Не надо меня обижать (СИ) - Воск Степанида. Страница 6

Перед моими глазами оказались гениталии обоих партнеров по съемке. Я была приятно удивлена состоянию боевой готовности Лема.

Похоже, что на мужчин подобной ориентации зря наговаривали.

Еще раз облизала губы на камеру, чтобы в следующий момент прикоснуться ими к одному из мужских агрегатов, маячивших перед глазами. Во время съемок порно фильмов нет места брезгливости. От актеров требуется делать много чего такого, что в обычной жизни нормальный человек посчитает грязным, грубым, извращенным. Люди желают видеть всевозможные пороки, которые за время существования человечества были взращены, чтобы сравнивать с тем, что происходит в их жизни и говорить «а у нас все чище, нежнее, добрее». Но эта показушность только лишь на публику. А в действительности все обстоит несколько иначе. Зрители представляют себя на месте героев и героинь.

Мои руки с наманикюренными ногтями скользили по сочившимся влагой мужским достоинствам. Губами прильнула к одному из них, принадлежащему Лему.

Плоть, находящаяся в кольце пальцев, слегка подрагивала. Движения были настолько привычны, насколько может быть привычна для человека ходьба или сон.

Сержик уперся руками в собственные бедра, чуть покачиваясь вперед в такт моим движениям. Лем же положил руку на мою голову, запустив пальцы в волосы, принявшись нежно поглаживать кожу под волосами. Наверное, в другое время мне было бы приятно. И, возможно, от ласки я бы даже замурлыкала, словно кошка.

Однако необходимость следовать давно заведенному канону требовала моей собранности. А ведь еще надо было изображать удовольствие на публику.

Механические движения, повторяемые из раза в раз, не доставляли особой радости даже мужчинам актерам. Я как-то разговаривала с Сержиком по душам, так он мне признался, что ему приятнее просто пообниматься с любимой девушкой, нежели заниматься с нею сексом. На самом деле порноактерам не хватает истинной ласки, настоящего участия, душевной близости. Тело это всего лишь инструмент, призванный служить своему хозяину. Когда его используют изо дня в день, то инструмент затупляется, начинает терять свою чувствительностью. К концу своей карьеры многие актеры перестают получать сексуальное удовольствие в личной жизни, вообще. Видимость процесса вроде бы сохраняется, а радость ощущений полностью утрачивается. Женщины так и вовсе становятся фригидными, даже если и были сексуальны в самом начале своей карьеры. Профдеформация присутствует во всех сферах жизни.

Оператор то приближал, то отводил назад камеру. Я уже перестала обращать на это внимание, четко зная куда должен быть направлен мой взгляд. На зрителя.

Именно он должен верить, что все происходящее делается ради него одного. Не всем моим коллегам удавалось поддерживать контакт с виртуальным зрителем. У меня, если судить по отзывам, все получалось просто великолепно.

Заученные движения, смена партнеров, постоянный контакт со зрителем через камеру, секунды сменялись минутами. Мне уже было неудобно сидеть на коленях, тем более пол в студии был холодный, отчего я стала замерзать. Лем, как будто это почувствовал, и потянул вверх, поддерживая под руку. За что я была ему благодарна.

Ноги затекли и не желали слушаться. Сержик тут же полез целоваться, принявшись меня лапать.

Я еще подумала, что обязательно выскажу ему все по поводу грубости действий.

Или же покажу в зеркальном отражении каково мне себя ощущать под его якобы ласками. Ведь на теле мужчины не меньше чувствительных зон, чем на женском.

Губы Сержика сменились другими губами, которые оказались более ласковыми и приятными на ощупь. Все таки Лем умел целоваться. И почему я об этом не предполагала?

— Стоп. Снято, — заорал Родригес.

Мы втроем с удивлением посмотрели на режиссера. Что он придумал в этот раз?

— Мои птенчики, вы опять отходите от сценария, — возмутился Наполеон местного разлива.

— Александр, в чем дело? Что опять не так? — я возмутилась. В кои-то веки мне начала нравиться моя работа, а тут такой облом в виде коротышки. В пору стать злобной мегерой. Он неудовлетворенного желания, засевшего где-то внутри, хотелось выть, а еще лучше размозжить кое-кому его дурную голову, чтобы не путался под ногами.

