Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна. Страница 7

Колдунья Деметра глядела на меня придирчиво, насмешливо; ещё бы – стонгардец, который возомнил себя бруттом! Видимо, в понимании магов поселяне падали ниц перед одним видом государственной печати. К сожалению, я не мог сказать, чтобы маги так уж сильно ошибались. Большинство деревенских грамоты и впрямь не разбирали. Что там – во всём Ло-Хельме я один, да ещё наш лавочник, поневоле возившийся с торговыми счетами, были учёными.

– Здесь не сказано о содействии, – разомкнул губы я, когда упавшая в таверне тишина стала невыносимой. – Здесь говорится о том, что вам… «для выполнения задания разрешено применять любые меры к местному населению, в том числе и требовать беспрекословного подчинения приказам», – медленно, отчеканивая каждое слово, перевёл написанное я. Без улыбки поднял глаза на колдунью, встречая её слегка удивлённый, растерявший всякую насмешку взгляд. – И коллеги ваши, альдская нелюдь, приписку сделали о том, чтобы помнили вы о секретности задания.

Небрежно протянув бумагу, вытянул ноги, отставляя кубок в сторону и переплетая пальцы сложенных на животе рук. Наши взгляды – хмурый колдуньи и отстранённый мой – переплелись на долгое мгновение.

– То есть обязанным себя помочь ты не считаешь, староста.

– Обо мне в твоей бумажке ничего не сказано, – холодно усмехнулся я. – А ты… можешь применить свои… «любые меры». И требовать… подчинения… попробуй.

На одобрительный гул я внимания не обратил: увлёкся противостоянием, жадно вглядывался в тёмные глаза, отыскивая тот самый колдовской блеск, который раньше подавлял в зародыше. И посеребрённый двуручник за спиной перестал плечи оттягивать, будто дрогнул в нетерпении…

– Требовать от вас мы ничего не можем, – вдруг вмешался до того молчавший Люсьен. Парень то бросал быстрые взгляды на старшую спутницу, то хмурился, поглядывая на меня. – Пойми: мы благодарны тебе за спасение, – продолжал он, прервав наконец нерешительное молчание, – но вынуждены вновь просить тебя о помощи. Мы остались без лошадей и припасов, сбились с пути, а впереди ещё неблизкий путь. Мы идём на север, к окрестностям Кристара. Если бы ты помог, я… я клянусь, мы этого не забудем. И того, кто сопроводит нас – отблагодарим сразу же, как доберёмся до гильдии. Найдётся ли среди ваших кто-то, кто согласится стать нашим проводником? Есть ли в Ло-Хельме добрые люди?

Я удивился. Парень, хотя маг и брутт, обращением своим, похоже, крепости брал.

– Я не могу отвечать за всех, – ответил я, обводя взглядом собравшихся. – Пусть сами за себя скажут. Есть добровольцы вести магов через ущелье?

Ло-хельмцы заворчали не сразу; поначалу косились то на соседей, то на меня, затем зароптали дружно и слаженно:

– Не нужны нам их поганые деньги!

– Ничего не дадим!

– Ага, мы им лошадей да припасы, а им и понравится, всё отберут! Али возвращаться время от времени станут, да товарищей приведут…

– А я бы повёл – да в снежном буране бы и оставил!

– Никто вас не поведёт – и не надейтесь!!!

Я слушал односельчан безразлично, отстранённо. За долгие годы успел с соседями породниться, так что считал их почти за родственников – но как стал старостой и на советах принялся их выслушивать, чувствами поохладел. Хорошие люди стонгардцы! Вот только гибкости ума да военной хитрости в них редко встретишь…

– Мы платим хорошие деньги, староста, – оглянувшись на Деметру, вновь попробовал решить дело миром Люсьен.

– Деньги здесь имеют малый вес, – переждав ещё один всплеск отдельных выкриков о поганом золоте, сказал я. – Мы привыкли к обмену.

Прошло пару секунд, прежде чем Люсьен меня понял. Деметра сообразила ещё раньше, в то время как для поселян двойной смысл моей фразы остался скрытым.

– И что же ты хочешь, охотник? – искренне удивилась колдунья.

Хаттон с подносом свежеиспечённых лепёшек замер у моего стула, глядя то на магов, то на членов нашего скромного совета, и я с благодарным кивком взял с большого глиняного блюда горячую оладью.

