След Охотника (СИ) - Базов Вячеслав. Страница 34

— Неловко-то как, — наигранно расстроился Кэйсар, и поднялся разобраться с готовкой. Еще несколько секунд Глейн смотрел в честное и открытое лицо Луца, потом выбрался со своего места, мазнув пыльный пол подолом рясы, ушел не к Кэйсару, а на улицу.

В доме с темными окнами ему открыли не сразу, тут тоже выручил крест — стоило коренастому мужчине увидеть Охотника на пороге, и Глейна затащили внутрь, без предупреждения.

— Трое их было, — вскоре поспешно рассказывал он. Вся его многочисленная семья слушала: старый беззубый дед с печи изучал Глейна недоверчивым взглядом; из-за печки осторожно выглядывали двое детей, мальчик и девочка; в углу под иконой жена беззвучно плакала — закрывала лицо платком, а по щекам непрерывным потоком бежали слезы. — Все одеты богато. На одном волчья шуба, он у них вроде главного, сир какой-то… Ну нелегкая меня и толкнула. Думаю, а чего гостей не пустить. Девчонка маленькая еще, не позарятся. И впустил на ночь. А они поздно уже прибыли, еще и мороз. Ну, я… — начавшийся задорно рассказ лишился той искры, стал тише, искренней, паузы длиннее, — сам не пошел… сына старшего послал. Мол, пойди лошадей господ накорми. А он… ленивый. Может, и накормил, да сеном только. Причесал абы как… Ну я ж и не договаривался с ними, чтоб еще и лошадей их кормить, да оставить как-то совестно и…

Глаза стали блестящими, смотрели куда-то не на Глейна, а назад, в прошлое.

— Откуда поняли — не знаю. Да только в конюшне волками двое из них обратились, и… и все… Завтра хороним. Да ведь карета богатая, не простой ведь оборотень, да, Охотник?..

— Не простой, — кивнул Глейн. Он не мог сказать, что они встретили его в лесу. Любой другой Охотник убил бы оборотней на месте, тем более после того, как они напали первыми. Конечно, тогда ситуация не выглядела серьезной, больше походила на злую шутку, но вот теперь все оборачивалось по-другому.

— Значит, нельзя его к ответу-то?

Каждый взгляд в Глейна — как вбитый гвоздь. Если он скажет, что нельзя, ведь потом проблем не оберешься, они поймут. Любой заезжий аристократ мог убить крестьянского сына, и никак ему нельзя отомстить. Но дело было не в статусе, дело было в Кэйсаре, который мог с отцом лаяться, а убить бы его не позволил.

Иногда люди врали. Глейн относился скептически к чужим рассказам. Иногда преувеличивали. Эти же говорили правду, да и как тут соврешь — описание то же, в сенях свежий гроб, заколоченный.

Когда Глейн вернулся в темный дом, на столе стояла какая-то похлебка, но Кэйсар и Луц сидели в мрачной тишине — поговорили, значит.

— Я уж думал, ты в лес ночевать собрался, понравилось, — усмехнулся Кэйсар, но взгляд у него был нездешний и немного виноватый.

— Вам надо было поговорить, — пожал плечами Глейн, стащил рясу через голову.

Ночью снова выпал снег. Очень долго пришлось ждать, когда заснет Кэйсар, самому Глейну не спалось — как всегда, если есть незаконченное дело. Когда оборотень засопел, Глейн выскользнул из-под шерстяного одеяла, надел рясу и шарф, забрал оружие и вышел.

Оборотни нашли его сами, как Глейн и надеялся — после того, как селение скрылось из вида, на тропинке между сосен, настолько широкой, что могла проехать лошадь с повозкой. Больше всего Глейн боялся, что они попытаются договориться, но нагнали его уже три волка, два помельче первыми бросились вперед. Ближайший получил пулю в подбородок, второй успел вцепиться зубами в руку, обмотанную шарфом, прежде чем Глейн ножом в левой вскрыл ему горло. Все быстро, не раздумывая, потому что больше всего проблем будет с крупным волком. И тут снова желательно не думать, хотя отчего-то внутри ныло при мысли о том, как отреагирует Кэйсар на то, что он не посоветовался, не предупредил. Но Глейн боялся, что Кэйсар предложит свою жизнь взамен отцовской.

— Руслан сам перегрызет тебе горло после этого, — напротив поднялся с четверенек уже человек, но оскал был по-прежнему звериный. — К тому же, Охотник, как думаешь, почему такие, как я, живут дольше и на виду? Я тебе не по зубам.

