Мне не стыдно (СИ) - Эрос Эви. Страница 23

— Характер под стать погоде. Жара на улице — и горячее сердце, — улыбнулся Сергей. — Пойдём-ка скорее под крышу этого славного здания. Надеюсь, внутри у него есть кондиционер.

— А я мороженого хочу, — сказала вдруг Ромашка. — Лимонного… Ну или хотя бы просто мороженого…

— Обустроимся и сходим в кафешку, до церемонии ещё довольно много времени. Будешь смеяться, но я, кроме мороженого, хочу просто кушать. Хотя и мороженое — тоже неплохо. Не уверен насчёт лимонного, я больше обычное люблю. Или эскимо.

Рита мечтательно вздохнула, и Мишин неожиданно осознал, как ему не хочется, чтобы эта командировка заканчивалась.

Словно сейчас они пребывали в параллельной реальности, где не было проблем. А вернутся — и опять начнётся…

Иллюзия, конечно. Но какая приятная…

Продолжалась эта иллюзия недолго. Как только Сергей и Рита вошли в вестибюль отеля и получили свои ключи на ресепшн, Мишин увидел спускающегося по лестнице Верещагина.

Юрий Алексеевич тоже заметил будущего зятя, и кажется, не удивился. Знал, что Мишин именно в этот отель заселится? Хотя, понятное дело, знал — Сергей ведь рассказывал Крис о командировке и говорил название отеля…

А потом Верещагин заметил Риту. Оглядел её всю с ног до головы с большим таким интересом, и Мишина кольнуло раздражением и ревностью.

Мало того, что он не ожидал встретить здесь часть своих проблем, так ещё и эти проблемы имеют наглость рассматривать его Ромашку!!

Между тем, пока Рита рылась в сумке в поисках мобильного телефона — почему-то ей вдруг показалось, что она могла забыть его в поезде — с лестницы, как король, спустился Верещагин, и направился прямо к ним.

— Добрый день, Сергей, — поздоровался он громко, и Ромашка от неожиданности вздрогнула, чуть не уронив сумку. — Прошу прощения. Познакомишь нас?..

Интересно, а если сказать «нет»?..

— Конечно, — выдохнул Мишин тем не менее. — Рита, познакомься, это Юрий Алексеевич… — Сергей запнулся, и Верещагин продолжил за него:

— Будущий тесть этого молодого человека, — кивнул и обворожительно улыбнулся слегка оторопевшей Ромашке. — Очень приятно, Рита.

— Взаимно, — ответила она, и Мишин по её глазам увидел: ни фига это не взаимно. — А я коллега Сергея, мы вместе на «Камелию» приехали. Вы тоже?

— Да, я тоже, — кивнул Верещагин. — Буду рад присоединиться к вам на этой скучной церемонии. А сейчас откланяюсь — хочу быстренько слетать в город. Давно тут не был. А не хотите со мной? Я бы подождал.

— Мы только с поезда, — спокойно, но настойчиво отказался Сергей. — Устали. Надо отдохнуть, пообедать…

— Принять душ, — добавила Ромашка, энергично кивнув головой. — И немного остыть под кондиционером…

Юрий Алексеевич хмыкнул, пожелал им обоим приятного времяпрепровождения, и удалился.

А Мишин, шагая к лифтам под ручку с Ритой, думал о том, так ли уж тесен мир, как его малюют?..

Будущий тесть. Будущий тесть.

Эти два слова бились в моей голове, стучали о стенки черепа, и было ужасно неприятно. Словно я летала, и меня вдруг резко и грубо сдёрнули с небес на землю, сказав — не забывай, что Ромашки не летают. Возомнила о себе чёрт знает что, а у Мишина вон — тесть есть. Будущий.

Я шла по лестнице к своему номеру, непроизвольно вспоминая о том, как всё началось.

Я никогда не расскажу об этом Сергею. Никогда. Но вспоминать мне никто не запрещал…

Мне было четырнадцать, и я увидела его на вступительных экзаменах. Светило яркое солнце, такое яркое, что волосы Мишина казались не светлыми, а рыжими, почти как у меня. Он смеялся, слушая, как его сестра что-то быстро-быстро тараторит, сложив руки на груди, а рядом стояли и улыбались их родители.

Я тогда застыла с открытым ртом и распахнувшимся сердцем. Смотрела на него, как завороженная, и чувствовала себя так, будто мне удалось пройти под радугой. Знаете эту детскую легенду, наверное? Пройдёшь под радугой — будешь счастливым.

