Настоящая любовь и прочее вранье - Гаскелл Уитни. Страница 8

– Тогда идем! – воскликнула я, к собственному удивлению ощущая неподдельный энтузиазм.

«Сюрприз» оказался самым большим чертовым колесом, когда-либо мной виденным. Прозванное Лондонским глазом, оно вздымается в небо на четыреста пятьдесят футов. Пассажиры висели над столицей в прозрачных кабинках, которые почему-то не переворачивались, пока Глаз медленно вращался.

– Ни за что я не сяду в эту штуку, – объявила я, качая головой и отступая.

Но Джек обнял меня за талию:

– Это вполне безопасно, и оттуда открывается поразительный вид на город. Кроме того, я уже купил билеты, так что теперь вы не можете отказаться.

– Н-ни за что на свете. Я боюсь высоты и замкнутых пространств. Сунуть меня в гроб, который к тому же свисает с неба, – лучше уж сразу прикончить, – упрямилась я. Но Джек продолжал подталкивать меня к входу.

– По-моему, каждая капсула вмещает человек двадцать пять, так что это вряд ли можно назвать гробом. Идемте, я обещаю все время держать вас за руку, – пробормотал Джек мне на ухо.

– Сильно это поможет, если мы свалимся оттуда! – парировала я, но все же позволила увлечь себя в кабинку.

Первые десять минут я умирала от страха. Мы стояли в дальнем конце капсулы, и я судорожно сжимала пальцы Джека, одновременно любуясь живописным видом на Биг-Бен и здания парламента, вытянувшиеся вдоль берега Темзы. День выдался на редкость погожий, на воде плясали солнечные зайчики, и, несмотря на то, что кабина продолжала неуклонно подниматься, на душе стало легче. Кабина оказалась вполне надежной, и я была так заворожена панорамой Лондона, что забыла о страхе. Даже почти выпустила руку Джека, подавшись вперед и взволнованно указывая на Тауэрский мост.

Джек рассмеялся и, комически морщась, потряс ладонью.

– Думал, вы сломаете мне пальцы!

Я покраснела и отвернулась, сгорая от стыда и проклиная свои большие, широкие, мужеподобные ладони. Ну почему я не родилась с изящными маленькими ручками, которые никто не заподозрит в способности что-то сломать?!

Я до того расстроилась, что не заметила, как Джек зашел мне за спину и наклонился, обдавая ухо теплым дыханием.

– Ну, больше не боитесь? – спросил он и, легонько сжав мою талию, потянул на себя, так что я невольно прильнула спиной к его груди. Смущение мгновенно исчезло, сменившись странно противоречивым сочетанием неудержимой похоти и безмятежности. Близость Джека успокаивала и ободряла, но в то же время я так остро ощущала его мужественность, бугры мышц на груди, силу рук, легкое прикосновение пальцев, что едва подавляла сильнейшее желание бросить его на скамью и взять силой, чем, несомненно, шокировала бы группу немецких туристов, оказавшихся с нами в кабине.

Я глупо хихикнула.

– Что тут смешного? – удивился Джек, поворачивая меня лицом к себе.

– Ничего. Просто мне хорошо, – пояснила я.

– Вот видите, а день только начинается. Нам еще многое нужно увидеть, – объявил он.

Остаток утра мы провели в Тауэре, по которому нас провел розовощекий бифитер, с поистине драматическим талантом воскресивший кровавую историю замка, особенно детали жесточайших казней. Я захватила фотокамеру, и, несмотря на все шутливые протесты, Джек заставил меня встать между двумя бифитерами в национальных костюмах, совсем как на этикетке джина, и сделал сенсационный снимок.

Как и полагается истинным туристам, мы прошли по залам с выставками драгоценностей короны и оружия, но для меня самым поразительным открытием стала маленькая часовня, где покоилось обезглавленное тело Анны Болейн. Часовня показалась мне прелестной, атмосфера – исполненной меланхолии.

Выйдя из Тауэра, мы пообедали в одном из соседних ресторанчиков из моего списка, принадлежавшем сети пиццерий. Взяли на двоих пиццу с тонкой корочкой и начинкой из козьего сыра, ветчины и помидоров, выложенную половинками грецкого ореха. Начинка истекала нитями расплавленного сыра, была изумительной на вкус и заставляла забыть о приличиях. Прогулки в холодную погоду всегда возбуждают мой аппетит, и я с жадностью набросилась на еду, пока Джек поносил одно их моих любимых тайных удовольствий, а именно мюзиклы.

– Ненавижу мюзиклы, – заявил он и, шутливо выпятив грудь в пародии на мачо, добавил: – Это только для девчонок.

Я закатила глаза.

