Мне не стыдно (СИ) - Эрос Эви. Страница 2

А Сергей въехал на стоянку, припарковался и через пару минут уже входил в офис.

Он сразу заметил чужую сумку на бывшем столе Светы. Чёрную и строгую такую сумку, на которой сбоку висела дурацкая металлическая Эйфелева башня.

— Привет, Сергей! — жизнерадостно улыбнулась Варя, одна из менеджеров его отдела. — Выздоровел?

— Как видишь, — Мишин тоже улыбнулся. — А это?..

— А это вместо Светы девочка. Красивая, — Варя мечтательно вздохнула. Она почему-то считала себя страшненькой, но почему, Сергей предпочитал не вникать. — Тебе Света резюме должна была прислать.

— Да, вроде было что-то, — Мишин нахмурился, припоминая. — Но я дал ей полный карт-бланш, потому что сам ничего не соображал тогда. Грипп и лето совершенно не созданы друг для друга, как оказалось. А где наша новая сотрудница?

— В отдел кадров пошла. Проводить её к тебе, когда вернётся?

— Проводи, — кивнул Сергей и направился в свой кабинет. Он находился справа от кабинета генерального директора — небольшая комната, стол поставлен так, чтобы сидеть спиной к окну и лицом к выходу, компьютер, принтер, шкаф с документами. Всё довольно скромно, но Мишин никогда и не принимал здесь клиентов. Для клиентов есть переговорная, даже две, а этот кабинет только его. То самое личное пространство, да.

Сергей включил компьютер и загрузил рабочий почтовый ящик. Так, ага… Вот оно — письмо от Светы. В нём она писала, что нашла человека вместо себя, того самого, чьё резюме присылала три дня назад и на всякий случай присылает ещё раз.

Мишин открыл прикреплённый файл. Так, Маргарита Ракова, тридцать два года, закончила тот же институт, что и он, последние несколько лет работала во Франции, до этого — в России, в двух очень крупных компаниях… Да, прекрасное резюме, действительно. Ничего себе, три языка знает. Английский, французский, немецкий… Крутая. И курсы повышения квалификации иностранные, и рекомендации… Очень крутая.

— Сергей, — в кабинет всунулась голова Вари, — вот, я Риту привела. Рита, заходи. Знакомься. А я побежала.

Мишин всё ещё читал последние строчки резюме — не замужем, детей нет, — поэтому обратил внимание на женщину, что застыла возле двери, не сразу. А когда обратил…

Сначала его будто поленом по голове ударило.

А потом он застыл, кажется, впервые в жизни не зная, что сказать.

А Рита вдруг усмехнулась — совершенно не знакомой ему язвительно-горькой усмешкой — и иронично процедила:

— Вот интересно, мне надо будет заявление об уходе написать, или меня ещё официально не приняли?

И тогда Сергей очнулся.

Мишин нисколько не изменился. Всё такой же красивый, вылизанный, чистенький. Впрочем, я вообще не верю в то, что люди меняются. Может быть, если лоботомию им сделать.

Только смотрел он на меня так, будто увидел привидение. Даже рот открыл. Хорошо хоть слюной на стол не начал капать, а то я бы не выдержала и засмеялась.

Мне действительно хотелось рассмеяться. Нет, даже не так — мне хотелось заржать.

Ну как я умудрилась устроиться именно в эту компанию! Неужели в Москве мало организаций, которые занимаются рекламой?! Почему меня занесло именно сюда?!

— Вот интересно, мне надо будет заявление об уходе написать, или меня ещё официально не приняли?

Мишин моргнул, и я внезапно осознала, что до этого он, кажется, даже не дышал.

— Что? Ты вообще о чём?

— О том самом. Как ты тогда сказал… «Я бы ни за что на свете не взял на работу эту мелкую рыжую выскочку». Полагаю, Света совершила ошибку, и эту ошибку надо срочно исправить. Пойду в отдел кадров, узнаю, как лучше сделать.

Я даже начала поворачиваться к двери, но он вдруг вскочил и рявкнул:

— Ромашкина, прекрати сейчас же!

— Я больше не Ромашкина, если ты не заметил, — съязвила я. — Наверное, поэтому меня сюда и взяли. Будь я Ромашкиной…

— Сядь, — сказал он уже на тон потише. — Давай поговорим.

— О чём?

— Сядь и узнаешь.

