Сказочник (СИ) - Субботина Айя. Страница 17

— А ты с ребенком на руках весь день, и выглядишь как человек, которому нужны пара часов крепкого сна. Кроме того, завтра мне в офис только после двенадцати — я успею выспаться. Может, ляжешь у меня? Я могу присмотреть за Тимом, не совсем уж безголовый и безрукий.

— Никогда не думала о тебе, как о безруком и безголовом, — осторожно ответила она. — Но мне правда не нужна помощь, Тим, кажется, устал от собственных капризов. Думаю, он сжалиться надо мной.

И быстро, пока не передумала, практически убежала в комнату, с обратной стороны тяжело навалившись на дверь. Без Тимура рядом было плохо, но рядом с ним голова вообще отказывалась работать. А все принципы, вроде «я не хочу строить романтические отношения в ближайшие пару лет» превращались в хлипкий мыльный пузырь.

И все же, из комнаты пришлось выйти: приготовить смесь и спрятать ее в термос на случай, когда Тим проснется посреди ночи и устроит голодный кипишь.

Тимур лежал на диване с закрытыми глазами, и блики работающего телевизора скользили по его лицу, то обнажая тяжелую нижнюю челюсть, то длинные светлые ресницы, то приоткрытые губы. Судя по мерно вздымающейся груди, он крепко спал: одна рука под головой, другая на животе, скрещенные ноги вытянуты на подлокотнике. Ася бесшумно прошмыгнула на кухню, перевела дыхание. Да в конце-то концов, должно же это закончиться когда-нибудь! У всего есть крайняя точка, и у ненормальной тяги к Тимуру она тоже должна быть. Надо просто переждать и свести к минимуму точки пересечения в пределах дома. Это не так сложно.

На цыпочках, уверенная, что сердце грохочет громче набата, Ася вышла обратно — и замерла уже у самой двери в комнату. Наверняка же ему неудобно спать: диван хоть и большой, но ноги не вмещаются, да и шея вряд ли поблагодарит за ночь сна на подушке-валике.

«Нет, Ася, ты просто зайдешь в комнату, закроешь дверь и ляжешь спать».

Зашла, закрыла, оставила термос с бутылочкой, проверила Тима… и вышла.

Просто разбудить его, предложить перейти в постель — точка.

Но внезапно, пустяковая задача превратилась в настоящие испытание на прочность.

Потому что чем ближе она подходила к Тимуру, тем сильнее становилась странная ноющая щекотка в животе: словно кто-то и правда выпустил на свободу тех самых бабочек, о которых любят писать в женских романах.

— Тимур… — Ася осторожно потрясла егоза плечо вытянутой рукой. — Тимур, тебе же неудобно.

— Я в порядке, Морковка, — пробормотал он. — Но спасибо за заботу.

— Тебя укрыть?

— Неа, — Он приоткрыл глаза, буквально гипнотизируя ее синевой взгляда. — Иди ко мне, маленькая.

Грохот, с которым лопнул мыльный пузырь самообладания, оглушил. Ася приблизилась, не в силах сопротивляться приказу. Попыталась сесть на край дивана, но Тимур потянул ее за талию, легко усадил на себя.

— У меня сейчас сердце из груди выскочит, — призналась она. Слова получились скомканными, тише шепота, но все равно казались слишком громкими.

— Волнуешься? — Ладони Тимура сжали талию, поднялись чуть выше, замерли под грудью.

Ася всхлипнула, попыталась отодвинуться, но он держал слишком крепко. Крепко — и бережно, словно поймал пальцами бабочку и каким-то непостижимым образом умудрился не размазать орнамент на крыльях. Его грудные мышцы под ее ладонями напряглись, взгляд потемнел, губы изогнулись в сверхсоблазнительную улыбку.

— Остановись, пожалуйста, — взмолилась Ася. — Я просто не выдержу. Я сейчас разлечусь на кусочки.

— Убрать руки? — Он отклонил большие пальцы.

— Нет! Да… Нет… Не смейся надо мной.

— И в мыслях не было, Морковка. Не хочу тебя пугать.

Умнее всего было просто встать и уйти, спрятаться за дверью и сделать вид, что ничего не было, что это не ее тело предательски дрожало в его руках, не ее голос срывался в стонущий шепот, не ее сердце безумно грохотало в каждой вене. Но она даже не могла пошевелиться, не могла разорвать хрупкую связь, боясь, что ее душа просто лопнет надвое, истечет разочарованием и горечью от того, что единственный раз в жизни, когда стоило рискнуть и довериться чувствам, она испугалась и сбежала.

