Узел - Свечин Николай. Страница 10

Несколько дней на квартиру к коллежскому секретарю тайно от начальства ходили сыщики. Из Петербурга приехал Василий Иванович Лебедев, поселился в квартире Стефанова и пробыл там безвылазно двое суток. Он помогал уговорить надзирателей. Авторитет бывшего начальника, а теперь важного столичного чиновника, сделал свое дело.

Лыков участвовал в некоторых таких беседах. Ему очень понравился отставной надзиратель Бишовец. Владимир Ерофеевич быстро согласился помочь комиссии. Он рассказал питерцу много интересного о нравах, царящих в московской полиции. Ржавчина разъела не только ее: градоначальник Рейнбот взял на службу несколько явных мошенников и доверил им важные должности. И не просто так, от неумения отличить честного от непорядочного. Эти новые в городе люди быстро переделали все под себя и развратили кадр, бессовестно пользуясь служебным положением. У Лыкова волосы встали дыбом, когда он узнал о нынешних порядках в Первопрестольной…

Правой рукой градоначальника являлся его помощник полковник Короткий. Говорили, что он вынужден был оставить строевую службу из-за чрезмерной тучности. Бог бы с ней, с тучностью, но нравственностью полковник также не вышел. На пару с шефом он создал систему поборов и ежемесячно объезжал данников, собирая с них деньги. Рейнбот учредил фонд своего имени, будто бы для помощи вдовам и сиротам полицейских, погибших на службе. Хорошее дело! Вот только отчетов того фонда никто не видел. Средства в него направляли в первую очередь те, кто заискивал перед полицией. Например, если клуб хотел держать банк в запрещенные законом азартные игры [10], то ему достаточно было сделать взнос в фонд Рейнбота – и разрешение получено. Раз в месяц заглянет Владимир Аполлонович Короткий, сунет в портфель пачку купюр, и играй себе спокойно дальше. Или у тебя публичный дом. Власти решили убрать их за пределы Садового кольца. Но если пожертвовать в фонд круглую сумму, то полиция твой бордель сразу переставала замечать. Так, например, вышло с самым роскошным бардаком в Соболевском переулке. Владел им прожженный мерзавец Стоецкий. Полиция приказала дом закрыть. Хозяин собрал соседей – Баркова и Голованова, тоже славных мазуриков, взял с них пятнадцать тысяч рублей и поднес Короткому. Все три публичных дома трудились на славу и по сию пору, в обход запретов.

Полковник не просто собирал «грязные» деньги, он еще и отдавал их в рост таким же темным людям. Бишовец рассказал об Артистическом клубе. Там известные одесские жулики Макареско и Молдавцев открыли игру. Деньги на ее обустройство они взяли взаймы у знаменитого шулера Егора Харитоновича Денисова по кличке Ломоносов. Короткий узнал об этом и предложил одесситам перекредитоваться у него. Платите, мол, за ссуду тридцать процентов в месяц и крутите ее, сколько хотите. Ребята кинули Ломоносова и прикрылись Рейнботом. Держали банк, раздевали простаков и бед не знали. Так же поступил Немецкий клуб: он вполне официально каждый месяц отсылал в фонд Рейнбота круглую сумму «на приют». А за разрешение открыть на Сретенке электрический театр его хозяин Хазов заплатил десять тысяч. Подобных историй было множество, все о них знали и молчали.

В конце концов Короткий обокрал собственного начальника. Взял деньги у шулеров, а Рейнботу не отдал. И тот уволил тучного полковника. Но опасаясь мести с его стороны – а Короткому было что рассказать, – лично просил Столыпина не привлекать Владимира Аполлоновича к суду…

Часть поборов шла градоначальнику через его личного сапожника! Звали этого весьма влиятельного в Москве человека Иосиф Григорьевич Стволов. Если вам нужно то, чего другим нельзя, суньте деньги сапожнику, и он решит ваш вопрос.

Очень вольно обращался Рейнбот и с казенными суммами. После кровавых событий декабря пятого года штат городовых в Москве увеличили сразу на шестьдесят процентов, околоточных – вполовину. Образовали четыре новых участка, создали конную полицию, расширили аппарат управления. Однако новый градоначальник не стал брать дополнительных людей. Старые служаки надрывались, дежуря по две смены в сутки, зато от незанятых вакансий создавалась экономия. Такое было и раньше. Но прежние начальники сэкономленные деньги выдавали тем же городовым в качестве наградных. Это мотивировало их исправно нести службу, и жалкие оклады полиции удавалось чуть-чуть увеличить. Рейнбот же нагло клал разницу в карман. А на руководящие должности назначал лишь тех офицеров и чиновников, что приносили взятки.