— А вас он от моей смерти не возненавидит? — Глейн, не глядя, перезарядил пистолет.

— Возненавидит, — кивнул оборотень. — Я оторву тебе ногу. Или руку. Будешь сидеть и не высовываться… Впрочем, тогда снова скажут, что мой сын прислуживает покалеченному Охотнику. Приятного мало. Пусть уж лучше ненавидит.

— Жаль, что вам нельзя просто что-нибудь оторвать, — заканчивая с перезарядкой, произнес Глейн, отступил на шаг назад и снова — нож в левой, пистолет в правой.

Волк огромный настолько, что на четвереньках где-то по плечо Глейну. От выстрела он уходит, пригнувшись. После сшибает Глейна с ног, лапой придавливает к снегу, разевает пасть, и лезвие ножа вонзается в твердое нёбо, но погружается лишь на несколько сантиметров. Не смертельно, но и челюсть не сомкнуть, отхватив Охотнику голову.

У пистолета серебряная рукоять. Охотники вообще пихали серебро и чеснок во все, что только могли. Рукояткой оборотню попадает в ухо, тот ослабляет хватку настолько, что у Глейна получается выскользнуть, но выдернуть нож — уже нет. И Глейн бежит, напролом, в лес, цепляясь в темноте за ветки, спотыкаясь, на ходу пытаясь перезарядить пистолет снова. Белой лавиной за ним, сшибая деревья, ударяясь о стволы — огромный волк. Нож выплюнул сам, настолько неглубоко тот засел. Волк обычного размера был бы в зарослях быстрее, эффективнее, но и этот нагоняет, пока Глейн роняет пулю в снег, достает следующую, загоняет в патронник, заряжает порохом. Инстинктивно падает на спину и видит, как над ним с раскинутыми лапами пролетает в стремительном прыжке волчье мягкое светлое брюхо. Именно в эту беззащитную при нападении мягкость Глейн и стреляет.

Проснувшись, Кэйсар ощутил, что рядом пусто. Полез проверять — сначала наощупь, наткнулся на лежащего поодаль Луца, переполз через него, пока он ворчал. В комнате еще темно, светало теперь поздно, и Кэйсар не сразу заметил свернувшегося у печи Глейна. Он был накрыт шарфом, рясой, и сверху еще тулуп Луца. Стоило Кэйсару приблизиться — Охотник открыл глаза, но взгляд тут же стал сонным, он перевернулся на другой бок.

— Замерз? — осторожно спросил Кэйсар, наклонившись.

— И очень хочу спать, — пробормотал Глейн, заворачиваясь плотнее. Печка остывающая, едва теплая.

— А от меня холоднее?

— Пинаешься во сне.

Кэйсар сидел рядом еще некоторое время, держа руку поверх комка из одежды, под которой спал Глейн, потом осторожно серьезно спросил:

— Тебе рассказали? Теперь ты ненавидишь меня? Прогонишь?

— Ты не виноват, — так же сонно отозвался Глейн. — Мы оба тебя понимаем, и я, и Луц. Ты не виноват. Ты не отвечаешь за своего отца.

— Глейн… — вздохнул Кэйсар, собрался с мыслями, прежде чем продолжить: — Я ему глотку перегрызу, когда снова увижу.

— Не надо, — промямлил Глейн. — Пожалуйста… можно я посплю?..

— Конечно, — согласился Кэйсар.

Чем ближе к столице, тем мрачнее становился Глейн. Луц пытался его подбадривать:

— Увидишь ваших ребят. Там ведь есть те, с которыми ты вместе учился, они еще живы? Вот, встретитесь. Хеган, вроде, больше не пытается тебе голову оторвать. Значит, будешь рад их всех увидеть. Тем более, что и опасности никакой нет, просто собрание.

Который день сияло солнце, морозило. Кэйсар вместо подбадриваний подшучивал:

— А что у вас там на собраниях? Наливают бесплатно? Мне в лесу ждать или ты представишь меня Варину? Ошейник не надену, так и знай.

— Туда можно с друзьями, — пояснил мрачный Глейн, снова завернутый в шарф до самых глаз, и одинаково угрюмый и ворчливый, где бы они не ночевали. — На собрание само вас не пустят. Ну и, так как Кэйсар без ошейника, любой Охотник может попытаться его прирезать.

— Пусть попробуют, — задорно отозвался Кэйсар.

— Я не думаю, что попробуют. Они знают, что ты очень помог мне за стеной. С ошейником или без, но для них ты свой.

— А вот сейчас обидно было, — прекратил веселиться Кэйсар.