И я была счастлива, глядя на Сергея. Следила за ним издалека в тот день, но его определили в другую аудиторию, и после экзамена я его уже не видела. Встретила потом первого сентября — точнее, заметила ещё издалека — и стояла, чувствуя, как заходится от радости глупое девичье сердце.

Как же я его любила. Как я его любила, господи!!! Он меня обижал, а я прощала. Издевался, а я прощала. Куражился, а я прощала.

Наивная и глупая влюблённая девочка. Вскоре я поняла, что нужна Мишину так же, как прошлогодний снег, и постаралась забыть о нём. Убивала в себе малейшие проявления симпатии… Но они всё равно возвращались, вспыхивая во мне сверхновой звездой. Когда Сергей говорил что-то интересное, умное или смешное — я чувствовала, как меня захлёстывает радость и любовь. Злилась, но ничего не могла с собой поделать.

Поэтому я подошла к нему тогда, на выпускном — мне показалось, что ему плохо. Он стоял у стены, скрючившись и схватившись за сердце, дымил сигаретой… Я не могла не подойти.

Как можно любить того, кто над тобой издевается? Я не знаю, как. Меня не спрашивали. Я просто не смогла разлюбить Мишина, как ни пыталась. Даже живя во Франции, заходила на его страницу в соцсети — чтобы просто быть в курсе: жив, работает… счастлив. Не могла иначе.

Матвей ругался, говорил, что я мазохистка. Может быть. Но оказывается, от твоего желания — хочешь ты любить или не хочешь — не слишком что-то зависит. Ты можешь жить дальше, не обращать внимания на свои чувства, заставить себя не думать о них… Да, можешь. Но разлюбить не получится.

Возможно, это только я такая, и другие люди умеют выключать и включать собственную любовь какой-нибудь кнопкой на животе или пояснице. У меня вот не вышло.

И теперь…

Мы шли по лестнице, Сергей держал меня под руку, и я разрывалась, с одной стороны, от ослепляющего счастья — что он здесь, что он мой хотя бы ненадолго. И что я ему нравилась — тогда, в институте. А с другой стороны…

Будущий тесть. Невеста. И случайная ночь, проведённая в поезде…

Я никогда не смогла бы уважать человека, бросившего свою невесту ради такой вот случайной ночи. И не собиралась ничего требовать у Мишина.

Просто… всё в моей жизни какое-то кривое, неправильное. Французский психотерапевт говорила, это оттого, что мне подсознательно нужно чьё-то одобрение. В детстве я постоянно делала что-то ради мамы и ждала её одобрения. Теперь же, когда мама меня не одобряет, я всё равно продолжаю нуждаться в её «Умница, Маргарита». И все — или почти все — мои страдания именно из-за этого. И от проблем с доверием.

Прекрасный анализ, но я, как ни пыталась, так и не смогла понять, как мне выбраться из болота, в которое я сама себя засадила. И дальше душещипательных бесед мы с врачом так и не продвинулись.

А вернувшись в Россию, я сделала вывод, что она всё-таки была слишком француженкой, а я — слишком русской…

И что французу хорошо, то русскому лягушка…

Номер был небольшой, но с двуспальной кроватью. Увидев её, я слегка вспыхнула, особенно когда Мишин зашёл следом и закрыл за собой дверь.

— Ромашка…

Он, кажется, хотел что-то сказать, но я не дала. Отвернулась, чтобы не видеть, и протараторила:

— Серёж, я всё понимаю. И про тестя, и про невесту. И я ничего от тебя не требую, совсем ничего. И не расскажу никому.

Он молчал, стоя за моей спиной, и молчание это казалось мне каким-то вязким.

— И я тебя не осуждаю. Ни капли. Веришь?

Мишин вздохнул, подошёл ближе и обнял меня.

— Верю, Ромашка.

Он молчал, зарывшись лицом в мои волосы, и я осторожно продолжила:

— Давай будем вместе… здесь. Если ты, конечно, хочешь… А в Москве всё останется по-прежнему. И я не скажу… я не желаю ссорить тебя с невестой. А это… как сон. И как любой сон, это должно закончиться.

Какое-то время Сергей молчал. А потом подхватил меня на руки и понёс к кровати. Уложил на спину и навис сверху, опираясь на руки.

— Чувствуешь, как здесь прохладно, Ромашка? Кондиционер работает.