Я пожала плечами, подошла к стулу, что стоял перед его столом, села. Мишин тоже опустился в своё большое кожаное кресло. Разглядывал меня несколько секунд, и мне малодушно, по-детски захотелось схватить что-нибудь со стола и запульнуть ему прямо в лоб.

— То, что ты процитировала, я говорил, кажется, на третьем курсе института.

— На четвёртом, — уточнила я.

— Хорошо, на четвёртом. Это было… чёрт, никак не могу посчитать.

— С математикой ты всегда не дружил. Тринадцать лет прошло.

Мишин посмотрел на меня, как на дуру.

— Ромашкина… Тьфу, то есть, Рита… Неужели ты считаешь, что те слова до сих пор имеют вес и значение?

Теперь уже я посмотрела на него, как на дурака.

— Разумеется. Других слов ты мне не говорил.

Он помолчал, повертел в руках дорогущую ручку.

— У тебя очень хорошее резюме, Рита. И я бы не хотел, чтобы ты сгоряча от нас сейчас сбежала. И если ты можешь забыть всё то, что я тебе говорил…

Я хмыкнула, и он исправился:

— Хорошо, не забыть — если ты можешь работать со мной несмотря на это, я буду рад. Что скажешь?

Я слегка нахмурилась, глядя на Мишина. Конечно, я предпочла бы сбежать отсюда, как он выразился, «сгоряча». Но… даже тогда, много лет назад, когда я была мелкой рыжей выскочкой, я не любила проигрывать. Особенно ему.

А если я сейчас убегу, это будет проигрыш по всем статьям. Позорный и стыдный проигрыш.

— Если ты хотя бы раз, — начала я таким холодным голосом, что им впору было пельмени замораживать, — хотя бы раз оскорбишь меня словом или делом, я воткну вот эту самую ручку, которую ты держишь сейчас в руках, тебе в глаз.

По-моему, его проняло.

— Договорились.

— Прекрасно, — я встала со стула. — Тогда я пошла работать.

Уже от двери Мишин меня остановил, вдруг спросив:

— Рита… а почему ты больше не Ромашкина? Замуж выходила?

— Выходила. Развелась, — ответила я спокойно и вышла из кабинета.

Чувствую, работать здесь мне будет сложно. Впрочем… когда мне вообще было легко в этой жизни? Что-то я такого не припомню.

И как теперь работать?

Сергея редко что-то выбивало из колеи. И обычно это бывало что-то очень глобальное. А тут… всего лишь на работу устроилась его бывшая однокурсница Ритка Ромашкина. Нет, теперь уже Ракова.

Хотя какая она, к чёрту, Ракова? Ромашкина она.

Он её так и называл про себя — Ромашка. А ещё — Ритка-маргаритка. Но она об этом, конечно, не знала. Никто не знал.

Мелкая рыжая выскочка. Да уж. Им всем на первом курсе института было по семнадцать-восемнадцать, а ей всего лишь четырнадцать. Она была гением, пошла в школу в пять лет, закончила в четырнадцать, и преподаватели её обожали, называли «наша маленькая», «маленький гений», «цветочек».

Это всех бесило, а Сергея особенно.

Мелкая, тощая, в огромных очках, за которыми скрывались глаза настолько пронзительно-зелёные, что это казалось невероятным, Рита производила впечатление какого-то неземного существа. Она и одевалась не так, как другие. Длинные юбки, просторные кофточки, и всё винтажное, будто из бабушкиного сундука. Длинные серьги в ушах, нелепые бусы, бренчащие браслеты… В этом было что-то цыганское, завораживающее и немного волшебное.

А ещё она страшно задирала нос. Теперь Мишин понимал — скорее всего, это было от смущения, ведь Рита оставалась ребёнком даже несмотря на свою гениальность. Именно из-за этого она так по-детски обижалась на все его подколки.

Сергей задирал её просто постоянно. Говорил что-нибудь обидное так, чтобы она слышала, спорил с ней на семинарах чуть ли не до криков, язвил и фыркал, стремясь уколоть побольнее. И откровенно обижал. Зачем? Скорее уж, почему.

Он понял всё про своё поведение на институтском выпускном вечере. Рита тоже пришла туда — в красивом зелёном платье, с распущенными волосами. Ей тогда только-только исполнилось девятнадцать.

Очки она сняла и смотрела на мир большими ярко-зелёными глазами. И эти распущенные волосы цвета меди…