Ад-184 (Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают) - Авторов Коллектив. Страница 44
Военврачи Вяземского лагеря, чудом пережившие фашистский плен с самого начала войны и вернувшиеся на родину, успешно трудились в отечественной медицине, пользовались огромным уважением и любовью своих коллег и пациентов. Многие из них как в довоенное, так уже и в мирное время защитили научные диссертации, стали кандидатами и докторами медицинских наук, светилами отечественной медицины. Их имена упоминаются в Кратком биографическом справочнике «Военные врачи — участники Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.».
Алексей Сергеевич Шубин после войны успешно продолжил медицинскую карьеру. Вместе с выдающимся советским хирургом-онкологом академиком Николаем Николаевичем Блохиным стоял у истоков создания Института экспериментальной и клинической онкологии при Академии Медицинских наук СССР, где и проработал всю дальнейшую жизнь. Стал кандидатом медицинских наук. Одним из первых в СССР применил метод электронной микроскопии. По итогам выполненных исследований опубликовал 46 научных работ. Щедро передавал накопленный опыт другим. Михаил Михайлович Собстель с 1946 по 1953 гг. работал ассистентом на кафедре оперативной хирургии и топологической анатомии в Новосибирском медицинском институте. В 1954 г. в г. Томске защитил кандидатскую диссертацию, был избран на должность доцента кафедры анатомии. Алексей Федорович Орлов с января 1946 г. работал ассистентом кафедры общей хирургии Кубанского медицинского института в родном Краснодаре. Мстислав Владимирович Яковенко после войны возвратился к проблемам промышленной санитарии и своим самоотверженным трудом снискал авторитет видного деятеля отечественной медицины. Алексей Николаевич Игнатов с 1953 г. становится главным врачом Омского клинического онкологического диспансера. В этом же диспансере другой замечательный врач Иван Филиппович Шипицын заведовал хирургическим отделением и был главным онкологом Омской области, известным далеко за ее пределами. Много лет заведовал после войны кафедрой фармакологии Самаркандского медицинского института, а затем Кубанского медицинского института (с 1958 по 1974 г.) Иван Эммануилович Акопов (1906–1989), известный советский ученый-фармаколог, доктор медицинских наук, профессор, исследователь лекарственной флоры СССР, автор сотен научных трудов, изобретатель новых лекарственных средств. Подготовил около 40 кандидатов и 10 докторов наук.
Продолжил работу в Москве во Всесоюзном институте акушерства и гинекологии на Пироговке в Москве выдающийся «женский врач» (или, как его называли, «женский бог») Михаил Юрьевич Чуловский. К нему ехали женщины с проблемами материнства со всей страны.
Алексей Григорьевич Посохин, вернувшись после войны в Омский научно-исследовательский ветеринарный институт, уже в 1948 г. успешно защитил в Москве диссертацию на степень кандидата ветеринарных наук. Работал в Красноярской научно-ветеринарной станции на должности старшего научного сотрудника, а позднее и заместителя директора по науке. Позднее, переехав по состоянию здоровья на юг, работал в должности заведующего отделом болезней птиц и заместителем директора по научной работе Ставропольской НИВС до ее закрытия. Затем — в Пятигорской межобластной ветеринарной лаборатории по борьбе с болезнями птиц, где со своими помощниками создал «экранный агглютиноскоп», который был внедрен в производство, за что получил авторское свидетельство государственного комитета по делам изобретений и открытий СССР. В Краснодарской ветеринарной станции занимал должность заместителя директора по науке. Список научных и литературных трудов Евгения Григорьевича Посохина насчитывает 48 пунктов, из них — две книги.
Имена врачей с благодарностью называли в своих воспоминаниях бывшие узники «Дулага-184». Из воспоминаний Михаила Шейнмана: «В Вязьме врачи Редькин и Собстель укрывали меня, раненого и больного, от немецких ищеек, врач Шеклаков А. Д. (Москва), Цветаев Н. М. (Кизляр), а также полковник Куринин С. И. (Москва) и другие укрывали меня в госпитале среди туберкулезных больных» [160].
