Серп (ЛП) - Шустерман Нил. Страница 73

Обезглавленное тело бывшего серпа рухнуло на пол, и в последовавшей за этим тишине Роуэн услышал голос из-за спины:

— Что за хрень тут происходит?

Роуэн развернулся и увидел стоявших в проходе Хомски и Рэнд.

— Ну, берегись! как только его оживят, он с тобой разделается!

Дальше Роуэн действовал на автомате, как во время тренировки. «Я — оружие», — сказал он себе. И он действительно в этот миг стал летальным оружием. Хомски и Рэнд оказали ему сопротивление, и весьма искусно, но им было далеко до такого острого и точного оружия, каким являлся Роуэн. Его меч оставил глубокий порез на теле Рэнд, но та сумела выбить клинок из руки противника хорошо натренированным приемом бокатора. Роуэн ответил еще более эффективным приемом, одним ударом сломав ей позвоночник. Хомски с помощью своего огнемета поджег Роуэну руку, но юноша перекатился по полу, сбивая пламя, затем подхватил молоток с постамента около алтаря и стал колотить им Хомски, словно молотом Тора. Он бил, и бил, и бил, как будто отмерял ударами время, пока курат не схватил его за руку и не сказал:

— Хватит, сынок. Он мертв.

Роуэн выронил молоток. Только теперь он позволил себе чуть-чуть расслабиться.

— Пойдем со мной, сынок, — сказал тонист. — Тебе найдется место среди нас. Мы спрячем тебя от Ордена.

Роуэн посмотрел на протянутую руку курата, но даже сейчас в его голове всплыли слова Годдарда: «Ты орел или мышь?» Нет, он не станет убегать и прятаться. Ему еще многое необходимо сделать.

— Уходите отсюда, — сказал он тонисту. — Найдите выживших, если они есть, и убирайтесь, да побыстрей!

Человек еще один миг вглядывался в него, а потом повернулся и покинул часовню. Как только он ушел, Роуэн поднял с пола огнемет и приступил к делу.

На улице, за стенами монастыря, уже стояли пожарные машины, и служители порядка пытались утихомирить толпы зевак. Пламя охватило теперь весь монастырь. Пожарные устремились было в огонь, но их остановил молодой человек, вышедший из главных ворот:

— Это акция серпов! Не вмешиваться!

Капитан пожарной команды слыхал о пожарах, устроенных серпами, но сталкиваться с ними ему до сих пор не доводилось. Было что-то во всей этой картине не совсем правильное. Ну да, парнишка щеголял мантией серпа — королевского синего цвета, расшитой бриллиантами, — но мантия была явно с чужого плеча. Огонь пожирал монастырь со всевозрастающей скоростью, и капитан решил действовать на свой страх и риск. Кем бы ни был этот пацан, он уж точно никакой не серп. Он не сможет помешать пожарным выполнить свой долг.

— С дороги! — пренебрежительно крикнул он юнцу. — Иди вон туда, к остальным, не мешай работать!

И тут пацан сделал молниеносное движение. Капитан почувствовал, что земля уходит из-под его ног. Он приземлился на спину, а парнишка уже восседал на нем сверху. Его колено больно вжималось в грудь бравого капитана, а рука стискивала горло с такой силой, что доступ воздуха в трахею почти прекратился. Внезапно пацан перестал казаться пацаном. Он выглядел теперь намного больше и массивнее. И намного старше.

— Я СКАЗАЛ, ЭТО АКЦИЯ СЕРПОВ, И ВЫ НЕ СТАНЕТЕ ВМЕШИВАТЬСЯ, НЕ ТО Я ВЫПОЛЮ ТЕБЯ ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС!

Капитан понял, что совершил ужасную ошибку. Только серп мог говорить таким повелительным тоном, только серп мог столь решительно взять абсолютный контроль над ситуацией.

— Да, Ваша честь, — прохрипел капитан. — Прошу прощения, Ваша честь!

Серп поднялся на ноги, отпуская противника. Тот приказал своим подчиненным отступить, и пожарные, видевшие, как эффективно серп положил их начальство на обе лопатки, сочли за лучшее не возражать.

— Не дайте огню распространиться на другие здания, еще не затронутые пожаром, — сказал молодой серп. — Но этот монастырь должен сгореть дотла!

— Понял, Ваша честь.

И тогда серп поднял руку с кольцом. Капитан приложился к камню с такой силой, что сломал себе зуб.

