Серая Дружина-1: Сердце Крона (СИ) - Кисель Елена. Страница 15

Так ведь людям вечно нужно всё а) усложнить, б) изгадить окончательно. Пушками ударили войны, и гарь жилищ и тысяч трупов ушла в небеса, а кровь закрасила реки. Нивы выжигались врагами, деревья рубились на боевые корабли, а про металл вообще, кажется, забыли, что он бывает и мирным. Нужно отдать им должное: стихии терпели, сколько могли. Но к крестовым походам человеки окончательно определились со своим путем, и тут уж речь пошла не о сотрудничестве, но о выживании. Тогда-то и произошел знаменитый раскол на «стихии мира», «стихии мести» и «стихии молчания».

Огонь и металл искренне полагали, что с людьми можно говорить только на их же языке, то есть на языке уничтожения. Они начали отборку адептов не по склонностям, а по характеру. Особо ценились такие качества, как мстительность, недоверчивость и хороший природный эгоизм. Вода и многотерпеливая земля по-прежнему верили, что с людьми можно договориться: они отбирали тех, кто мог бы стать посредником, их глашатаем. Не могу сказать хорошенько, что именно они ценили, все вокруг утверждают, что отзывчивость к чужой беде, терпение и готовность к самопожертвованию. Но тогда во мне полагается быть как минимум терпению!

А воздух слишком непостоянная стихия, потому он склонялся во все стороны сразу, часто отбирая таких же непостоянных адептов – нейтралов. Чего он хотел этим добиться, так никто и не понял, как и то, почему так часто воздух наделяет нейтралов лишь ментальными способностями.

Какое-то время после этого стихии подражали людям и с удовольствием доказывали через своих адептов друг другу, сколь они неправы. «Стихии мести» ополчились на «стихии мира», нейтралы особо не раздумывали и наподдавали всем, кто им попадется, – словом, было довольно весело, но во время Первой (и последней)Тайной Магической войны стихии и их адепты разом задумались, не переставая гвоздить друг друга. «Минуточку! – дошло вдруг до всех. – Ребятки, кажется, мы сталкиваем этот мир в Хаос, когда деремся между собою! Кстати, а с какого лешего мы между собою-то деремся, проблема разве в нас?!»

А может, им помогла понять это та самая Дружина, о которой говорил Веслав.

Худой мир был восстановлен. Одна за другой начали появляться первые Канцелярии – этакие пункты обучения новопризванных и вбивания в их тупые головы идей гармонии. Заодно уж и пункты оказания помощи стихиям, правда, это-то как раз с годами получается все меньше…

Слип! Малек исчез, его выхватил из водного столбца непомерно длинный язык. Я расплескала воду.

− Не завтрак, но спасибо, – подмигнул мне спирит. – А больше ты ничего не наловила?

И он потянулся языком к пролетавшей мимо мухе, но я была начеку. Язык шута вдруг уподобился ледяной сосульке и безжизненно свесился изо рта. Спирит укоризненно скосил на него глаза.

− У и хо ы осе эого? – осведомился он. – Йехай ея вай.

Каким-то чудом мне удалось вычленить из этого, что я понадобилась нашему Поводырю.

Оказалось – по самым насущным вопросам. Хозяйственным.

− Ольга, у тебя нет чего-нибудь съедобного?

Я рассеянно покрутилась и глазами поискала что-нибудь съедобное. Потом для приличия посмотрела в своем рюкзаке, хотя прекрасно знала, что есть там можно только валидол. И то очень условно.

− Нет, а что?

Странник пожал плечами, как бы говоря, что ничего особенного, просто все, как и я, не удосужились прихватить какую-нибудь еду.

− Можно же в деревне достать, нет, что ли?

− У нас полные карманы местных денег, − Виола смерила меня голодным и злым взглядом.

− Ну, продадим что-нибудь…

− Шута в рабство!!

− Я сё ы-ы-ы-ышу-у! – на максимуме эмоций раздалось от ручья.

− Ну, или заработаем… − мне решительно непонятно было, отчего это меня объявили главным генератором идей, или я тут самая голодная? – Наловим, наохотимся, насобираем, накр-радем!!

Йехар глянул на меня с укоризной.

− Подобные заявления больше пристали темным, − заметил он. – Вед… гм, алхимик! Ты можешь сделать золото?

