Противостояние - попаданец против попаданца (СИ) - Шейко Максим Александрович. Страница 9

Не дело начальника Генштаба рисковать жизнью на передовой, но желание посмотреть своими глазами на отбитые позиции перевесило. Кроме того, я верил в свою звезду, и немного наплевательски относился к возможности погибнуть "здесь и сейчас".

Осмотр немецких траншей многое мне объяснил. Вот позиция пулеметчика. Все дно засыпано стреляными гильзами. Позицию пулеметчик и его командир выбрали идеальную, словно созданную для фланкирующего огня. Обнаружить ее было трудно, так как перед фронтом росли кустики, а сам сектор обстрела прикрывал небольшой вал. Земля перед позицией обильно смочена водой, чтобы не поднимать пыль, демаскируя себя.

Чуть дальше обнаружили позицию снайпера. Отлично замаскированное убежище. Эти не ушли безнаказанными — разбитая винтовка с иссеченным осколками оптическим прицелом, пятна крови… Рядом взорвалось несколько наших мин, видимо совершенно случайно. Повезло. Но самого снайпера вытащил напарник (или отступающие пехотинцы) — неглубокая, но хорошо замаскированная траншея уходила в тыл.

Сражение явно клонилось в пользу немцев. Бой за вторую линию окопов затянулся до полдня. К 17.00 он сам собой затих. Оперативный прорыв не был достигнут и на следующий день. Поредевшие до 50–60 человек роты, в которых выбило большую часть командиров и политруков, даже при поддержки почти сотни танков не смогли прорвать плотное построение немецких дивизий.

Появилось чувство некой обреченности. Командир чувствует ситуацию, и с объективной трезвостью я понимал… Даже если бы у меня под рукой был свежий танковый корпус (а то и вся 3-я танковая армия, чем дядюшка Джо не шутит…), а не собранные с бору по сосенки соединения и части. Если бы атаку поддерживали 400 стволов гаубичной артиллерии. А наши самолеты, а не немецкие висели бы над полем боя с утра до вечера. Вряд ли мы смогли прорваться к городу.

Летчики 15-й воздушной делали все, что могли, но примитивная тактика и превосходство в ТТХ немецких самолетов сказывалось.

Очень уж умело воевали немцы. Без суеты отвели свои части на вторую, потом третью линию. Энергично маневрировали резервами… их подход с юга можно было увидеть невооруженным взглядом, по столбам пыли тянувшимся вверх. Отлично взаимодействовали с авиацией. Дважды на моих глазах сталинские соколы пытались сорвать бомбометание, и оба раза немецкие истребители отбивали эти атаки. Черные хвосты горящих самолетов тянулись к земле… Падали, правда, не только наши ястребки, но и немецкие люфты. Кое-что сбивали-подбивали зенитки — на обратном пути мы увидели разбитый в хлам "фоккер", приткнувшийся у самого берега Воронежа.

Удары с воздуха были страшные. Сам попав под пару бомбежек, я стал лучше понимать тот ужас перед вражескими Ю-87, что буквально парализовал наших солдат тем летом… А когда над полем боя появлялись "фоккеры" становилось совсем тяжело. Именно атаки ФВ-190 стали причиной гибели комкора-4 Героя Советского Союзам Мишулина. Тяжело ранен при бомбежке был и начальник АБТУ генерал Федоренко. После чего его ОГ из 4-го и 24-го ТК окончательно распалась.

Даже переброска 3-го ИАК РВГК (две ИАД, пять ИАП) знаменитого "Дракона" (генерала Савицкого) не смогло переломить ситуацию. Корпус был укомплектован опытными летчиками с Дальнего Востока, перевооружен на новые самолеты (ЛаГГ-3, Як-1). Но и им пришлось тяжело.

Разговоры

Вторым по значимости источником информации из первых уст является допрос пленных. Конечно, я читал доклады разведчиков и особистов, опрашивающих военопленных немцев. Но личная встреча — это личная встреча. Первая беседа лицом к лицу состоялась именно под Воронежем. Обер-лейтенант Карл Вольфарт.

Воюет с 40-го года. Брал Белград. На Востоке с 41-го года. Уверенный в себе, но не наглый. В плен попал "случайно". Траншею окружили тысячи русских азиатов, свалились со всех сторон, повязали.

