Не надо меня обижать (СИ) - Воск Степанида. Страница 36

— Ухожу, тебе верно донесли, — я устала повторять одно и то же.

— Но как? Почему?

— Ну, хоть ты, Сержик, объясни своей подруге что она собирается совершить огромную ошибку, — в другой ситуации Родригес вряд ли бы апеллировал к Сержику, но в данный момент все средства были хороши.

— Ирма, не делай глупостей, — настала очередь Сержика уговаривать непокорную девицу.

— Так, мои хорошие, я была рада работать с вами, вы самые лучшие, но мне уже пора. За остальными вещами приду чуть попозже. Если понадобится мое место, то сгребите все в коробку и выбросите. Ну, или отправьте мне. Я сейчас не в том состоянии, чтобы прибираться. У меня разболелась голова. Я хочу покоя, — картинно схватилась за голову, надеясь, что никто не догадается, что я все же играю, а не страдаю.

И я начала переодеваться, совершенно не стесняясь присутствующих мужчин. А чего они не видели? По-моему, не осталось ничего такого, чего бы они не знали обо мне.

— Ирма, ты хотя бы постеснялась, — сдавленным голосом произнес Родригес, чем меня несказанно удивил.

— Прости, дорогой, но я спешу.

— Ирма, ты же не серьезно? — предпринял еще одну попытку Сержик.

— Жду тебя в следующие выходные у себя на барбекю, адрес ты знаешь, — натянув на себя последнюю деталь туалета, принялась складывать мелочи с туалетного столика.

— А я? А меня пригласить? — вдруг подал голос Родригес, чем вызвал у меня улыбку.

— И ты приходи. Буду рада видеть.

Оказавшись в коридоре, я направилась к выходу со студии, по пути прощаясь со всеми кого встречала. Конечно, надо было несколько иначе обставить свой уход, но к длительным проводам я была не готова.

Лишь на ступеньках студии я вздохнула полной грудью, как будто до этого меня лишали кислорода. Все же не так просто далось мне решение об уходе, хоть я не признавалась сама себе.

— Итак, Ирма, — обратилась сама к себе. — Дверь в старую жизнь я захлопнула, а что же ждет меня в жизни новой? — этого я не знала.

До безумия захотелось с кем-нибудь поделиться, рассказать о случившемся. Я достала из сумочки свой телефон и принялась рыться в телефонной книге. Кому позвонить? Кому? Рине? Так она мне не один раз говорила бросить эту работу. Маме?

Смешно даже представить как я буду ей звонить. «Алле, Алиса, я ушла из порно-бизнеса», — представляю, что она мне скажет в ответ. Сержик и так знал о моем решении.

Я бездумно листала телефонную книгу, мечтая найти один единственный номер, но так и не нашла. А когда поняла кому хочу позвонить и для чего, то выключила телефон, убрав его в сумочку.

— Ирма, ты все давно уже решила. Хватит рефлексировать. Пора идти дальше.

Вперед и с песней.

И в этот миг выглянуло из-за туч солнышко, я подняла голову высоко вверх, чтобы в полной мере ощутить всю прелесть ускользающего дня. А пролетающая где-то высоко над головой птичка решила избавиться от ненужного балласта. В результате моя сумочка оказалась помечена случайным снарядом.

Может быть в другой день у меня было бы другое настроение и я бы расстроилась из-за случившегося. Но только не сегодня.

Я от души рассмеялась, принявшись отчищать влажной салфеткой след от птичьей бомбардировки.

— Это меня предупреждают, что нечего зевать, — произнесла вслух, отправляясь по улице. — Хотя, нет. Это жирная точка в моей жизни, — поправила себя, звонко цокая каблучками.

Оказавшись дома, я позвонила подруге, чтобы сообщить ей радостную весть.

Она наказала купить торт и немедленно приехать в ней. Ей непременно хотелось отметить мое великое событие.

— Чем ты собираешься заниматься? — мы с Риной пили чай на кухне в офисе, где располагался фонд.

— Ты так спрашиваешь, как будто и не рада моему решению? — удивленно спросила у подруги, глядя поверх чашки.

— Я, просто не знаю во что это все выльется? Я начинаю опасаться за тебя. Ты молчишь, ничего не говоришь.

— А что говорить? Я начну жизнь с чистого листа. Постараюсь сделать вид, что ничего страшного со мной в жизни не было.

— У тебя не получится, — уверила меня подруга.

— А я постараюсь, — пообещала, собираясь поступить так, как надумала.

