Сердцебиение (СИ) - Ш. Наталья "natali-sh". Страница 27

Я медленно поднялся с кресла и так же медленно покинул комнату. В этот момент я вдруг четко осознал, что у меня есть только один выход. Смерть Вахи принесет мне полное удовлетворение и оборвет все нити. Я еще не знал, как это сделать, но точно знал, что убью его. За последние годы у меня в голове крутилось множество вариантов его смерти, но ни один из них не был стопроцентным. А второго шанса у меня не будет…

Злата

Никогда не понимала выражение «потерять вкус к жизни» Можно быть в хорошем или плохом настроении. Можно радоваться или грустить, смеяться или плакать. Но как можно потерять вкус к жизни? А теперь поняла. Он открыл мне новою грань в жизни. Оказывается, можно жить как прежде, просыпаться по будильнику, пить кофе или чай, не чувствуя вкуса. Ехать на общественном транспорте в университет, смотреть в окно и ничего там не видеть.

Присутствовать на лекциях, все записывать и внимательно слушать, но ничего не понимать. Смотреть за обедом на подругу, жуя пирожок без вкуса и запаха, и совершенно ее не слышать. Потом ехать на работу и на автомате подавать кофе, и улыбаться фальшивой, неживой улыбкой. А ночью валиться без сил на кровать, закрывать глаза и рыдать в подушку. Потерять вкус к жизни — значит видеть мир без красок и вкусов. Когда живешь на автомате. Когда ничего вокруг не имеет значения и ничего не интересно. У тебя нет целей и стремлений, нет мечты и желаний. Есть только боль в глубине души, которая вырывается наружу, как только ты ложишься в кровать и закрываешь глаза. Хочется кричать во все горло, чтобы выпустить эту боль наружу, но ты вгрызаешься в подушку, чтобы тебя никто не слышал. Хуже боли — только жалость и бесконечные расспросы окружающих, на которые ты не можешь и не хочешь давать ответы. Он говорил, что хотел убить меня в тот день, когда мы встретились, но убил именно тогда, когда прогнал. Он говорил, что я ничего не понимаю. А я понимаю. Умом понимаю, кто он, и что нельзя полюбить убийцу, который убил много людей. Я понимаю, что мы не можем быть вместе и у нас разные дроги. Так же я осознаю, что невольно стала соучастницей преступления, скрывая все от окружающих. Я понимала, что все это ужасно…

Головой понимала, а сердце рвалось к нему. Сердцу ничего не объяснить. Он сказал, что у него две сущности, а показал мне только одну. Наверное, так оно и есть. Потому что я видела в нем совершенно другого человека. Умного, красивого, сильного мужчину. Нежного и грубого одновременно. И это все никак не вязалось с гадким ужасающим словом «убийца».

— Злата, — Катя толкает меня в плечо, привлекая к себе внимание.

— Что?

— Если хочешь растворить ложку, то открою тебе секрет, металл не растворяется в кофе, — смотрю на нее, на ложку, которой мешаю сахар, и никак не могу понять, что она несет. — Ты уже минут десять мешаешь сахар и смотришь в окно, — поясняет подруга, буквально вырывая у меня ложку. — Ну не сдала ты этот чертов зачет, ну и что? Есть пересдача.

— Да, есть пересдача, — повторяю ее слова, продолжая смотреть в окно маленького кафетерия напротив университета.

— Слушай, ходят слухи, что Юрий не просто на больничном, а его избили. Селина говорит, что видела его в поликлинике с разбитым лицом. Ей, конечно, нельзя верить, но я не думаю, что она это придумала.

— Мне все равно, что с ним. Я вообще не хочу о нем говорить.

— Последнюю неделю, ты вообще ни о чем не хочешь говорить. Скажи честно, ты мне не доверяешь? — с обидой спрашивает она, накручивая на палец свою длинную челку.

— Доверяю, — пытаюсь улыбнуться, но ничего не выходит.

— Тогда почему ты не хочешь мне рассказать, что с тобой происходит. Я тебя вообще не узнаю. Ты похожа на зомби. Вроде ешь, пьешь, ходишь на занятия, но как мертвец. Ты вновь пропала на два дня, и вернулась совершенно другим человеком. Кто этот мужчина? И что он тебе сделал?

— Кать, все хорошо. Честно. Просто, у меня нет настроения.

— Шестой день подряд? Он обидел тебя? В чем проблема?