— Поцелуй меня, — потребовал Тимур. — Обещаю, я даже шевелиться не буду.

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — наклоняясь к его губам, выдохнула она, впитывая едва уловимую, дурманящую смесь запахов мятной зубной пасты и чистого мужского тела.

— Читаю мысли, быть может?

— Ты совсем не собираешься облетать мне задачу?

— Ни капельки. У меня, маленькая, места в зрительном зале, и я собираюсь наслаждаться твоими губами. Не уверен, что ты готова выдержать меня в активе.

По крайней мере, не когда я на взводе.

— На взводе? — переспросила она.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос, тебе не нужны подсказки.

Она медленно опустилась ниже по его животу, поерзала попкой по заметной выпуклости в штанах. Тимур выразительно скрипнул зубами, запрокинул голову назад, почти с болью вжал пальцы ей в бока.

Сердце громко и выразительно закричало, что в этот момент — и до конца жизни она больше никогда не увидит более красивого мужчину. Горячего, возбужденного, заведенного до состояния гранаты с выдернутой чекой. И при этом полностью контролирующего ситуацию. Незнакомого — но самого близкого на всем белом свете.

И, кажется, уже слишком поздно уговаривать себя не влюбляться.

Его полуоткрытые губы были такими доступно соблазнительными, что Ася не удержалась — осторожно погладила большим пальцем кожу, наклоняясь ближе и ближе.

Разница в росте давала о себе знать, но руки Тимура крепко удерживали на месте, заставляя ее остро чувствовать его желание между ее широко разведенных ног.

— Маленькая, поверти вот так задницей еще немного — и я опозорюсь. — Тимур прикрыл глаза, широко улыбнулся. На миг даже показался полностью расслабленным, как будто происходящее имело значение только для нее одной.

— Опозоришься? — заикаясь, переспросила Ася, уговаривая себя замереть и не двигаться.

— Хватит за мной повторять, Морковка. — Тимур снова посмотрел на нее, перебирая пальцами кожу под шортиками. Очень осторожно, словно ходил по лезвию опасной бритвы, прочертил линию вдоль резинки трусиков: снизу вверх, до ямочки на спине.

— Я хочу тебя, маленькая, и у меня уже достаточно давно не было женщины, чтобы я мог держать себя в руках. А все, что ты сейчас делаешь — чертовски неуютная провокация.

— Яне нарочно, — вспыхивая стыдом от его признания, ответила она.

— Я и не сомневался, что не нарочно, — усмехнулся Тимур.

Почему он такой спокойный? Почему у него не дрожит голос, слова не путаются?

Почему ему так хочется довериться? Почему его шершавые, царапающие кожу ладони, прожигают насквозь ее жалкие попытки хранить самообладание? В памяти невольно воскресли воспоминания о ладонях Игоря: они у него всегда становились жутко влажными, неприятно липли к одежде. Почему же тогда она приняла все как должное?

Потому что попросту не было с чем сравнивать?

— Я не знаю… не уверена… — начала она, сама не вполне соображая, что именно хочет сказать.

— Морковка, успокойся, дыши.

— Легко тебе говорить, когда это не твою заднюю часть так соблазнительно поглаживают.

Ох, боже, она сказала это вслух? Серьезно?!

— Ну, я, в общем, не против…. если ты в отместку покусаешь меня… даже если за задницу. Так и быть.

Он как будто точно знал, что нужно сказать, чтобы разбавить возникшее напряжение, превратить неловкость в повод для улыбки, сделать ее слова не неуклюжей фразой невпопад, а частью странной игры, правила которой Ася до сих пор не могла понять.

— Можно, я.

Произнести фразу до конца смелости все-таки не хватило. Оставалось надеяться, что Тимур правильно поймет ее многозначительную попытку задрать его футболку. Он понял: приподнялся на локтях, поднял руки, взглядом подбадривая продолжать. Ася потянула футболку вверх: жадному взгляду открылся рельефный живот, твердая грудная клетка. Гладко выбритые подмышки — боже, как такое вообще возможно? Она не удержалась и пробежала пальцами по коже под руками, Тимур дернулся рассмеялся куда-то в футболку, которая теперь была достаточно высоко, чтобы скрывать его лицо.