С такой ненормальной работой в нынешней жизни у меня не было сердечного друга. С обыкновенными людьми, не связанными с порно индустрией, я не связывалась, зная наверняка, что столкнусь с волной осуждения, а с партнерами по бизнесу сознательно не вела никаких дел. Они были такими же как и я, то есть не вполне нормальными. Отделить личное от работы очень сложно, найти же грань, их разделяющую, вообще, нереально. Вот потому я и отказалась от любой надежды встретить свое счастье. Секса мне хватало на работе, а получить толику душевной теплоты, боясь каждый миг разоблачения, было из разряда фантастики. Мое лицо присутствовало на каждом пятом диске, выпускаемом студией. Надеяться на то, что меня не узнают, было сродни шансу выиграть в джек-пот. Большинство моих коллег заводили семьи тут же на студии. Но я так не хотела. Мир порно индустрии для меня не был смыслом жизни. Когда-нибудь я надеялась покинуть его и забыть как страшный сон. Я была лучшей в своем деле, но это была только видимая часть айсберга, а под толщей воды скрывалась совсем другая я, о существовании которой вряд ли кто из моего окружения мог догадываться.

— В ваших действиях я вижу совершенно неуместную в фильме. нежность, — услышав слова Родригеса, я обмерла. Неужели так заметно?

— Сандр, ты опух? Или перегрелся под лучами софитов? — огрызнулась.

— Нашел где искать черную кошку, там где ее нет, — на съемочной площадке появилась Рози.

В кои-то веки я была благодарна провидению за помощь.

— Нет. Я тебе говорю, Липавски забракует и заставит все переснимать, — продолжал настаивать Родригес, смешно вытаращивая глаза.

Значит, все же на самом деле не приснилось, подумала я, радуясь, что не сошла с ума.

— Слушай меня сюда, Родригес, — голос Рози стал строг и назидателен. — Еще раз остановишь съемку и я найду другого режиссера. Я видела все своими глазами. И все что я видела, мне понравилось. Ничего необычного. Работа сделана добротно.

Думаю, заказчик будет в восторге.

— Как ты не понимаешь., - начал Александр.

— Все. Хватит. Разговор окончен. Или работай, или проваливай, — Рози не любила, когда ей перечили, тем более на глазах у десятка людей.

Родригес буквально кипел, сжимая кулаки от негодования. Я думала, что он набросится на Рози. Но нет. Смог удержаться.

— Хорошо. Будет так, как ты скажешь, — наш Наполеон поджал губы, переступая через себя. Похоже, что ему тоже особо некуда податься, раз держится за свое место.

— И в следующий раз не смей останавливать процесс из-за какой-то там херни, которая тебе якобы привиделась, — рыкнула Рози, отходя в сторону.

— Налицо явное несоответствие между действиями и эмоциями. Зритель почувствует диссонанс, а скажет, что фильм плохо срежиссирован, — бурчал себе под нос Родригес, не обращая ни на кого внимания.

Вот же ж, не думала, что Александр настолько чувствительный человек. Надо будет взять на заметку.

— Все по местам, — все еще злясь, произнес Родригес.

— Так нам что делать? — я уже порядком замерзла, стоя голой на площадке. Им-то что? Они одеты, а мы тут без ничего, в чем мать родила. Мужчинам рядом со мной приходилось и того хуже. Пока велась перепалка Лему с Сержиком надо было поддерживать себя в возбужденном состоянии, чтобы в любой момент продолжить работу.

— Ты ложись на кровать, — приказал он Лему. — Ты садись ему на лицо, — это уже относилось ко мне.

— А я? — подал голос Сержик.

— А ты пристраиваешься сзади к Лему. И работаешь. Работаешь. Членом работаешь, а он языком, — Родригес отправился на свое место.

Случайно повернула голову и заметила, как на лице Лема появилась какая-то эмоция, которую не смогла расшифровать. Мужчина тряхнул головой, как будто отгонял в сторону непрошеные мысли.