Узел - Свечин Николай. Страница 8

– Сторожа подкуплены все, – сообщил докладчик. – А те, кто отказался, уже убиты.

– Как убиты? – поразился Лыков.

– Да так, убиты. Трех человек зарезали в нынешнем девятьсот седьмом году, и еще один пропал без вести. Все честные уволились, не дожидаясь беды. Остались лишь продажные.

– И у нас на Казанской дороге тоже? – не поверил фон Мекк.

– И у вас, Николай Карлович, – сказал Стефанов.

– Да я их сей же час заменю!

– Пожалейте людей. Сей же час их и зарежут, при первом противодействии. Надо ломать систему. Все продумать, подготовить и лишь потом нанести удар. На это уйдет время. Покуда будем наблюдать, искать связи, цепочки, по которым уходит товар, регистрировать всю эту публику.

Слова Стефанова прозвучали убедительно, с ним нельзя было не согласиться. Но магнату было жалко убытков, и он начал возражать:

– Но ведь каждый день несет новые потери. Тысячи теряем! Может, хоть как-то прикрыть дыру? Гаечки подвернуть, пропуска новые наладить, замки на складах поменять?

– Вы начните это делать, – вмешался Лыков. – Запретить вам никто не может. Ну а мы будем готовить удар.

На том и согласились.

Докладчик продолжил:

– Алексей Николаевич прав, вся эта сволочь у меня давно записана. Имена главных скупщиков известны. Красавин, Васильев, Членов, Игнатьев, Тешнин, Сибион, Балашов, Городецкий, Любавский, ну и десятка два помельче.

– Это те, чьи дома стоят возле станций, а в них живут особые крючники?

– Часть вроде как в стороне, держат магазины на лучших улицах, это Членов и Любавский. Некоторые, как Сибион, посредники, зато очень крупные. А остальные да, живут возле станций. И ведут себя нагло. Если, к примеру, нужный им вагон по каким-то причинам отогнали от забора вглубь, они совершенно спокойно заезжают туда на телегах. Громят вагон, затем тащат добычу к «своей» дыре и переваливают на ту сторону. А на вагон вешают поддельную пломбу, и он уходит прочь полупустой. Каждую ночь так, у жуликов это называется «выходить на биржу».

– Способов хищений много, – после паузы продолжил Стефанов. – Например, если товар сыпучий – зерно или сахарный песок, – то просверливают полвагона и ссыпают его в мешки. Пломбы целы, а товар похищен. Так поступают, например, у Николая Карловича в Гавриковом переулке. Ведь Москва-Рязанская – главная хлебная станция страны. Там переваливают в огромном количестве все восемь зерновых хлебов [7]. Или есть кража «из-под лапки». Лапкой называют загнутый конец той рельсы, по которой ходят ролики вагонной двери. Конец отгибают фомкой, дверь сдвигают без повреждения пломбы, хищничают, а потом ставят лапку на прежнее место.

Алексей Николаевич покосился на собеседников. И Запасов, и фон Мекк слушали уволенного сыщика раскрыв рот, притом что оба всю жизнь прослужили на железной дороге.

– Воры стараются там, где можно, замаскировать свое преступление, – продолжил Стефанов. – Если пломба не сломана, тогда в пункте прибытия составят акт не о краже, а о недостаче. Вину за нее повесят на грузохозяина, а кражи как будто и не было. Поэтому делают так. Пломбу вскрывают, берут, что нужно. Потом специальным шилом расправляют края свинчатки и заново сдавливают ее щипцами. Под щипцы кладут резину, чтобы не смять старые цифры и буквы. Дальше подвесили ее на вагон – и ходу. Кроме того, бывает, что кражи совершаются при участии складских сторожей. Места товара вывозят со станции, а на дороге кладут несколько штук, что подешевле. После этого сторожа поднимают тревогу и начинают будто бы преследовать воров. Даже стреляют в воздух! Брошенные места собирают под видом отбитого товара и предъявляют начальству: вот, кое-что удалось вернуть… А сами, конечно, в доле.

– На нашей дороге тоже такое случалось? – опять спросил фон Мекк.

– Случалось, и не раз.

– Возмутительно!

Алексей Николаевич дал магнату отвести душу, а потом сказал:

– Василий Степанович, с ворами понятно. И хорошо, что личности главных деятелей вам известны. Ударим по голове, одной ночью всех возьмем. А как с грабителями? Там тоже для вас нет тайн?

