее существа не могла дождаться прихода серпа Кюри. Девушка решила не давать воли чувству вины по этому поводу — за глаза хватало и других поводов. «Вина — малоумная сестра раскаяния», — таково было любимое изречение серпа Фарадея.

По дороге домой серп Кюри не задавала вопросов, а Цитра и рада была не делиться. Впрочем, кое о чем она сама спросила наставницу:

— Кто-нибудь когда-нибудь называл вас по имени?

— Другие серпы, те, с кем я дружна, называют меня Мари.

— В смысле — Мари Кюри?

— Моя историческая покровительница была выдающейся личностью. Это она ввела в обращение термин «радиоактивность» и стала первой в истории женщиной, удостоившейся Нобелевской премии. В те времена за подобные достижения присуждали награды.

— Но как вас зовут на самом деле? Как вас назвали при рождении?

Серп Кюри долго раздумывала, прежде чем ответить. Наконец она проговорила:

— В моей жизни не осталось никого, кто знал меня под этим именем.

— А ваши родные? Ведь они наверняка живы, у них же иммунитет до конца ваших дней.

Кюри вздохнула.

— Я уже больше ста лет не поддерживаю отношений с родственниками.

«Неужели то же самое случится и со мной?» — призадумалась Цитра. Неужели все серпы теряют связи с прежними знакомыми, перестают быть теми, кем были до избрания?

— Сьюзен, — сказала вдруг серп Кюри. — Когда я была маленькой девочкой, меня называли Сьюзен. Сьюзи. Сью.

— Приятно познакомиться, Сьюзен.

Цитра обнаружила, что не в состоянии представить себе серпа Кюри маленькой девочкой.

Когда они вернулись домой, Цитра загрузила свои фотографии в Грозоблако, не заботясь, видит ли ее наставница. Ведь в этом нет ничего странного или подозрительного, все так поступают. Наоборот — подозрительно было бы, если бы она этого не сделала.

А поздно ночью, убедившись, что серп Кюри спит, Цитра отправилась в кабинет, вышла в онлайн и открыла свои снимки. Простая задача, ведь на них были теги. Затем девушка погрузилась в «задний мозг» и прошлась по всем ссылкам, которые Грозовое Облако привязало к ее фотографиям. Ссылки привели ее к другим снимкам семьи Терранова, а также к фотографиям других семей, в каком-либо отношении похожих на Терранова. Она этого ожидала. Но тут же находились и ссылки на видео, снятые уличными камерами в тех же местах. То что нужно! Цитра разработала свой собственный алгоритм сортировки, убрала неподходящие кадры, и тогда на руках у нее оказался полный набор видеозаписей, снятых уличным камерами. Конечно, все равно это миллионы и миллионы случайных, несистематизированных файлов, но, по крайней мере, все они содержали наблюдения за окрестностями дома серпа Фарадея.

Цитра загрузила в Облако фотографию покойного учителя — а вдруг удастся вычленить видео с его участием, но, как она и подозревала, из этого ничего не вышло. Грозоблако не могло иметь дела с серпами, а это значило, что оно не подцепляло никаких тегов к их изображениям. Правда, Цитра успешно сузила область поиска с миллиардов до миллионов, однако проследить за перемещениями серпа Фарадея в день его гибели было все равно что найти иголку в поле, уставленном рядами стогов, уходящими за горизонт.

И тем не менее она была решительно настроена найти желаемое, сколько бы времени на это ни потребовалось.

• • • • • • • • • • • • • • •

Прополкам следует придавать эпохальный характер. Они должны оставлять по себе долгую память. О них надо складывать легенды, словно о величайших битвах смертного времени, и передавать из уст в уста. Пусть они будут такими же бессмертными, как мы сами. Ведь именно для этого мы, серпы, и существуем — чтобы соединять нас с нашим прошлым, стреножить нас бренностью нашего существования. Да, большинство наших современников будут жить вечно, но некоторые благодаря усилиям серпов умрут. Разве мы не обязаны обеспечить этим людям эффектный конец?

— Из дневника почтенного серпа Годдарда

24

Позор на наши головы!

Онемение. Роуэн ощущал, что его все сильнее охватывает онемение. Оно помогало ему сохранять здравомыслие, атакуемое со всех сторон, но несло гибель его душе.