Не надо меня обижать (СИ) - Воск Степанида. Страница 37

— Дай мне посмотреть, — деревянным голосом попросила Рина.

Я протянула злополучный журнал.

Подруга когда увидела обложку, то в лице переменилась. Она явно не ожидала ничего подобного. Рина судорожно начала искать злополучную статью. Впрочем, она была на самом видном месте.

Пробежав глазами по диагонали, Рина начала читать более вдумчиво.

— Не может быть, — воскликнула она.

— Может. Еще как может, — ответила я.

— Но это же немыслимо.

— А я тебе о чем говорю?

— Слушай, разве так можно все переврать? — Рина негодовала. Они совсем что ли сдурели такое публиковать. И подруга начала вслух читать отрывок из статьи журнала:

«— Кем вы работаете, если не секрет?

— Я — актриса.

— И какие роли вы играете?

— Самые что ни на есть чувственные.

— Наверное, Джульетту?

— Нет, в основном Красную Шапочку или Белоснежку для семи гномов.

— Так вы снимаетесь в фильмах для детей?

— Да. Для тех, кому есть восемнадцать с плюсом».

И чем дальше Рина читала, тем громче возмущалась, не стесняясь в выражениях.

— Они повернули все таким образом, как будто ты до сих пор там работаешь, при этом совмещая с работой в фонде? — переспросила меня Рина.

— Как видишь, — пожала плечами. Я потихоньку начала успокаиваться. Зато подруга, наоборот, начала заводиться.

— Мы подадим в суд. Я знаю одного очень хорошего адвоката, который на раз-два выиграет это дело. Они ответят за свои слова. Особенно тот хорек, который посмел обидеть тебя, — эмоционально заявила Рина.

— Пока не надо никого искать. Я сама хочу встретиться с редактором, который это все пропустил, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Зачем? — искренне удивилась Рина. — Надо сразу по горячим следам возбуждать иск о клевете и все. Это же удар по нашему фонду.

— Еще и какой.

— Ирма, прости меня, — подруга подошла ко мне и взяла за руку. — Прости.

— За что? — искренне удивилась я, не понимая причину поведения Рины.

— Это я тебя втравила. Дала согласие, не поговорив с тобой. Хотела как лучше, а получилось как всегда. Но если бы я знала, что так будет, то ни за что и никогда бы так не сделала. Прости.

— Не надо извиняться. Я знаю, что ты не хотела мне навредить. Я тебя люблю и ни в коем случае не обвиняю в случившемся. Откуда ты могла знать, что так получится? — обняла подругу, показывая ей свое доверие.

— Спасибо, — тихо пробормотала она, уткнувшись мне в плечо.

Я знала, что Рина искренне переживает обо мне. И это дорого стоило. На свете было не так много людей, которых я интересовала как человек, а не как средство по добыванию денег. Я молча усмехнулась, вспомнив что мне рассказывал Сержик о реакции Рози на мой уход студии. «Мамка» рвала и метала, обзывая меня за глаза всевозможными словами, говоря, какая я неблагодарная скотина, мол, меня приютили, обогрели, дали работу, а я так подло с ними поступила.

— Ты тут без меня справишься? — спросила у подруги. — Я хочу прогуляться, — в последнее время я много гуляла по улицам города, смотрела на людей, дома, витрины магазинов, думала и думала, стараясь найти в себе ростки стремления к чему-либо. Я проработала в фонде несколько недель, когда поняла, что скорее мешаю, чем помогаю. Обязанности в организации давно распределены. И не то чтобы со мной не могли поделиться ими, нет, я сама не хотела кого-нибудь ущемлять. Да и, кроме того, мечтала испытать себя и свои силы в чем-то новом, до этого не изведанном.

В редакцию злополучного журнала «Red аpples» я собиралась как на войну.

Собственно так оно и было, ибо обида, нанесенная мне публикацией, была весома и требовала как минимум извинений. От дальнейших действий с их стороны зависели что именно предприму в защиту своего поруганного имени. И пусть я до недавнего времени работала там, где работала, но на момент интервью все было совсем иначе.