– Мир грабителей иной, – осторожно ответил московский сыщик. – Если воры с перекупщиками давно уже страх потеряли и не стесняются, то у бандитов по-другому.

– То есть тайны есть?

– Конечно. Там непроницаемые недра. Кое-что я знаю, но в общих чертах.

– Расскажите, что знаете.

Стефанов задумался. Было видно, что он не боится, нет. Но понимает цену и своего слова, и своей ошибки.

– Нападения на поезда случаются везде, – начал он издалека. – Россия никак не отойдет от морока революции.

– Бог с ней, с Россией, давайте про Москву.

– Про Москву… Извольте. Самый опасный участок – это Ново-Андроновский, что в Четвертом отделении. Старинное бандитское село Андроновка теперь переименовали в Новую Деревню, но лучше от этого не стало. Там всегда был буйный народ. А когда у них построили железную дорогу, то они приняли это как сигнал. Мол, бери и владей. Собирай дань с угодий.

– Часто собирают?

– Постоянно. Самая опасная банда там. Серега Хрипатый и Ленька Хотьковский ужас наводят на всех. Звери, даже хуже зверей. Кровь пролить им как квасу выпить.

– И полиция это терпит? – усомнился питерец.

– Пытаются что-то сделать, да трудно совладать. Вся округа помогает, там у них смычка. В каждой семье кто-нибудь или сидит в тюрьме, или высланный. Полиция – как в осажденной крепости. А в самой банде тридцать человек! Голову срежут любому.

– Ясно. Следующий кто на очереди?

– Следующее гиблое место – это Лефортовская часть. Под ударом опять ваши станции, Николай Карлович. В Третьем участке станция Сортировочная, а в Первом – Гавриков переулок. Ужас что творится… Бандиты узнают от кондукторов, в каких вагонах самые ценные грузы. И садятся на поезд. Иногда даже надевают форму. В заранее подготовленных местах вскрывают двери, выбрасывают товары наружу, а потом навешивают фальшивые пломбы. Щипцы у них для этого при себе, но и револьверы тоже. По команде паровоз замедляет ход, ребята степенно соскакивают, подбирают выброшенное и на телегах увозят скупщикам. Если кто им мешает, того безжалостно казнят. Кондуктора поэтому не препятствуют, а, наоборот, помогают. И жив останешься, и деньгу заработаешь… А на станции Перово с бандитами в доле даже жандармы!

Лыков вспомнил, как два месяца назад наблюдал похожее возле Чесменской платформы. А Запасов молча черкнул что-то в своей книжке, но комментировать не стал.

– Первый участок опасен даже в дневное время, – продолжил Стефанов. – На Николаевской улице бандиты нападают на поезда с оружием в руках. Случаются настоящие бои между ними и охраной. Атаман там – знаменитый Савостьянов по кличке Савоська. А есаулом у него Митька Бакалейников, который лично убил, по слухам, двадцать шесть человек. Все его боятся, как огня… Он неугодных вяжет и насильно вливает в рот хлористого цинку, которым шпалы пропитывают. Мучительная смерть… Дислокация у банды где-то в Сокольничьих улицах, с Восьмой по Двенадцатую, а точнее не узнать. Ну и третье бандитское укрытие – это Котяшкина деревня. Там с одной стороны – пути Николаевской дороги, а с другой – Ярославско-Архангельской…

– Погодите-ка, – остановил докладчика Лыков. – Котяшкина деревня в другом месте. Возле Миусской площади, между Оружейной, Долгоруковской и Четвертой Тверской-Ямской улицами. Старинный разбойничий притон.

– В Москве, Алексей Николаевич, сейчас два притона с таким названием. Та Котяшкина, о которой я говорю, расположена в Алексеевском участке, вокруг станции Николаевка Митьковской соединительной ветки. Место много хуже, чем у Миусской площади. Как и в Андроновке, здесь тоже, почитай, каждый второй или вор, или жулик. А краденое принимают в каждом первом доме! Честного человека днем с огнем не найдешь. От полиции там приставлен околоточный надзиратель Цыбин. Богатый человек, давно уже куплен ворами и чуть ли не верховодит одной из банд. Вот такой у нас в городе пасьянс.