Моя (чужая) невеста (СИ) - Казакова Светлана. Страница 10

Все расселись за столом. Завтрак подали обильный — видимо, именно такой, какой смог бы насытить настоящий волчий аппетит. Но до того, как присутствующие накинулись на еду, Лейдульв взял слово и представил другим девушку, в сторону которой тут же обратились все взоры.

Мелли не привыкла чувствовать себя в центре внимания незнакомцев. Все — мужчины, женщины — смотрели на неё с любопытством, изучающе и удивлённо, словно на залетевшую в окно посреди зимы яркую бабочку. Она и сама чувствовала, насколько отличается от них. И покроем платья, и причёской, и манерами. Для того, чтобы стать своей в Приграничье, едва ли хватило бы того времени, которое отвёл для неё его величество.

Арнульв тоже смотрел, и его взгляд обжигал её, скользя по коже, захватывая в плен. Мелисса твёрдо знала одно — она не оборотень, и их законы на неё не распространялись. Тогда почему же её тело так отзывалось на его близость? Почему хотелось посмотреть на него в ответ? Неужели случилось невероятное, и это… начало влюблённости?..

Артуриус Тидхелм не мог представить себе ситуации хуже той, в которой он оказался. Его — потомственного аристократа, представителя одной из древнейших семей — посадили за решётку в грязную камеру, где по соседству наверняка содержались воры, мошенники и головорезы самого низкого происхождения. И за что — за совершенную же глупость! Ну, обсуждали они в своём закрытом политическом клубе возможность посадить на трон другого представителя королевской династии, спорили, прикидывали, как такое можно провернуть, так не воплотили же крамольную затею в жизнь! И всё равно каждого из тех, кто посещал клуб, признали заговорщиком, виновным в намерении свергнуть с трона его королевское величество, чтоб ему пусто было!

Со стоном Артуриус перевернулся на другой бок. При аресте его ударили несколько раз, и теперь синяки немилосердно болели. А в жёстком матрасе, он не сомневался, водились клопы.

До чего же отвратительно!

Суд над ним должен состояться через несколько дней, но и так всё было ясно, как день. За ним закрылись двери тюрьмы, прежде всеми уважаемая семья попала в немилость, и судьбы его племенников оказались в руках короля, который никогда и ни в чём не упускал собственной выгоды. Такой уж он человек. То, что работорговля официально запрещена, ничуть не мешало ему использовать людей в своих интересах. Особенно в тех случаях, когда всё можно представить так, будто он искренне заботится о подданных.

Племянников Артуриус жалел. Особенно Мелиссу, его любимицу. Самая младшая и самая красивая из детей брата, она могла бы блистать при дворе и составить прекрасную партию, но теперь на то благополучное будущее, что планировали для неё родители, не осталось никакой надежды — все их упования на удачный брак девушки превратились в пепел и развеялись по ветру.

Чувство вины набросилось на него, точно зверь из-за угла, рыча и терзая душу. Почему за его ошибку должна пострадать Мелли? Она-то в чём виновата?!

— К вам посетитель! — раздался из-за решётки грубый голос надзирателя.

— Ступайте, дальше я сам, — произнёс кто-то ещё, манерно растягивая слова.

— Только близко не подходите! — предупредил его надзиратель и, гремя ключами, ушёл.

Неизвестный посетитель держал в руке свечу, и свет больно ударил по глазам. Артуриус, поднявшись с лежанки, сощурился, близоруко вглядываясь в мужскую фигуру. Очки разбились при аресте, а на его просьбу достать новые тюремщики только посмеялись и заявили, что в камере всё равно любоваться не на что.

— Кто вы? — спросил Тидхелм. Он давно ни с кем не говорил, потому охрип и закашлялся уже после первой произнесённой фразы. — Мы знакомы?

— Пока нет, — услышал он в ответ.

Артуриус постепенно привыкал к свету и видел немного лучше. Визитёр, брезгливо морщась, рассматривал тюремные стены. Он был молод — может быть, около тридцати лет, высокого роста и, пожалуй, недурен собой, но пронизывающий взгляд холодных серых глаз словно окунал в ледяную воду.

— Так вот где коротает свои дни Тидхелм-старший, — усмехнулся мужчина.

