След Охотника (СИ) - Базов Вячеслав. Страница 49

— Есть какие-то пожелания? Если это чтобы я сдох или оставить тебя в покое, то такое я уже слышал. Придумаешь что-нибудь новое, и я не стану начинать с иголок под ребра или гвоздей в пятки.

Где-то внутри тяжело бухало сердце, и словно гнало из раны кровь — беги, спасайся, покидай тело. Но и умирать тоже не хотелось. И настолько громко его внутренний голос снова звал кого-нибудь на помощь, что когда приоткрылась скрипучая дверь в пыточную — Глейну показалось, что он ошибся снова.

— Я же сказал, что… — начал палач, разворачиваясь ко входу с раскаленным шилом, но удивленно остановился. — Ты кто? Я тебя тут раньше не видел.

Одновременно с утвердительным кивком в его сторону Кэйсар отрастил зубы и собачью пасть, сомкнул челюсти на шее палача. Тот уже не мог орать, только хрипел. Раскаленное шило то с противным скрежетом соскальзывало с железной брони, то все же попадало в щели между пластинами, в мягкое мясо. Кэйсар хрустел чужим горлом, как дворовый пес брошенной костью, и держал, пока палач не перестал дергаться. Потом сплюнул тело на пол, повернулся с измазанным кровью лицом к Глейну и улыбнулся.

— Херово выглядишь, Глейн.

— Поторопись.

— Совсем тебя одного оставить нельзя… — вздохнул Кэйсар, и Глейн начал злиться на него даже больше, чем на палача.

— Развяжи меня, пока я рук не лишился, — пригрозил Глейн, но взгляд у оборотня изменился — скользнул по шраму на шее, по кровавым кляксам на рубашке.

— Я убью его, — пообещал Кэйсар.

— Нет, — Глейн больше не просил, тон был приказной. — Развяжи меня. Надо уходить, иначе нас обоих тут привяжут.

Кэйсар, опомнившись, кивнул. Ножом осторожно поддел веревки, чтобы не порезать Глейна, но от них уже остался след с сорванной кожей.

Глейн не понимал, как до этого мог сопротивляться, кого-то расталкивать, пытаться бежать, потому что сил у него не было даже встать самому, только с помощью Кэйсара.

— У меня, короче, есть балахон. Нам добраться только до камер, а там будет ход… Ползти придется, правда, но ты мелкий, ты пролезешь. Идти сможешь?

— Да, — Глейн собрал остатки сил, самого себя в кучку, выпрямился.

После всего случившегося казалось, что такого мира существовать не может. Словно обратно в больницу вернулся, и все остальное было кошмаром — бережно перевязана рана, замотана грудь. И тело словно не его — легкое и не чувствовало боли. Но и попытки поднять хотя бы руку потерпели неудачу.

Кэйсар спал на кровати рядом, но к углу ближе, будто боялся его. Лежал прямо поверх одеяла, на животе, лицом к Глейну, рот был приоткрыт и искривлен, от этого быдл похоже, словно Кэйсар задирался, да так и заснул. И его присутствие тут тоже показалось сном — Глейн протянул руку, и Кэйсар сначала перехватил ее, потом открыл глаза и отпустил. Он сел в кровати, попытался пригладить волосы, не глядя на Глейна спросил:

— Болит?

— Нет.

— А пошевелиться можешь?

— Нет.

— Хорошо. Значит действует. Я посмотрел, как тебя там располосовали, приложили, и решил, что лучше совсем отрубить.

— Навсегда?

— Нет, — Кэйсар пожал плечами, лениво поднялся с кровати. — Я ж не дурак. Но ты два дня спал под лекарствами. Тебе полезно.

— Где мы?

— В моем доме.

— У тебя есть дом? — Глейн и правда удивился — Кэйсар никогда не говорил о том, что ему есть куда вернуться. Комнатка была небольшой, похожей на спальню небогатого помещика.

— Теперь есть. Брат подарил за верную службу. Тут раньше другой оборотень жил, так что слуг всего три человека.

— Слуг? Человека? — слабо шевелились пальцы, Глейн тревожно рассматривал свои попытки снова начать двигаться.

— Слуг. Оборотней. Они неплохие, я приглядываю за ними.

— А дом тебе подарил сын оборотня, которого я убил, — напомнил Глейн. Кэйсар выдохнул раздраженно, развернулся лицом к Охотнику.