На встречу я надела деловой костюм цвета бургундского с белой блузой под самое горло. При необходимости мой наряд превращался в достаточно откровенный, стоило только снять пиджак, под которым была полупрозрачная блуза. Под видимой одетостью просматривались пышные формы, облаченные в белое кружевное белье.

Узкая юбка подчеркивала крутые бедра, а высокие каблуки делали мои ноги длиннее, а шаг короче.

Почему так оделась я не не знала. У меня был какой-то внутренний порыв, требующий создать образ порочной недоступности. Можно назвать это чутьем, к которому я все больше и больше прислушивалась. И если оно говорило — делай, то я делала.

К зданию, в котором располагался офис журнала, я подъехала на такси.

Расплатившись, вылезла из машины. На плече у меня висела сумочка, а через руку был переброшен легкий плащ. Образ уверенной бизнес-леди довершал белый кружевной платок в кармашке на груди, подходящий под блузу.

Уверенным шагом пересекла вестибюль, направившись прямо к лифтам. По пути была остановлена охраной, но тут же отпущена, когда объяснила куда направляюсь. С каждым пролетающим мимо кабины лифта этажом, я готовила себя к бою, зная, что вряд ли писаки просто так признают свою намеренную ошибку.

Не иначе как диверсия, я не могла назвать то, что они сделали.

Поднявшись на нужный этаж, я вдохнула, как перед прыжком с обрыва, и направилась в первую очередь к тому писаке, который обещал мне все выполнить в лучшем свете, а сделал так, что мне теперь стыдно перед своими друзьями.

Зайдя в кабинет, я сразу же не обнаружила среди присутствующих журналистов нужного.

— Добрый день, — поздоровалась. — Скажите, а где в данный момент находится Криспин Орум? — так звали журналиста, бравшего у меня интервью.

— Так здесь же он.

— Он вышел, за пять минут до вашего прихода, — раздались противоречивые ответы.

Возможно я бы и удалилась восвояси, если бы не красноречивый взгляд одной из сотрудниц журнала, усердно переговаривающейся посредством мимики со … стулом, на котором сидел Криспин, в прошлую нашу встречу.

У меня возникли подозрения, что парень прячется под столом. Я сделала несколько шагов и … действительно, обнаружила его там. Его макушка упиралась в столешницу. Мне же были видны только глаза.

— Ну, и что мы там делаем? А! Я знаю, у вас скрепка под стол завалилась, — холодно произнесла, смотря на начавшего краснеть Криспина.

— Я тут. э-э-э обрабатываю материал. Вживаюсь в образ, — принялся объяснять мужчина.

— Очень мило. Но я прерву ваше уединение. Вылезайте! Надо поговорить.

Серьезно, — я была настроена очень воинственно и без выяснения отношений и мотивов, подвергших мужчину переврать мои слова, уходить не собиралась.

Вся редакция замерла. Кто-то высунулся из-за конторки, кто-то остановился в полушаге от рабочего места. Нашлись такие, кто подошел поближе, чтобы стать свидетелем шоу, разворачивающегося перед их глазами.

Хлеба и зрелищ. Это девиз всех времен и народов. Кто же пропустит представление?

— Давайте с вами встретимся в другой раз? — проблеял Криспин. — Сегодня не самый подходящий день.

— А давайте без «давайте», — рыкнула. — Вылезайте, а то я вас вытащу за шкирку, словно шелудивого котенка, — начала терять терпение. Я жаждала разбирательства и не собиралась уходить не исполнив задуманное.

С видом побитой собаки Криспин начал вылезать из под стола. Делал он это медленно, как будто надеялся, что я растаю, или меня смоет селевыми потоками.

Однако я не оправдала его ожидания. Со мной ничего не случилось.

— А теперь — поговорим! — твердо произнесла, собираясь выяснить причину, заставившую журналиста подвергнуть себя опасности быть привлеченным к суду за клевету.

— Только не здесь, — пискнул женоподобный мужчина. — На нас же все смотрят.

— И что? Мы уже взрослые люди и нам нечего скрывать. Тем более у меня продажная работа с обнаженкой, так вы, кажется, выразились, а у вас по определению душа продажная, — мне нечего было бояться. Я была в своем праве.