— Это просто возмутительно, — я отбросила прочь журнал. У меня было дикое желание по нему потоптаться.

— Что случилось? — Рина подняла голову от финансовых бумаг фонда, которые изучала. Что-то ей не нравилось в них. Подруга кривилась, хватала калькулятор, начиная судорожно складывать цифры. В такие моменты я к ней не лезла, зная, что точно вряд ли смогу помочь, а вот помешать это запросто.

— Ты представляешь, они полностью переврали мои слова, — мне хотелось плеваться, послевкусие после прочитанного осталось самое что ни на есть отвратительное.

— Кто они? — удивилась Рина. Судя по затуманенному взору, она до сих пор пребывала в царстве цифр, лишь на миг вынырнув на поверхность, чтобы поддержать разговор.

— Да писаки эти, — я ходила из стороны в стороны, не зная на чем выместить свою злобу.

— Подожди, ты хочешь сказать, что все же дала интервью, которое несколько раз переносилось? — догадалась Рина, отложив в сторону стопку документов. Теперь ее внимание было полностью сосредоточено на мне и моей проблеме. Острый взгляд подруги был направлен мне в переносицу, как будто она собиралась дистанционно считать информацию прямо из моей головы.

— Да. Дала. Они так настаивали. Так настаивала. Уговаривали как могли. Ну, я и согласилась, вспоминая наш давний разговор, — принялась рассказывать недавние события.

— Давай все по-порядку, — попросила Рина. — Когда это произошло?

— Три недели назад, — ответила я, поднимая желтую прессу и кладя ее на стол. Как бы сильно я не была зла, но сорить все равно не стоило. Девочки сами убирали в офисе, экономя на уборщице. Надо уважать чужой труд.

— Это когда я была занята с аудитом фонда? — уточнила Рина.

— Ну, да. Ты еще по уши ушла в работу. И я не стала тебе мешать, рассказывая куда собралась. Когда я к ним пришла, все было великолепно. Меня встретили, окружили заботой, чуть ли не носились как с писанной торбой. Ирма, не хотите ли чаю, говорили они. А может быть вам предложить кофе или что-нибудь покрепче? Я от всего отказалась, говоря, что у меня мало времени и я очень спешу. Тогда мы перешли к самому интервью. Журналист мне сразу не понравился. Какой-то весь слащавый преслащавый. Даже у нас на студии были более брутальные геи, чем он.

Мужчина чем-то мне напомнил хорька. У него была такая же хитрая мордочка и такая же противная. Однако я не придала этому значения. Решив, что внешний вид журналиста это не лицо журнала. Как же я ошибалась. Но все по-порядку. Этот хорек начал с вопросов совершенно невинных на первый взгляд. Где я родилась, какая у меня семья, где училась, влюблялась ли в школе. Набор вопросов самый обыкновенный. Такой часто можно встретить в любой газетенке, где берут интервью. Помня, что писаки в состоянии откопать все что угодно, я отвечала на поставленные вопросы как можно ближе к действительности, стараясь ее особо не приукрашивать, но и не сгущать краски. Мне приходилось опускать то, за что можно было зацепиться. Вроде бы вначале все шло хорошо. Потом пошли вопросы связанные с фондом: как я пришла к мысли о его создании, что меня к этому подвигло. Вот тут мне пришлось уже выкручиваться. Я упомянула, что будучи подростком и находясь в сложном положении и сама задумывалась о смерти, и не только о ней, но о многом другом. И именно это подвигло меня принять решение о создании фонда. К моему удивлению, журналист не стал копать, чтобы выяснить глубинные причины моего решения, а перешел к моему прошлому занятию, а именно съемкам в порно. Зная, что фильмами с моим участием буквально нафаршировано кабельное телевидение, я так же не скрывала своего занятия, однако делала упор на то, что отошла от съемок и больше не намерена этим заниматься. Этот гад кивал, ничего не говоря и не перебивая. В конце тепло со мной попрощался. Я же попросила его прислать мне интервью перед тем как оно выйдет в журнал. Он обещал. Однако не прислал. А по сути обманул, сказав, что номер пойдет в печать еще не скоро. И вот я прохожу мимо газетного ларька и на меня смотрит обложка, на которой я изображена голой. Фото явно взято из фильма. У меня закрыты глаза и чуть приоткрыт рот. А под фото надпись «исповедь порноактрисы: вся моя жизнь — боль». И ты послушай что они там написали, упустив почти все, кроме моей работы в порно-бизнесе, при этом еще повернули все таким образом, как будто я до сих пор этим занимаюсь, — наконец, я выдохлась.