Бишовец не был голословным, он показал Лыкову отчетность. По новым штатам в московской полиции городовых высшего разряда полагалось 851, а по факту имелось лишь 215. Сразу экономия 250 000 рублей! Городовых второго разряда тоже разрешено было иметь 841, а их 452. Еще 150 000 остались не истрачены. Околоточных надзирателей по штату 480, а по факту – 330. И так куда ни глянь. В результате «сохранялись» огромные суммы, которые градоначальник безотчетно тратил непонятно на что. Когда же выяснилось, что в полиции не хватает револьверов, ружейных ремней и прорезиненных накидок, свободные деньги уже оказались израсходованы. Тогда Рейнбот выписал всем приставам наградные, заставил расписаться в их получении, а деньги забрал – на покупку револьверов. Но куда же ушли сэкономленные ранее средства? И почему нельзя было на них купить все необходимое?

Вторым видным мерзавцем при Рейнботе выступал подполковник Комендантов. Сослуживец Анатолия Анатольевича по Финляндии, бывший ротмистр ОКЖ возглавил в Москве полицейский резерв. С градоначальником он был на «ты». Казалось бы, служба как служба. Готовь новых городовых, обучай их тонкостям полицейского ремесла, а чины и жалованье идут. Но Комендантов решил стать предпринимателем. Он получил от Рейнбота право самостоятельно закупать для резерва провиант, фураж, обмундирование – и сразу же качество всего резко ухудшилось. Этого подполковнику показалось мало, и он взял подряд на снабжение московской полиции дровами. До него дрова поставляли испытанные подрядчики, и люди не мерзли. Вдруг топливо вздорожало чуть не вдвое. Да еще и снабжали им казармы неполной саженью. Комендантов не постеснялся обворовать и без того нищих городовых, с трудом сводивших концы с концами на копеечное жалованье.

Еще Бишовец рассказал про градоначальника совершенно дикую историю. На него было совершено покушение. Генерал шел по Тверской улице, когда в него бросили бомбу. По удачному стечению обстоятельств она прокатилась у градоначальника между ног, свалилась в водосток и там разорвалась, не причинив никому вреда. Тогда террорист стал палить в Рейнбота из револьвера. Однако охрана уже спохватилась, и боевика быстро обезвредили. Генерал подошел к нему, вынул свой револьвер и в упор выстрелил террористу в голову. Безоружному человеку, которого крепко держали охранники…

Глядя на такие безобразия, распустился и Мойсеенко. Московская сыскная полиция при Лебедеве была на хорошем счету. И вдруг начала стремительно развращаться. Начальник – похоже, что намеренно – уничтожил систему учета вещественных доказательств. Книгу регистрации упразднили, и надзиратели брали, что хотели, нигде не расписываясь. Особенно часто так поступали с ценными вещами, например серебряными часами или портсигарами.

Еще Дмитрий Петрович запретил подчиненным заниматься дознанием железнодорожных краж. Под тем предлогом, что дороги не хотят платить полиции за поиск похищенного. Однако Бишовец был убежден, что это лишь отговорка. Вокруг Мойсеенко сплотилась группа его прихлебателей во главе с помощником начальника МСП Дещинским. В группу входили уже известный Лыкову Соллогуб, делопроизводитель Лелюхин, чиновник особых поручений Ботин, надзиратели Риске, Рагин, братья Кайнихины и ряд других. Именно эти люди покровительствовали железнодорожным ворам. Они приходили к скупщикам поутру, обнаруживали свежие покражи, составляли протоколы – и клали их в стол. Барыги платили взятки и продолжали хищничать дальше. Часть денег явно шла наверх, к Мойсеенко и, возможно, Рейнботу. Начальник МСП получал вместе с квартирными и столовыми четыре тысячи рублей в год. А тратил не меньше трех тысяч в месяц. Непонятно, с каких барышей он завел богатый выезд, не вылезал с ипподрома, где постоянно спускал колоссальные суммы. Играл на бирже, и тоже неудачно. То и дело кутил в ресторанах, покупал жене меха и драгоценности.