Уютная, родная, сводная (СИ) - Романова Наталия. Страница 45

положим, ты считаешь её дочерью, тогда почему она в таком дерьме сейчас? -

Каком? Она работает, замужем... хотя, если ты... что-то произошло? - Ничего нового для этих широт, развелась, муж пил и бил её, ипотека, которую она со своей зарплаты молодого специалиста не тянет, спит с мужиком из-за бабок, ты его знаешь, кстати, Владлен. - Что? - глаза Бронислава стали огромными, от лица отлила кровь, резкие морщины прорезали лицо, как никогда стала заметна седина. -

Какая часть тебя особо порадовала? - зло усмехнулся Марк. - Владлен... - это отец пробурчал себе под нос, словно пробуя правду, на вкус она была, как протухшая квашеная капуста, и смердела. - Девонька, - напомнил Марк и нажал на педаль,

выдавливая из машины почти максимум мощности, а из своего кошелька - деньги на штрафы от вновь родного ГИБДД. Как же он ненавидел Владюшку-переростка,

его поганый рот, тот факт, что этот рот прикасался к Катерине, ещё больше то, что рот Катерины прикасался к нему, что сам Марк говорил сейчас об этом с отцом. Но с какого перепуга он должен молчать? Жизнь Катерины была не сахар практически всё её существование, а человек, считавший себя её отцом, тратил деньги на проституток, которых зачем-то, явно развлекаясь, тащил в дом и называл жёнами. И

этот недомерок Владюша - только первая часть марлезонского балета. Есть ещё вторая - Витя-моль, который распускает не только руки, но и сплетни. Есть безумная карга-свекровь, есть тридцать метров квартирки, за которые платить ещё семнадцать лет, и ещё неизвестно, как потом делить это недвижимое имущество,

приобретённое в законном браке. - Я убью его, - услышал произнесённое сквозь зубы, - тварюга похотливый. Марк ничего не ответил, он сам бы придушил

Владлена, если бы был хоть один шанс, что это решит что-нибудь. Катеринин выбор... Тухловатый, но её. Никто не смеет судить её. И Марк не хотел. Не мог. Кто без греха? Точно не он... Хорошо, что в любом случае, всё в прошлом. Сестра она или нет - Владюша идёт в жопу. Больше у Катюшки не будет причин спать с ним,

никогда. Не теперь. Даже если у отца  совести меньше, чем волос на пятках, Марк позаботится о том, чтобы Катерина не нуждалась. Не так остро, минимум. Конечно,

ей это не понравится - Марк усмехнулся, представляя её реакцию, - но он определённо уничтожит парочку её проблем или попытается это сделать и не погибнуть от кастрации без анестезии. Почему-то была уверенность, что именно это и попытается сделать Катерина. Достаточно было вспомнить, как она недовольно зыркала на него, когда он выкладывал на кассовую ленту продукты и мелочёвку, ту, что возвращала на полки Катерина, косясь на ценники и вздыхая. -

Так всё же, как получилось, что твоя дочь, - Марка чуть не вывернуло на этом слове, он специально сделал акцент и выдержал паузу. Манипулятор года. Сын своего отца, - в такой фееричной жопе. Почему ты не помогал? - Да помогал я, -

одёрнул Бронислав, - помогал, насколько это возможно с этой... - желваки дёрнулись, кадык продвинулся и замер. - Помогал. Отец тяжело вздохнул, помолчал и продолжил под гробовое молчание сына. - Когда ты уехал, мы с Людой разошлись, сразу, практически на следующий день они собрали вещи и съехали.

Пока я заминал то, что ты... вы с Катей... я не мог думать ни о чём другом. Встречал их несколько раз в прокуратуре, в отделении милиции, Катенька была, как воробей,

взъерошенная, всегда бледная, глаза красные. Ей нелегко пришлось, догадываешься сам, не маленький. Подойти к ней я не мог... Марк не был маленьким, не сложно было представить то давление, под которое попала Катерина. Маленькая, упрямая,

дерзкая девушка просто не могла справиться со всем этим. Она не была взрослым человеком, даже тогда Марк это понимал абсолютно ясно. - Через время мне позвонил директор школы, Катеньку отчисляли за плохую успеваемость, прогулы,

поведение. - Катерину? - Марк уставился на отца. Катерина была настолько прилежным ребёнком, что её можно было принимать в пионеры в первых рядах.