Мою беседу с немцем сложно было назвать допросом, скорее хотелось понять, что чувствуют по ту сторону фронта.

Странный был этот рассказ. С одной стороны немец был железно уверен в собственном превосходстве, умении воевать, скептически оценивал наших командиров. С другой стороны прорывались новые нотки

"сопротивление возросло… у русских есть "катюши"(дословно: сталинские органы)… эти расстояния… местное население пусть и не враждебно, но настороженно принимает фрицев (в одной деревни их роту обстрелял 16-летний пацан из местных)… многие жители пытались уйти из-под оккупации… танк Т-34 хорош, у нас такого нет… у многих в роте обморожения с прошедшей зимы…

авиация русских действует на нервы (это он про ночные налеты легкобомбардировочных полков По-2)… много потерь среди офицеров, на недели погиб друг, обер-лейтенант Куртсоффер…

Нет, снайперы не донимают… минометный обстрел тоже… артиллерия ваша — да, бьёт сильно. Позавчера разнесла батальонную кухню… "

Задумавшись на секунду, я задал вопрос:

— Гитлер совершил ошибку, напав на СССР?

Пленный чуть вздрогнул, слушая переводчика, неуверенно втянул голову в плечи и, поколебавшись, все-таки произнес:

— Да. Это ошибка фюрера. Германия понесла очень большие потери…

* * *

Очередное заседание штабов подходит к концу. Советские контрудары под Воронежем уверенно отбиты, танковая армия Лизюкова и многочисленные отдельные танковые корпуса разбиты всмятку. Ударная группировка готова начать свое неудержимое движение в донскую излучину, сметая остатки фронтов Тимошенко… Вроде бы всё пока идет в соответствии с моими планами, причем в последнее время мне всё реже приходится лично вмешиваться в ход событий — за все сегодняшние совещания мне ни разу не пришлось подавать Гитлеру шпаргалки. Кстати, интересно: это хорошо или плохо? С одной стороны вроде хорошо — события входят в нужную мне колею и уже не нуждаются в поминутной корректировке. С другой — возникает резонный вопрос: зачем теперь фюреру дополнительный адъютант, то есть я? Вопрос конечно интерееесный. Надо будет поговорить на эту тему с одним моим тутошним знакомым…

Ретроспектива…

Даже в те далекие и беззаботные времена, когда я еще только начинал планировать свой рейд в прошлое, мне уже было ясно, что один в поле не воин. Сколь угодно информированный путешественник во времени станет игрушкой в чужой игре и будет ликвидирован, как только всерьез перейдет кому-то дорогу. Такова объективная реальность. И благосклонность Гитлера тут ничего не изменит — короля делает свита, увы.

Так что если я не хочу стать жертвой несчастного случая из-за того, что какой-нибудь Борман или Гиммлер взревновал своего дорогого и любимого фюрера к новому фавориту, то мне надо обзаводиться союзниками. МОИМИ союзниками, а не теми мордоворотами из личной охраны Гитлера, которых ко мне приставили. Так что кандидатов в друзья я себе выбирал заранее, причем очень тщательно. Теперь пришло время перейти от теории к практике. А что нужно для того, чтобы расположить к себе нужного тебе человека? Правильно — нужно сделать так, чтобы он (!) был тебе обязан.

Ладно, хватит рассуждать. Отлепляюсь от дерева, которое подпирал всё это время, и решительно направляюсь навстречу, вышедшему из жилого блока, человеку.

— Разрешите обратиться, обергруппенфюрер?

Взгляд. Абсолютно не похожий на, воспламеняющий всё на своем пути, горящий взор фанатика, которым меня окатил Гитлер при первой встрече, но от того не менее страшный. Внимательный, расчетливый, оценивающий… При взгляде в эти холодные светло-голубые глаза, цвета зимнего северного неба, у меня почему-то возникает устойчивая ассоциация со щупальцами осьминога, копающимися в моем мозгу. Представив себе эту картину, с трудом удерживаюсь от нервного смешка.

— Я слушаю, штурмбаннфюрер.

— Мне бы хотелось обсудить кое-какие вопросы… без свидетелей.

Пренебрежительная усмешка.

— Мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его на светские беседы с адъютантами.