Помощница лорда-архивариуса (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 15

Кассиус беззаботно пожал плечами. Он очень хотел спать, его лицо то и дело сводило судорогой, когда он пытался сдержать позевывания. Тем временем салфетка сама собой выпорхнулаиз наманикюренной руки стряпчего и принялась стирать кремовые потеки с усов и щек. Кассиус искоса наблюдал.

– При всем моем уважении к магии, должен отметить, дорогой Огастас, сейчас ты выглядишь как последний кретин, который без помощи бес-лакея и ложку ко рту поднести не в состоянии.

– В свою очередь, вынужден сообщить тебе, уважаемый Кассиус, что нынче утром ты напоминаешь пропойцу и бездельника, просадившего ночью за картами последние деньги.

Я слушала их перепалку и старалась обрести уверенность. Компания чужих мужчин меня смущала. В общине на ежедневной общей трапезе мужчины и женщины сидели за отдельными столами, в остальное время каждый ел в кругу семьи. Пока я бедствовала в столице, постоянный голод приучил меня не обращать внимания на компании, с которыми я была вынуждена делить стол в грязном трактире; теперь же я стеснялась до невозможности. Кроме того, нервировала еле различимая тень, медленно кружившая вокруг стряпчего.

Кассиус указал на буфет, на котором были выставлены несколько блюд и лежали приборы. Я робко взяла тарелку, набрала всего понемногу и неловко пристроилась на свободный стул напротив Кассиуса.

Мне стоило немало усилий сдерживаться, чтобы не наброситься на еду с яростным остервенением. Но Кассиус и здесь проявил понимание. Он на все лады расхваливал кухарку и неустанно предлагал попробовать все блюда, что стояли на буфете. Отказываться я не стала, но все же проявила благоразумие и решительно положила вилку и нож, когда утолила голод лишь наполовину.

Избыток сытной еды может с непривычки опьянить, а мне предстояло первый раз приступить к работе. Если все пройдет хорошо, потом наверстаю, когда освоюсь в этом доме и займу в нем постоянное место.

Кассиус налегал на черный кофе, а потом позвонил и попросил Пикерна принести рюмку бренди, после которой несколько взбодрился.

После завтрака прошли в кабинет управляющего. Комнату я узнала – тут проходили испытания. Вчера от волнения я не смогла ее рассмотреть, и теперь поспешила хорошенькооглядеться.

Окна выходили на восток, и утреннее солнце заливало широкий рабочий стол, за который мы чинно уселись. Наверное, это была самая светлая комната во всем доме, где, как я успела заметить, предпочитали полусумрак.

Кабинет был просторный, обставленный мебелью из желтовато-коричневого дерева. На потолке и стенах пастельного цвета играли солнечные зайчики, отражались от начищенных латунных ручек книжных шкафов и хрустального пресс-папье. В углу стоял странный агрегат, похожий на небольшой клавесин. В сферическом корпусе разместились медные спицы, поршни, валик, какие-то ленты и множество клавиш изслоновой кости.

Заметив мой заинтересованный взгляд, Кассиус ласково похлопал лакированный бок и пояснил:

– Скоропечатающая машина, еще одна вещь домагической эпохи. Господин Дрейкорн восстановил ее по старинным чертежам.

Оглетон презрительно фыркнул:

– Никогда не мог понять любви Джаспера ко всякой примитивной рухляди. Магические копировальные доски куда удобнее. Их уже вовсю применяют в придворной канцелярии.

– Ну, не скажи, – возразил Кассиус. – Они еще весьма недоработаны и славятся капризным нравом. Говорят, одна из них вставила картинку фривольного содержания в копию адмиральского указа. А все потому, что недотепа-секретарь до этого украдкой размножил для друзей пикантные литографии. Вот ваш договор, Камилла, – он передал папку. – Кстати, он как раз напечатан вот на этой «примитивной рухляди», как изволилвыразиться наш достопочтенный стряпчий.

Я пробежала глазами текст; так и есть, двести декатов первые два месяца, в течение испытательного срока, четыреста декатов потом. Просто невероятно.

Мои обязанности: составление описи личной библиотеки, ведение документов, исполнение поручений по усмотрению хозяина. На первый взгляд, ничего сложного.