— Глейн, ты, давай, не действуй на нервы человеку, который может не приносить тебе волшебного снадобья, от которого у тебя ничего не болит. Никто ничего тебе не сделает. Да и не узнает никто, особенно если ты об этом говорить больше не будешь… — Кэйсар, пользуясь тем, что Охотник ничего не чувствует, подошел к кровати и провел пальцами по клейму на шее. Раньше Кэйсар не мог его коснуться, потому что это был крест, сейчас — нарушенная татуировка и шрам. Глейн только теперь задумался о том, что единственное волшебство, подвластное Охотникам, — защитные татуировки. И ошейники. — Я рад, что это кончилось, и тебя не заставили выбирать между мной и продолжением своего пути.

Глейн как-то не думал об этом. Выбор казался не такой проблемой, как клеймо предателя и объявление его самого вне закона. Что уж говорить о пыточных подвалах.

— Я не простил бы тебе даже колебания, — продолжил Кэйсар. — И я рад, что тебе не пришлось…

Глейн смахнул его руку, попытался отодвинуться в угол кровати. Кейсар, словно опомнившись, продолжил уже дружелюбнее:

— Ты ненавидишь меня теперь? За то, что я так думал?

— Это сделал не ты и не твое желание. Ты спас меня. И вообще, знаешь, спорить с хозяином дома, в котором ты лежишь не в состоянии пошевелиться… — недовольно закончил Глейн, Кэйсар только глухо засмеялся.

Лето было в самом разгаре. Глейн привык к новому дому, к нему самому привыкли оборотни. Кажется, они думали, что от службы Глейна отлучили за то, что он так прочно подружился с Кэйсаром и даже отказался одевать на него ошейник. Глейн их не переубеждал.

Но, когда достаточно зажили раны, он начал тосковать. Пока Охотник отдыхал — где-то умирали люди, которых он мог бы спасти. Но Глейн сейчас сам был вне закона, любой его выход на дороги, в земли людей, подчиненных Ерсусу, чреват гибелью. И Глейну пришлось смириться.

Что-то интересное началось, когда они с Кэйсаром выбрались в соседний город на рынок за продовольствием. Предупредил об этом сам Кэйсар — накинул на голову Глейна капюшон его балахона и потащил в темную таверну, пропахшую кислым пивом и крепким потом. Сначала Глейн даже подумал, что они прячутся от кого-то, но нет. Все наоборот.

— Да. Мелкий, светловолосый. Шрам на шее поверх креста, — объясняла женщина, стоящая к ним спиной. Голос грубый, фигура мускулистая, прямая, совсем не женская, такие у наемников. Глейн сделал шаг назад, застыв в дверях, но Кэйсар потянул его в угол, кивнул хозяину таверны за стойкой. — Но он такой жук… Может выглядеть как угодно. Даже бабой вырядиться может.

— Не, таких не знаю, — покачал головой трактирщик. На звон монет обернулись все немногочисленные посетители, и разговор продолжился: — А, да, припомнил. Маленький. С клеймом поверх татуировки. Он живет в замке к северу отсюда. Говорят, служит там кому-то из оборотней, за то и погнали.

К северу правда замок, но Глейн никогда там не был. Казалось бы, спасен, но около стойки появились двое, выбравшиеся из-за стола рядом.

— Эй, а я тоже знаю одного такого, только в другой стороне. Так, Грэг?

— Да, припоминаю похожего. С клеймом тут только один, и совсем не к северу. Может, тоже уговоримся об оплате?

— Ага. Только денег у нас столько, что можем и тебе приплатить, так что придется подумать, чем отдавать будешь.

Намекнуть он не успел, женщина уложила одного носом в стойку, до влажного хруста переносицы, второго сложило ударом в живот, и все это не отводя взгляда от трактирщика.

— Так кто врет? — спросила она. Кэйсар прыснул от смеха, Глейн наконец понял, почему они не сбежали, а заглянули послушать. Он приподнялся из-за стола, в это же время женщина обернулась проверить, кто дерзнул смеяться.

— Тебя хрен найдешь, мелкий, — пожаловалась она, пока Глейн поспешно снимал капюшон. У Хеган не было креста, вместо него красная клякса, похожая на гладкий ожог. Значит, искусственно выводили. И все же — у Хеган нет рогов или демонической силы, она почти та же, если не считать платья. Кэйсар рассмеялся уже в голос:

— В девку переоделся. Ничего смешнее не видел. За тобой такая серьезная охота, что ли?