Светлая благодарная память военврачам сороковых годов на все времена!
Воспоминания родственников советских военврачей, медиков, работавших в лазаретах «Дулага-184»
(Из воспоминаний Натальи Евгеньевны Канцуровой, дочери военврача 3-го ранга Евгения Григорьевича Посохина, главного врача и медицинского писаря лазарета № 1 «Дулага-184»)
Отец был для меня олицетворением честности и порядочности. Я его любила и уважала за ум, образованность и интеллигентность. У нас с ним были очень теплые, доверительные отношения. С ним я могла поделиться самым сокровенным и в его лице всегда находила понимающего друга и советчика.
Отец мало рассказывал о войне — наверное, тяжело было вспоминать те страшные годы. Помню, рассказывал о том, как попал в плен под Вязьмой, где наши войска попали в окружение. Был ранен, потерял сознание — очнулся, а перед ним стоят двое немцев с автоматами. Подняться не смог — обе ноги были прострелены. Пулю из одной ноги так и не удалось извлечь. Под старость ранение дало о себе знать — нога стала болеть, ходил с палочкой.
От сталинских лагерей отца спасло то, что он сохранил на протяжении всего плена заглавную страницу своего военного билета, которую зашил под подкладку.
О том, что отец проходил многочисленные проверки в лагерях, я узнала только недавно из старых документов, которые, к счастью, сохранились, несмотря на многочисленные переезды нашей семьи. В его автобиографии есть целый абзац под названием «Прохождение проверок», который насчитывает пять пунктов. Это лагеря, военкоматы и управления НКВД.
Из автобиографии Е. Г. Посохина.
После окончания войны по возвращении отец снова поступил на работу в Омский научно-исследовательский ветеринарный институт на должность младшего научного сотрудника, где и работал до войны. А уже в 1948 году в Москве успешно защитил диссертацию на степень кандидата ветеринарных наук. Тем не менее позднее отца уволили из СибНИВИ как бывшего военнопленного.
Думаю, что два факта из биографии отца — происхождение (сын священника, репрессированного и расстрелянного в 1937 году) и немецкий плен — играли роковую роль на протяжении всей его жизни.
Мне было два года, когда семья была вынуждена переехать в Красноярск. Отца взяли на работу в Красноярскую научно-ветеринарную станцию на должность старшего научного сотрудника, а позднее и заместителя директора по науке. Бывший в то время директором Борис Израилевич Пантер очень ценил отца. Семье сразу предоставили квартиру в том же двухэтажном рубленом доме, где и находилась ветеринарная станция. Жили трудно, голодно. Помню сорокаградусные морозы, многочасовые очереди в магазинах и пустые полки перед началом навигации. Все с нетерпением ждали, когда вскроется ото льда Енисей. Как правило, это происходило ночью и сопровождалось шумом от ледяных торосов. Все радовались, это было событием.
Чтобы не голодать, приходилось держать животных — свиней, корову. Поскольку отец был занят на работе с частыми командировками по краю (куда брал иногда и меня), маме приходилось самой заботиться и о животных, и о кормах.
Были и светлые моменты жизни в этом суровом краю. Помню, на рынке в ряд стояли кадки с солеными груздями, мешки с кедровыми орехами продавались чуть ли не на каждом углу. Помню незабываемую поездку на теплоходе в заповедник «Красные столбы», поросшие лесом берега Енисея. Красота и богатство сибирской природы навсегда остались в моей памяти.
Здоровье отца было сильно подорвано в плену. Дирекция НИВС иногда выделяла путевки для лечения в санаториях Кисловодска. А в 1956 г. представилась возможность переезда на юг, в город Пятигорск. Отец прошел по конкурсу в Ставропольскую НИВС на должности заведующего отделом болезней птиц и заместителя директора по научной работе. Для него это было новым делом, поскольку в Красноярске он занимался болезнями крупного рогатого скота. В этот период отец возглавлял практическую работу по ликвидации инфекционных заболеваний птиц на Северном Кавказе.