Всегда аккуратненькая, чистенькая, вежливая. Малюсенькие попытки дебоша рядом не стояли с тем, что творят подростки в её возрасте. Даже с тем, какие коленца выкидывал сам Марик, который считался благополучным и спокойным ребёнком, пока рос. - Да, её, представь себе. Я приехал, директор, мой старый приятель, помнишь его, наверняка, - Марк помнил, седой, с какой-то доброй улыбкой и всегда в мятом пиджаке, - думал отмазать, как обычно, но решили подругому. Училище в другом городе, подальше от дурной компании, куда она попала.

Сам понимаешь, каковы были шансы, что Людмила отпустит дочь, ей представили всё так, что это единственное училище, которое готово взять девочку посредине года... в общем-то, так оно и было. Не знаю уж, что случилось потом, скорей всего,

совет Палыча - директора школы, - помог. Катенька окончила училище. Жила в общежитии, училась, всё тихо было, я следил. Потом афёру провернул через нужных людей, считай, засунули её в институт, по направлению, зная, что она не откажется от такой возможности. - В Пед, на математику, - Марк открыто усмехнулся отцу. - Отличный выбор. - Ну, уж прости, - отец засмеялся в ответ на «упрёк» сына. - Где конкурс был никакой, туда и приткнули, но закончила она уже сама, - это Бронислав сказал твёрдо. - Не красный диплом, средненько, но сама. Всё время подрабатывала где-то, даже одно лето у меня в магазине, на кассе, но чаще по своей части, тот же Палыч помогал пристроить, видимо, любит она детей... в мать. -

А деньгами? Прости, я всё равно не понимаю, отсыпать от щедрот религия не позволяла? - Типа того, - отец нервно вздохнул. - Когда она в училище поступила, я через время к ней поехал, продуктов набрал, знал зарплату её матери... вещи коекакие, неважно. Она обрадовалась. Сильно обрадовалась, всё обнимала меня и спрашивала, не злюсь ли я, в глаза заглядывала, плакала, про тебя спрашивала. Она ласковая девчушка, игривая, смешливая, палец покажи - полдня смеётся, и ласковая. Потом, недели через полторы, снова поехал, а она глаза прячет, попросила не приезжать больше, ничего не взяла, понятно всё, - Бронислав вздохнул. - Мать настропалила. Пакет оставил на вахте, через неделю приехал ещё раз, вахтёрша сказала, что не взяла Катенька продукты, раздали их, чтобы не испортились...

Больше не стал приезжать, ей нравилось там, девочки, говорила, хорошие, не хотел,

чтобы Людмила забрала её, с неё бы сталось. Потом Катенька выросла,

благополучней стала... - И ты решил не вмешиваться? - Да. Но уж прости, изрядный кусок наследства я всё же на Катю оформил. - Что? - Марк посмотрел на отца, как на безумца, потом заржал. - Ты меня по ветру решил пустить? - засмеялся ещё громче. - Ты мне собирался сообщать эту новость? - Не знаю, думал, письмо написать, покаянное, объяснить всё, - Бронислав посмотрел на дорогу, вздохнул. -

Ты бы понял. - Прикольно. Тупо, но прикольно.  - Не тупо, - отец отрезал. - Вот наследство-то эта упрямая ослица, - оба поняли, о ком речь, - точно оспорить не сможет и плюнуть мне в лицо тоже. - Только если на похоронах, - Марк продолжал смеяться над, казалось бы, совсем не смешной темой. - Вот в этом я как раз не сомневаюсь в любом случае, - Бронислав усмехнулся, не зло, как следовало бы в этой ситуации. Марк глянул внимательно на отца - с любовью усмехнулся... С

любовью! Невероятно! Исаев Бронислав Евгеньевич говорит о женщине, которую убить было бы за радость и как дань здравому смыслу, с любовью и, похоже,

перспектива её присутствия на его похоронах только радует его.

  Глава 12. Часть 3. Настоящее

   Марк прошёл за отцом в дом, там хлопала глазами Анжела, едва не приземлившись на пятую точку от неожиданности, когда двое прошли  в домашний кабинет отца, который, как весь дом, был обставлен с широтой и излишним шиком.

Не хватало только золочёных рам с портретами предков. - Котичек, котичек, что-то случилось? - Анжела семенила следом, раболепно заглядывая в глаза. Похоже,

ситуация не на шутку напугала толстушку, сырники на лице кривились от муки неизвестности, но она продолжала исправно махать воображаемым хвостом, как нагадивший щенок. - Отойди, - Бронислав отодвинул движением руки жену и шагнул в кабинет. - Котичек, - проскулила блондинка. - Сгинь! - это было жёстко.