— Нет, никто меня не обижал, — уверенно говорю я, стараясь не смотреть ей в глаза. А сама закусываю язык, чтобы не рассказать ей всей правды. Я устала держать все в себе. Мне нужно с кем-то поделиться и спросить совета.

— Ага, и поэтому почти каждую ночь ты ревешь в подушку? Думаешь, я не слышу? Ты спала с ним? — сглатываю, отпиваю остывший кофе, не в силах ничего ответить. Да я спала с ним, я провела с ним две прекрасные ночи, где он изучил каждый кусочек моего тела, а потом вышвырнул как использованный материал.

— Спала, — сама отвечает Катя и берет меня за руку. — И он оказался мудаком, который получил все, что хотел и пропал? — спрашивает подруга, а я отрицательно качаю головой, не понимаю, зачем вообще отрицаю, чувствую, как на глазах наворачиваются слезы. Катя — тот человек, которому ничего не надо объяснять, она сама все понимает.

— Злата, расскажи мне, кто он, как вы встретились и что между вами произошло? Пожалуйста. Я никому ничего не расскажу, — чертовы слезы все же вырываются наружу. Я очень хочу рассказать, как мне было хорошо с Ярославом и как плохо сейчас без него. Что мне хочется бежать к нему со всех ног и молить быть в его жизни кем угодно, и одновременно забраться на крышу дома, на которой мы повстречались и спрыгнуть вниз. Хотя, кому я вру, я бы, наверное, не смогла…

— Злат. Я не знаю, что у вас произошло. Но поверь, это всего лишь первый мужчина. Сейчас тебе кажется, что он самый лучший, и никто не сможет его заменить. Это нормально, так всегда. Мы никогда не забываем наших первых. Тебе кажется, что ты любишь его больше жизни и он такой один единственный, но это только так кажется, — она сильнее сжимает мою руку.

— Он говорил, что все, что между нами было — самое чистое и настоящее и это очень много значит для него, — всхлипывая, произношу я.

— Злата, что только мужики не говорят в постели. Все, что сказано там, остается в постели. Это не по-настоящему.

— Нет, ты не понимаешь. Это было по-настоящему, — пытаюсь успокоиться и не плакать на публику. Но меня словно прорвало, к горлу подступает ком горечи.

— Если бы ты рассказала мне, все что между вами было, возможно я бы могла тебе чем-то помочь, — мотаю головой, не желая ничего говорить. Утираю слезы, поднимаюсь с места, подхватываю сумку и бегу прочь из кафе. Но Катя догоняет меня на остановке.

— Злат, ну ты куда?

— Я домой. Скажи, что я заболела, — вглядываюсь вдаль, высматривая свой автобус.

— Я с тобой.

— Нет, не надо, ты договорилась через пятнадцать минут встретиться с Димкой. Не нужно из-за меня менять планы. И потом, я хочу побыть одна. Мне это необходимо, — я действительно хочу остаться наедине с собой, чтобы выпустить свою боль наружу.

Не помню, как добралась до дома и рухнула на кровать. Иногда боль копится из-за того, что Вы не можете выпустить ее наружу. Вы все держите в себе, стараясь не расстраивать окружающих. Вы не можете плакать и кричать дома, поскольку живете не одни. Вы не можете сделать этого на учебе или на работе, поскольку Вас сочтут сумасшедшей. И от этого ваша боль, тоска и отчаянье накапливается внутри. Но однажды Вас прорывает…

Как только я заперлась в квартире и поняла, что одна, меня прорвало. Я громко рыдала, не пытаясь сдержаться. Успокаивалась, пыталась уснуть, но как только закрывала глаза, видела Ярослава и его невероятный темно-зеленый взгляд, слышала его голос, которым он шепчет мне, какая красивая и как ему хорошо со мной. Он говорил, от меня пахнет летом и у моей кожи медовый вкус. Ложь! Все ложь! И я снова срывалась в вой, оплакивая свою наивность и глупость. В какой-то момент я все же заставила себя остановиться, потому что почувствовала, как резко стало холодно и начали неметь губы. Я выпустила боль наружу, но легче не стало. Совсем не стало.

За окном потемнело, когда я заставила себя подняться, умыться холодной водой и поставить чайник, чтобы согреться горячим чаем. Мне не холодно.

Совсем не холодно. Но тело трясет так, как будто в комнате минусовая температура.