– Ради Бога! Все притворяются, будто ненавидят мюзиклы, а втайне ими заслушиваются. Все равно, что смотреть «Семью Бреди» [7] на «Ник эт найт»: все это делают, хотя никто не желает признаваться.

– Вряд ли здесь есть «Ник эт найт», – перебил Джек.

– Вы поняли, о чем я. Скажите, ведь вы не видели «Король-лев»? «Призрак Оперы»? «Моя прекрасная леди»?

– Нет, нет, слава Богу, нет! Зато я видел чрезвычайно неприятный мюзикл, где все актеры… кстати, те, кто занят в этих штуках, тоже называются актерами? – были одеты котами и прыгали по сцене, как идиоты. Не помню названия.

– Имеете в виду «Кошек»? – уточнила я.

– Мм… кажется. С меня и этого было более чем достаточно.

– В таком случае вам, возможно, не понравится «Король-лев», – решила я. – Но, скажем, «Метро» послушать стоило. Понимаю, это развлечение для туристов, но, поверьте, на удивление хорошо поставленное.

– Я только что позволил вам сфотографировать меня с одной из ворон Тауэра… – начал Джек.

– Воронов, – поправила я.

– Все равно. Думаю, это доказывает, что мне не стыдно выглядеть типичным туристом. Кстати, если вы сыты, можно идти дальше. Куда? В собор Святого Павла? Вестминстерское аббатство?

Мы попали в оба места, а закончили экскурсию осмотром подземной штаб-квартиры, откуда Уинстон Черчилль командовал британскими силами во время Второй мировой.

– Просто не верится, что бункер Черчилля прямо под Вестминстером. Почти невозможно догадаться, что он здесь, – заметила я по дороге в отель.

– Думаю, это было сделано специально. Представляете, какая там стояла вонь, когда все жили так скученно?

– Думаете?

– Десятки людей, втиснутых в крохотные помещения и, возможно, поедавших омерзительно огромные порции капусты, – продолжал Джек, брезгливо наморщив нос.

Я невольно рассмеялась. Он казался удивительно цельной натурой, достигшей зрелости без тех шрамов, которыми отмечено большинство мужчин. Мы были почти незнакомы, но я не ощущала, что он каким-то образом ущербен, а ведь неплохо разбиралась в людях (ладно-ладно, кроме Сойера, конечно). Но даже этот идеальный образец современного мужчины не мог обойтись без сальных шуточек на тему отправлений человеческого организма!

Мы подошли к моему отелю, приземистому белому зданию на Саут-Кенсингтон с разноцветными флагами по фасаду и швейцаром в ливрее, стоявшим перед вращающейся дверью. Уже темнело, и город успокаивался, готовясь к ночи. Я остановилась, не зная, как поступить. Для меня день был совершенно необычным, а свидание – лучшим в жизни. И хотя я устала, а ноги ныли от многочасовой ходьбы, не хотелось прощаться с Джеком. Ничего не скажешь, мне повезло: наконец-то встретила мужчину, в котором было все – сексапильность, ум, редкое чувство юмора… и он жил на другом континенте! И, кроме того, не мешало вспомнить: Джек только что порвал полусерьезные отношения с другой женщиной, хотя сегодня ни разу не упомянул ни о ней, ни о недавнем расставании.

– Итак, – сказала я.

– Итак, – повторил Джек.

– Вот мы и пришли, – пробормотала я. На самом деле ужасно хотелось пригласить его к себе. Если не считать утреннего поцелуя, все остальное казалось совершенно невинным, и поэтому мне в голову не приходило, что между нами возможно нечто большее. Сейчас Джек выглядел совершенным яппи со своими растрепанными волосами и расслабленными манерами, но в нем чувствовалась определенная, едва подавляемая, энергия, о которой красноречиво свидетельствовали блеск глаз, мягкое, но настойчивое пожатие руки. Однако, если не считать случайного романчика на отдыхе в отеле в Канкуне, я не сторонница связей-однодневок. Может, это звучит ханжески, но в сексе мне трудно оставаться отстраненной. Стоит с кем-то переспать, и я вроде как привязываюсь к этому человеку наподобие того, как выпавшие из гнезда птенцы считают мамашей любую добродушную собаку, принявшуюся их опекать (понимаю, не слишком лестное сравнение). И уж конечно, я не хотела привязываться к тому, кто видел в возможности переспать со мной одноразовую сделку. Джек не был похож на искателя подобных приключений, но, честно говоря, что я о нем знала, кроме того, что он остроумен, неглуп, прекрасный спутник в походах по городу, которому ничего не стоит провести семь часов подряд с другой женщиной на следующий день после разрыва с подружкой? Все эти качества вовсе не характеризовали кого-то как человека, которому без оглядки можно доверить свое сердце.