А вот еще одна строка… «Сей договор вступают в силу только после заключения Дополнительного Соглашения о Неразглашении на особых условиях».

– Господин Ортего, – нерешительно спросила я. – Что означает этот пункт? Какие особые условия я должна выполнить?

– Это означает, милочка, – развязно влез в разговор стряпчий, – что мы не хотим, чтобы вы трепались на каждом углу о том, что узнаете или, не дай бог, ненароком подслушаете в этом доме. Вы даете клятву хранить тайну, и даете ее, будучи введенной в магнетический транс. Явление магнетизма, также известного как гипноз – это...

– Я знаю, что такое магнетизм, – невежливо перебила я толстяка. Еще бы мне не знать! Один из излюбленных методов Просветленного старейшины. Правда, он называл его «воспитанием через духовное подчинение», но суть была та же – затуманить разум, подавить волю.

Я знала, как избежать гипнотического воздействия – отец научил паре простых приемов, помогающих сохранить ясность рассудка, но рассказывать об этом Оглетону не спешила.

Обманывать будущего работодателя нехорошо, но неестественное подчинение чужой воле вызывало у меня отвращение. Да и одним обманом больше, одним меньше – какая разница? Я и так сумею сохранить секреты этого странного дома.

Кассиус поспешил успокоить:

– Камилла, не подумайте, что мы вам не доверяем. Это условие – защита от всяких неприятных случайностей. Так вы не сможете рассказать о том, что не следует знать посторонним, даже если вас будут принуждать. Магическое воздействие на разум запрещено, а вот гипноз используется повсеместно. Господин Оглетон опытный судебный гипноманипулятор. Кроме того, вы заранее ознакомитесь с текстом клятвы, и после выхода из транса будете помнить абсолютно все.

Оглетон молча протянул мне второй листок.

Текст на листке гласил:

«Я, Камилла, подписывая сей договор, приношу клятву перед лицом присутствующих здесь.

Клянусь хранить тайну обо всех действиях, кои мне поручено выполнять по условиям сего договора.

Клянусь хранить тайну обо всех распоряжениях, кои исходят от моего хозяина.

Клянусь хранить тайну обо всем, что происходит в стенах сего дома.

Я получаю право раскрытьвышеперечисленное лишь тогда, когда любое лицо произносит слова «Дозволяю тебе, Камилла, говорить» и называет слово-ключ, кое есть «Вайверн».

На подлинном подписали:

Кассиус Ортего, управляющий делами гран-мегиста Джаспера Дрейкорна, теурга второго ранга,

Огастас Оглетон, стряпчий, член Императорской адвокатской палаты, лицензированный судебный гипноманипулятор».

– Ну? – нетерпеливо спросил стряпчий. – Приступаем к процедуре? Или отправляетесь восвояси, а мы идем искать кого-то другого? Надеюсь, вы выберете второй вариант.

– Я готова, – решительно сказала я.

– Отлично! – обрадовался Кассиус. – Садитесь сюда и делайте все, что скажет господин Оглетон.

Тот приблизился с недовольным видом. Велел сесть к нему лицом, положил на стол копию соглашения и самопишущее перо. Бесцеремонно схватил за запястья потными липкими ладонями, подержал, как будто слушая пульс, резко отпустил. Затем выудил из жилетного кармана блестящий дорогой хронометр, сунул мне под нос и заговорил обволакивающим, глубоким голосом, совсем не похожим на его обычный тенорок.

– Камилла. Вы смотрите на хронометр. Вы не отводите взгляд. Вы слышите мой голос. Вы расслабляетесь. Вы дышите глубоко. Вы делаете, что я говорю.

Стряпчий повторял эти слова снова и снова, а я постаралась принять бессмысленное, вялое выражение лица, которое я наблюдала у послушников, когда Просветленный старейшина принимался читать на проповедях формулы духовного подчинения.

Стряпчий неплохо знал свое дело, и это застало меня врасплох. Ноги внезапно онемели, сердце пронзила ледяная игла. Заливающий комнату яркий солнечный свет как будто начал гаснуть, а тиканье хронометра становилось все громче и громче, пока не заполнило всю комнату. Удары вошли в ритм со стуком моего сердца; стало трудно дышать.