Роуэн чувствовал, как брезгливо подергивается его кожа под промокшей от крови мантией серпа Годдарда, но как бы ни было это неприятно, надо отыграть роль. И он отыграл ее гораздо убедительнее, чем ожидал. Роуэн даже сам себя испугался.

Пожарные направили теперь все свое внимание на прилегающие строения и поливали крыши огнестойкой пеной. Роуэн стоял между пылающим монастырем и толпой, все еще сдерживаемой служителями порядка. Он оставался на этом месте, пока колокольня не надломилась и гигантская вилка на ее верхушке не низверглась в огонь, с траурным звоном ударившись о землю.

«И стал я чудовищем чудовищ, — думал он, глядя на пламя. — Убийцей львов. Палачом орлов».

Затем, стараясь не путаться в мантии, Роуэн зашагал прочь от всепожирающего пламени, в котором от серпа Годдарда и его апостолов не останется ничего, кроме обгорелых костей. Ничего, что можно было бы оживить.

Часть 5

ПОСВЯЩЕНИЕ

• • • • • • • • • • • • • • •

Серп Рэнд и серп Хомски вечно беседуют на какие-то мрачные темы. Они чокнутые, и сами это признают, но, наверно, это то, что придает им своеобразный шарм. Сегодня они обсуждали способы самопрополки, которую, возможно, совершат когда-нибудь в будущем. Ноам сказал, что заберется на верхушку активного вулкана и после торжественной церемонии в присутствии множества серпов бросится в жерло. Айн сказала, что будет погружаться в воды Большого Барьерного рифа, пока у нее не кончится воздух или пока ее не сожрет большая белая. Они хотели, чтобы я присоединился к их забаве и рассказал о своем способе отправиться на тот свет. Можете называть меня занудой, но я отказался. Самопрополка настолько от нас далека, что обсуждать ее сейчас нет никакого смысла. Наша работа — забирать жизни других людей, а не свою собственную, и именно этим я планирую заниматься в ближайшие тысячелетия.

— Из дневника почтенного серпа Вольты

37

Потрясти дерево

— Трагедия. Ужасная трагедия.

Верховный Клинок Ксенократ сидел на плюшевом диване в огромном особняке, который еще два дня назад служил резиденцией ныне покойному серпу Годдарду. Перед Ксенократом стоял ученик Годдарда — слишком спокойный для человека, прошедшего через такое страшное испытание.

— Можно не сомневаться — завтрашний конклав запретит использование огня всем средмериканским серпам, — сказал Ксенократ.

— Давно пора, — согласился Роуэн. Он разговаривал не как подмастерье, а скорее как равный, что безмерно раздражало Верховного Клинка. Ксенократ пристально вгляделся в собеседника.

— Тебе повезло выбраться оттуда живым.

Роуэн посмотрел Ксенократу прямо в глаза.

— Я стоял на посту у главных ворот. К тому времени, когда огонь вышел из-под контроля, я уже ничего не мог предпринять; серп Годдард и остальные оказались в ловушке. Тот монастырь — настоящий лабиринт. У них не было ни шанса. — Роуэн сделал паузу. Казалось, он заглядывает так же глубоко в душу Ксенократа, как тот заглядывает в его. — Должно быть, другие серпы считают, что я приношу неудачу. Как-никак я за один год потерял двух серпов. Полагаю, это кладет конец моему ученичеству.

— Чушь. Ты слишком далеко продвинулся, чтобы все бросить, — возразил Ксенократ. — Из уважения к серпу Годдарду сегодня ночью ты пройдешь свой финальный экзамен. Не могу говорить за аттестационную комиссию, но не сомневаюсь, что, учитывая выпавшие тебе испытания, они решат дело в твою пользу.

— А как же Цитра?

— Если ты получишь кольцо, то, не сомневаюсь, выполешь мисс Терранову, и тем самым мы закроем последнюю страницу в весьма неприятной главе нашей истории.

Вошел слуга с шампанским и маленькими сэндвичами. Ксенократ обвел глазами гостиную. В поместье, некогда кишевшем слугами, остался, очевидно, только один — вот этот самый, с шампанским. Остальные, наверно, сбежали в тот же миг, когда стало известно, что серп Годдард и его партнеры стали добычей огня. Похоже, Ксенократ был не единственным, кто почувствовал себя свободным после безвременной кончины Годдарда.