Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга. Страница 44

— Ты отвергаешь великий подарок, — произнес Марк и поджал губы. Эльза смотрела на него снизу вверх, ноздри пастыря часто раздувались, точно ему не хватало воздуха. — Ты не достойна этой чести. Мы заберем его себе.

— Что? — удивилась Эльза. — Вы можете сделать меня опять человеком? Тогда зачем вы тащили меня сюда, как овцу? Да я бы сама прибежала!

— Не совсем так, — протянула Вероника. — Понимаешь, в твоей крови циркулирует живой яд вампира. И вот мы подумали — а что, если взять твою кровь и перелить другим людям? Возможно, они тогда обратятся? Проблема в том, что твоей крови может потребоваться очень много для того, чтобы запустить оборот. Скорее всего, нам понадобится вся твоя кровь.

Она извиняюще улыбнулась, целомудренно одернула на Эльзе задравшуюся до талии белую рубашку и похлопала девушку по голой ноге. Ладонь была горячей и влажной от пота.

— Предвечный не просто так послал нам тебя, неисповедимы его пути и помыслы, но я увидел — в кромешной тьме зажглась звезда надежды, — заунывно пробормотал пастырь, словно погружаясь в транс. — Благословение — вот оно, приди и возьми. Тот, кто не убоится, достоин вечности…

— Начинайте уже, — поторопила его Вероника.

Песня, больше напоминающая стон, зародилась в толпе прихожан, набрала силу. Люди мычали, не размыкая губ, слегка покачиваясь, вены на шеях взбухли.

Пастырь вышел из зала ненадолго, вернулся со свертком. Он аккуратно развернул его на столе рядом с Эльзой: шприцы, иглы, бинты, антисептик. Он взял шприц, похлопав Эльзе по внутренней стороне сгиба локтя, вонзил иглу.

— Кто-нибудь! — закричала она. — На помощь!

— Я не могу попасть в вену, — пожаловался пастырь.

Вероника фыркнула, забрала нож у одного из мужчин и, взмахнув им, рассекла руку Эльзы от локтя до запястья. Эльза взвыла, и густая кровь заструилась по белой коже.

— Мы теряем драгоценные капли благословения! — воскликнул пастырь, губами прижался к ране на руке Эльзы, пачкая лицо в крови. Один из прислужников протянул миску для подаяний. Пастырь подставил ее, и кровь закапала о металлическое донышко.

— Смотрите, рана затягивается! — воскликнула Вероника. Она снова провела ножом по руке, расширила лезвием края раны.

— За что? — слезы хлынули из глаз Эльзы. — Мы ведь дружили, Вероника! Мы сидели за одной партой пять лет!

— Да, спасибо, кстати, за все те контрольные, что я у тебя списала. Знаешь, ты сама виновата, сама это спровоцировала, — сказала она, ковыряясь ножом в руке Эльзы. — Надо было выпить человеческую кровь давным-давно. А ты все тянула, шлялась с медведем…

— Брун! — воскликнула Эльза. — Что с ним?

— Нельзя же быть такой дурой, — пожурила ее Вероника. — Ты вот-вот умрешь, а думаешь о каком-то животном.

Эльза отчаянно затрепыхалась на столе. Ободрав кожу, выдернула руку из петли, выбила миску, и та с грохотом опрокинулась. Кровь расплескалась по полу.

— Держи крепче! — заорала Вероника. Песня-стон зазвучала громче, завибрировала под каменными сводами. Прислужники придавили Эльзу, снова вдели руку в петлю. Эльза оскалилась, выгнулась, едва не цапнув одного за горло.

— Прочь! — закричал пастырь. — Если она обернется, для нас путь закроется!

— А сейчас мы начнем снова, — сказала Вероника, разглядывая порез, который почти затянулся. — И только попробуй повторить этот фокус — я тебе глаз вырежу! Вдруг новый вырастет, хочешь проверить?

Она помахала ножом возле лица Эльзы, та отвернулась, зажмурилась.

— Помогите, — прошептала она.

Двери вдруг загрохотали, утробный рев прорвался с улицы, пронесся по церкви, всколыхнув пламя свечей. Мычание прихожан оборвалось.

— Брун! — заорала Эльза.

— Держите двери! — завопил пастырь.

— Держи ты уже эту тарелку! — прикрикнула Вероника. — Снова чуть не выронил!

Несколько прихожан навалились на дверь, содрогнувшуюся под ударом. Тяжелый засов подпрыгнул в свежих металлических скобах.