− Золотом в вашем случае будет молчание, − Веслав самым тщательным образом рассматривал какой-то цветочек. – Философский камень я в кармане не таскаю. На максимуме серебро – так вы мне олово дайте, а то из чего я его делать буду?

− Значит, твоя наука и в этом бесполезна.

Веслав сунул цветочек в один из внутренних карманов (там, оказывается, были и внутренние!), потом пошарил еще в одном и предложил общественности очередную емкость, на сей раз средней величины и плоскую.

− «Завтрак туриста». Четыре капли на стакан воды – двенадцать часов жрать не хочется. Все необходимые питательные вещества в концентрированном состоянии. Что там бесполезно, а?

Во избежание ссор пришлось как бы невзначай встать между ними и с интересом впериться в пузырек.

− Алхимия и таким занимается?

− Биоалхимия. Практически моя специализация. С минералами и металлами я работаю реже. Ну, так…

Но Йехар все равно смотрел на пузырек взглядом Ивана Грозного, который сейчас скажет Шурику: «Отведай ты сперва из моего кубка!» Виола подозрения странника разделяла:

− Как-то слишком гладко выходит. Что – и побочных действий нет?

Веслав погладил пузырек и задумчиво посмотрел его на свет.

− Ай, мелочи. Если в день приема съешь больше ста граммов еды – через сутки помрешь в страшных муках, а патологоанатомы будут уверены, что или у тебя глисты по пятнадцать килограммов, или ты умер на последнем месяце беременности. Доступно?

Доступнее было и не надо. Почему-то все дружно решили воздержаться от приема замечательного снадобья. Йехар честно сказал, что прибегнет к нему, только если будет умирать от голода. Веслав не менее честно ответил, что может поспособствовать. Намечался очередной суровый мужской разговор, но тут от ручья, задумчиво ковыряя когтем в зубах, вернулся спирит.

− Я позавтракал, - объявил он радостно. – А вы не удосужились? Ничего, я и вам захватил, вот…

И вынул из кармана половинку ужа – переднюю, и на морде у змеи застыло довольно-таки удивленное выражение.

И сколько было радости потом, что поесть никто не успел!

* * *

К деревне мы добрались в довольно приличном состоянии. Устали как собаки – да, но Йехар хотя бы перестал цедить сквозь зубы то про кровожадную омерзительную нежить, то про странные вкусы Арки. И хвататься за Глэрион он тоже перестал. Шут в небесах благополучно дожевал своего ужика (время от времени сверху капала кровь или что-нибудь падало, и тут уже начинал орать тот, на кого это попадало, почему-то летело избирательно в Виолу или в Йехара) и слетал на разведку. Деревню заметил именно он.

− Левее забирайте! – раздалось с небес. – Еще левее… − и через пару сотен метров: – Ай, я хотел сказать: правее! Еще правее! А вообще, ладно, идите прямо, она почти перед вами…

Но почти перед нами были кусты терновника, так что спирита мы еще много раз помянули ласковым словом, пока Йехар не вынул клинок и не расчистил дорогу. Тут выяснилось, что до деревни точно рукой подать: спуститься с холма да пройти через небольшую фруктовую рощицу. Особенно радовало последнее: мне вспоминались школьные сведения о природе Греции и урожаях, остальные шаг тоже потихоньку прибавляли… и прибавляли…

У самой рощи наш энтузиазм сошел на нет.

Плодов не было. Никаких. Нельзя даже было определить, что за деревья тут росли. Листья изодраны в клочья, да и пахло отнюдь не финиками.

− Ну… общественное место поклонения, − съязвила Виола, затыкая нос. Толку от этого было ровно ноль: смрад резал глаза и наваливался тяжелыми волнами, щипал горло. Хорошо Эдмусу: поднялся сразу над вершинами деревьев и издевательски заверял, что он к этому никакого отношения не имеет.

Спасибо еще, роща была небольшой, прошли мы ее живо, хотя не сказала бы, что вид деревни нам принес долгожданное облегчение.

Она была совершенно пустынной – что издалека, что вблизи. Дома когда-то были добротными, но сейчас – стены были все в глубоких царапинах, где-то – с пробоинами, местами заделанными ветвями. Болтающиеся двери и растрепанные крыши, на которых только каким-то чудом держатся украшения – чучела огромных грифов. Ни собак, ни домашней птицы, ни блеяния коз или овец – никого и ничего на улицах, и только везде все тот же страшный смрад от куч нечистот на улицах.