– Не теряйте времени, господа маги, – неуверенно предположил наш лавочник. – Сибранд скорее удавится, чем поможет кому-либо из вас. Никто здесь не согласится…

Медленно и благополучно прожевав лепёшку – ответный знак почтения дорогим гостям за написанное на чужом языке послание – я встал. На меня смотрели с предвкушением: как-то отвечу нахальным магам?

– Я их поведу.

Ухмылки спали с лиц, гомон утих. Даже Фрол посмотрел на меня со смесью недоверия и отчуждения – а уж кузнец-то лучше остальных знал и мою непримиримость к последователям Тёмного, и преданность Великому Духу. Я ни на кого не обращал внимания. Вспыхнувшая в голове мысль, как неожиданный огонь на конце давно потухшего фитиля, ослепила меня на бесконечно краткий и яркий миг. Теперь едва ли чужая неприязнь и переменчивые взгляды могли меня остановить…

В абсолютной тишине колдунья Деметра задала свой вопрос:

– Что за помощь хочешь, староста?

– Услугу, – сказал я и улыбнулся.

Дальше распространяться я не стал: довольно и того, что старейшего из собрания вот-вот удар хватит.

– Завтра выступить не успеем, – продолжал я. – Время позднее, а припасы собрать нужно. И двух лошадей ещё у добрых людей выпросить надо…

– Трёх лошадей, – раздался от лестницы мелодичный, хотя и слабый голос. – Я еду с вами. За день как раз отдохну…

Альдка была красива. Необычно красива для представителей своего народа. И тёмно-серая кожа не смущала взор, и серебристые пряди плащом увивали хрупкие плечи…

– Эллаэнис! – одёрнула девушку старшая колдунья. – Ты ранена!

– Разбирайтесь между собой, – не стал терять времени я, отмахиваясь от магов с их препираниями. – А только завтра выступать всё равно не будем. Утром я зайду.

Демонстративно повернувшись к колдунам спиной, медленно обвёл взглядом притихшее собрание. Смотрел на каждого в упор, не обделяя вниманием никого: пусть знают, что не страшны мне пересуды, и что ронять свою доблесть в их глазах не собираюсь.

– Гости у нас в деревне, – проронил я негромко. – Сегодня обсуждать наши дела не будем: не для чужих ушей. Если что срочное, наведайтесь поутру ко мне. Торк, собери на завтра припасов, господа маги расплатятся. И за коней одарят щедро, верно говорю? – обернулся я к колдунам.

Деметра скривила тонкие губы; плеснул брезгливостью мрачный взгляд.

– Верно. Наградим, как обещали.

– Чудно. Тогда совет закрыт.

Не глядя ни на кого больше, не отвечая даже на призывный взгляд Фрола, вышел из таверны прочь. Ночь встретила ледяными объятиями; заскрипел под сапогами снег. Ветер приветливо тряхнул гривой, когда я, отвязав поводья, запрыгнул в седло; фыркнул, как только я потянул его в сторону знакомой тропы.

– Домой, друг, – пробормотал неразборчиво.

В голову лезли мысли, одна другой сумасброднее, и я никак не мог ухватиться за какую-то из них. Но настойчивым набатом звенело в груди одно желание: снять проклятие с младшего сына. И кто, как не тёмные маги гильдии Стонгарда, знают, как это сделать…

У ворот спрыгнул, завёл Ветра во двор осторожно, вновь прикрывая калитку за собой. Зверь коротко тявкнул из своей будки, но встречать не вышел: угрелся у себя на шкурах, поленился. Старым стал когда-то грозный пёс…

Привязав коня в стойле, заглянул в загон с Белянками – козы уже почивали крепким сном – плотнее прикрыл дверь в курятник. У сарая пришлось задержаться: вспомнил о тушках зайцев, пожалел добрые шкурки. Захватив с собой, перенёс за огород и приступил к работе.

Губы беззвучно шевелились, выталкивая из груди неслышные слова вечерних молитв, а руки справлялись со своим делом привычно и равнодушно. Много мыслей вертелось в голове, и каждую из них я гнал прочь. Не до пересудов, не до косых взглядов мне, когда на карту поставлен ещё один шанс для Олана. И к своей цели я пойду хоть под обстрелом арбалетных стрел, не то что под недобрыми пожеланиями своих же соседей…

С работой я справился быстро: спешил. Ополоснул руки снегом тут же, на заднем дворе, и быстро пробрался обратно к дому. В одной телогрейке коварная ночь уже пробирала до костей, и стучал в дверь я уже с нетерпением, едва не пританцовывая на морозе.