— Хорошо, что укрепили двери после того, как медведь замок выломал, — порадовался пастырь.

Шум затих. Мужики переглянулись, не спеша отходить. Один прижался к двери ухом, прислушиваясь к звукам с улицы.

Витраж за алтарем взорвался брызгами осколков, и медведь влетел в церковь. Проскрежетав когтями по каменному полу, он одним взмахом лапы отшвырнул тщедушного пастыря к стене, зарычал, оскалив длинные клыки.

Люди в церкви закричали, заметались. Кто-то схватил факел со стены, другие уже оттаскивали тяжелый засов.

Вероника, занеся нож для удара, с визгом кинулась на медведя, но тот проворно ушел в сторону, впечатал мощной лапой под зад девушке, так что она вылетела через разбитый витраж, едва не столкнувшись с гиеной, запрыгнувшей вслед за медведем.

Тени плясали на черных стенах, визгливый смех гиены разносился под сводами. Один канделябр рухнул на пол, и сноп искр взмыл вверх огненным фонтаном, пламя змеей поползло по шторам, обрамляющим витраж. Медвежий рык снова разнесся по всей церкви громовым раскатом, заглушая крики.

Эльза выворачивала голову, пытаясь увидеть, что происходит. Мимо нее пронесся мужик с искаженным от страха лицом, квадратный вырез сутаны был разодран до пупа. Гиена перепрыгнула через стол, едва не задев Эльзу когтями, цапнула неповоротливого прихожанина за ляжку. Второй канделябр опрокинулся прямо на двери в стене, сразу занявшиеся пламенем. Эльза вдруг почувствовала на запястье горячее влажное дыхание, крепкие зубы аккуратно перекусили веревку. Она высвободила вторую руку, развязала ноги. Прихожане, путаясь в сутанах, уже бежали из церкви, тяжелый засов валялся у распахнутых дверей.

Эльза соскользнула со стола, прошла несколько шагов, и ноги ее подкосились. Она рухнула на каменный пол, стиснув зубы, вытащила из ладони осколок витража. Задержав дыхание, вытерла темную кровь об обрывки веревки. Медведь склонил голову к ее коленям, и Эльза схватилась за его холку, поднялась.

— Брун, меня что-то шатает, — прошептала она.

Медведь дернул головой назад, осторожно потянул зубами ее руку себе за спину. Эльза забралась на него, вцепилась в густую шкуру, обхватила ногами бока. Холод улицы после душного чада церкви ворвался в легкие как благословение. Медведь мягко рысил по снегу, мерно скрипящему под тяжелыми лапами. Эльза обернулась на церковь и увидела голого Клифа, выходящего из дверей, клубящихся дымом, вдали послышались пожарные сирены. Эльза закрыла глаза и прижалась щекой к жесткой шкуре, чувствуя биение сильного сердца под своей грудью.

— Я этого лукового пастыря чуял так явно, будто он специально для меня дорогу нарисовал, — похвастался Брун, вынимая из ступни Эльзы очередной осколок витража.

— Ай, — она непроизвольно дернула ногой, привстала.

— Лежать, — он прижал Эльзу рукой, так что она снова рухнула на подушку. — Мне тебя наручниками пристегнуть, что ли?

— Ты что, побежишь за ними в машину?

— У меня тут, — он кивнул в сторону, — еще одна пара есть.

— Брун, у тебя в прикроватной тумбочке наручники? — изумилась Эльза. — Да ты извращенец!

— Хотеть и не давать — вот где настоящее извращение… Да не дергайся ты! Еще два осколка осталось. С твоей вампирской регенерацией очень трудно их достать, раны уже поджили.

— Как думаешь, у них бы получилось обратиться? — спросила Эльза.

— Вряд ли, — ответил Брун. — Хотя кто знает? Плохо, что они в это верят. Ты чем вообще думала, когда открывала им дверь?

Эльза насупилась, промолчала.

— Не то чтобы я был не рад надавать этим придуркам по шеям, которые они так радостно выставляют, но у нас могут быть проблемы.

— Думаешь, они станут подставляться и заявлять на тебя? Тогда им придется сознаться в попытке убийства. Я все же человек!

— Я, скорее всего, нарушил правила оборота, — пояснил Брун. — Второй раз за год. Бирка в ухе — это что-то вроде жучка, сигнал от которого поступает прямиком в БОР. Если меня арестуют, бери мою машину и езжай на медвежий остров. Покажешь мои документы на пароме, скажешь — гость. Дом Торнов тебе покажут. Ключи под горшком с пихтой.