— Представьтесь, пожалуйста! — Артуриусу очень не нравились эти насмешливые слова. И сам незнакомец тоже.

— К чему вам знать моё имя?

— Но для чего-то вы же пришли ко мне.

— Просто хотел взглянуть на того, благодаря кому я получу ценную награду от его величества.

— Что вы имеете в виду? — Артуриус нахмурился, пытаясь понять, о чём идёт речь. Если о его имуществе, то оно, должно быть, отправится в казну, хорошо хоть, что родовое поместье, где всем распоряжался брат, обещали не трогать.

— Вашу племянницу Мелиссу. Его величество взял на себя нелёгкую обязанность подыскать мужа дочери опального рода. Достойные люди и не взглянут на неё, бедняжку, после того позора, который вы на неё навлекли. Кто по доброй воле захочет породниться с семейкой предателя? Так и скажут — гнилая кровь. Супругу её старшей сестры пришлось приплатить за то, что он взял такую жену. А младшая достанется мне, — уверенно и чётко, уже без прежней манерности проговорил собеседник.

— Негодяй! — вспылил Артуриус. То, каким тоном рассуждал о его племянницах незнакомец, коробило и заставляло сжимать кулаки от злости. И королю вздумалось отдать руку Мелли этому чудовищу?

— Ну же, не кипятитесь вы так! Сердце может не выдержать. Лучше порадуйтесь за племянниц — они не помрут старыми девами.

— Да лучше бы она действительно осталась совсем без мужа, чем с таким мерзким типом, как вы…

— А я ведь могу и обидеться за такие слова, — обманчиво-мягко вымолвил сероглазый. Подошёл к решётке чуть ближе, шевельнул тонкими губами, будто хотел что-то ещё добавить, и Артуриус взвыл от боли. Наручники на его запястьях налились жаром, точно их подержали над открытым огнём, и раскалённым металлом обожгли кожу. Всё длилось лишь несколько секунд, но эти мгновения показались заключённому долгими часами. — Мой вам совет напоследок — лучше быть осторожнее в словах, если не хотите, чтобы ваше положение стало ещё хуже, — донеслись до него слова так и не представившегося посетителя, и тот, развернувшись, скрылся в темноте.

Глава 8

Кусок не лез в горло. Спокойно есть, когда тебя рассматривают несколько пар глаз, у Мелиссы не получалось. А тут ещё и Арнульв… Он тоже смотрел. Смотрел так, что выворачивал взглядом всю душу, пробуждая полынно-горькое сожаление.

Сожаление о чём? О том, что она не хозяйка самой себе. О том, что не родилась, как та же Руни, в волчьем клане или хотя бы в соседней деревушке. Пусть даже самой простой девушкой, не аристократкой. Тогда смогла бы, не оглядываясь и не завися ни от кого, смело взглянуть ему в лицо, улыбнуться в ответ, позволить хрупким росткам неведомых доселе чувств распуститься в её душе, точно весенним первоцветам, что храбро пробиваются из-под снега.

Но нельзя. Ничего нельзя. Её судьба, как и судьба всей её семьи, в руках короля. Только он — лишь он один — может решать, кому отдать её руку. Даже у отца больше нет права голоса в вопросе о её замужестве.

Почему же Арнульв продолжает смотреть на неё с отчаянной надеждой? Неужели не понимает, каково её и без того нелёгкое положение? Или обуревающие его эмоции настолько сильнее его, что он не в силах даже взгляд отвести?..

Когда на пол упала глиняная ложка, раздался глухой стук. Мелисса вздрогнула. Лейдульв нахмурился.

— Плохая примета, — пробормотал кто-то из оборотней.

Девушка, что прислуживала за столом, тотчас же нырнула за ложкой, подняла и вскоре принесла новую.

— Благодарю. — Мелли поднялась из-за стола. — Пойду к себе.

Покинув трапезную, она поднялась в свою комнату, подошла к окну, за которым расстилался снежный пейзаж. Чужой, холодный. Сердце сдавила тоска по дому. Что там делает матушка, с кем проводит долгие часы после того, как все её дети уехали? А няня?

Как же здесь одиноко! Не с кем и словом перемолвиться. И сколько ещё впереди таких дней?