Из смерти в жизнь - Стэплдон Олаф. Страница 24

Долго духу человеческому казалось, что новое пробуждение не близится, потому что противоречит всесильному мировому механизму с его стальной и органической сетью. Но мало-помалу его отчаянные усилия привели к желанному чуду. Из века в век характер мира понемногу менялся. Отчаянная борьба между спящими и пробужденными умами охватила планету. Одна сторона была вооружена научными знаниями и механическими ресурсами, другая — только любовью к духу.

Наконец, целые массы людей воспламенились от нового огня, и случилась великая перемена. Власть над миром перешла от спящих к бодрствующим. Дух человеческий наконец взял свое. Завершенное создание — человек, порвал узы. Мотылек, взломав тесную куколку мира, вылетел на простор, расправил хрупкие помятые крылышки, чтобы их закалило солнце более щедрого мира. Это создание было усовершенствовано, но не совершенно: создано для жизни в новой стихии, но исполосовано шрамами старых болезней. Минувшие века ненависти и страха оставили след в человеческой душе. Люди больше не были рабами, но умы их были отлиты в форме, созданной для культуры рабства. Мотылек обрел форму и свободу, но был слабым и чахлым. Снова и снова его индивидуальные члены тосковали по утраченной свободе куколки или по своевольной свободе болезни.

Но понемногу, как представилось человеческому духу, крылья его расправлялись и обретали прочность, новые ткани набирали силу. Один за другим сходили следы старых бедствий. Механизм, бывший тираном человека, становился его рабом, наука — добровольной служанкой. Земля из бессмысленного генератора энергии преображалось в уютный дом для мужчин и женщин. И с этой переменой возрастала сама энергия, ведь у свободного человека ее больше, чем у раба. И так, мягкой силой, понемногу менялись береговые линии, пропавшие континенты вставали с морского дна, пустыни становились плодородными, Арктика прогревалась, города перестраивались по более благородным планам. Все люди жили в скромном довольстве, и у каждого был собственный летательный аппарат, открывающий доступ во все края. Дети росли в свободе и дружбе. Молодые люди воистину были сыновьями рассвета. И все граждане, сдружившиеся в общем труде, радостно отдавали силы тысячам различных предприятий нового мира. Старики, утомленные плодоношением, отдыхали в вечернем покое, ожидая смерти как сна после трудового дня. И в каждом сознании присутствовал дух человеческий — судья всех поступков и утешитель всех печалей.

Век за веком, эпоху за эпохой люди украшали свою планету и исследовали вселенную зоркими глазами науки. Эпоха за эпохой они развивали дух человеческий к расцвету искусства, самопознания и метафизической фантазии. В вечном поиске они то и дело натыкались на новые жилы духовных самоцветов и прорывались в новые миры красоты, познания себя или абстрактной истины.

Шесть миров человека

Но время шло, и новые поиски открывали все меньше. Новые поколения все чаше должны были повторять достижения прежних. Вся жизнь стала ритуалом — изысканным, но все же ритуалом. Инструменты были превосходны, но изощренная музыка повторяла старые темы. Крылышки мотылька созрели для полета, но могли только однообразно, бесполезно вздрагивать. Как видно, у этого существа отсутствовал инстинкт, приказывающий подняться на крыло.

Дух человеческий вспоминает, как, полностью владея всеми своими членами, он был растерян и бессилен. Ибо жизнь — это движение и подвиг, и где их нет, туда проникает смерть. Самая природа духа, на каждом уровне его существования, во всех его конечных формах, требует обогащения во взаимодействии с другими духами, и возрождения в этом обогащении. Где нет полета, туда закрадывается смерть. Духу человеческому было хорошо известно, что, если он не сумеет сорвать чары счастливого, но бесплодного ритуала, человечество вновь погрузится в вековой сон лунатика, в каком пребывают муравьи и пчелы. И вновь он избрал себе пророков, чтобы возбудить в людях новую неудовлетворенность.

В ответ на этот призыв род человеческий снова зашевелился. Снова крылышки мотылька забились в усилии оторвать его от земли. И помогая его взлету, люди отдавали теперь большую часть своих сил, совершенствуя человеческую природу, оттачивая восприимчивость и разум, любовь и творчество.

В свой срок землю населила благороднейшая человеческая раса. Их зрение было тоньше и различало больше цветов, слух и обоняние превзошли чувства собак. Их прикосновение было нежнее прикосновения пчелы к цветку. Их зоркий и глубокий разум отмел примитивные идеи предков и создал новый мир идей, соответственно новому опыту. К тому же они познали собственную природу, и благодаря тонкости их самосознания и познания ближних, дух человеческий ожил и просветлел. Новая человеческая раса направила свою мудрость на исследование других планет — сестер Земли, ища на них не силы, но дружбы. Послушавшись своих пророков, они искали чужой разум, — чуждый по пристрастиям, но сходный по духовной основе. Вместе с ним они мечтали создать обширное содружество миров. Но их отважные странствия открыли, что человек одинок в солнечной системе. Ни на знойной Венере, где воздух не пригоден для жизни, ни на холодном засушливом Марсе, где жизнь существует лишь пятнышками низших форм, ни на бурном Меркурии, ни на огромном Юпитере, ни на других планетах люди не нашли разума. Дух человеческий, вспоминая это леденящее открытие из своего будущего, вновь вкусил охватившее его чувство одиночества. Обратив взгляды за самые отдаленные планеты, люди гадали, не одинока ли их дорогая Земля и в этой звездной черноте.

Однако новое человечество не легко мирилось с поражениями. Люди предприняли отважную попытку вывести новые расы существ, способных заселить эти пустынные планеты. Ведь такие расы, неизбежно отличающиеся от земного человечества умом и телом, создали бы новое разнообразие и новые глубины духовного прозрения и духовной общности.

Попытка была предпринята. И через сотни тысячелетий солнечная система стала сообществом разумных миров, населенных расами, приспособленными к особым условиям каждого, но единых в остальном. Так на Венере, атмосферу которой обогатили кислородом специально выведенные растения, обитало человечество, наслаждающееся ее знойным климатом. Марс, также обогащенный атмосферой, вскормил полногрудых гигантов, которые подобно гиббонам прыгали и карабкались на деревья своего маленького мира. На тяжелом Юпитере и окольцованном Сатурне жили пигмеи с мощными бедрами, со ступнями, подобными пьедесталам, что помогало противостоять притяжению и давлению этих планет. Они боролись с вечным холодом, извлекая энергию из расщепленного атома. Даже на далеком Уране в укрытых под землей городах жили люди. Не заселенными остались лишь две внешние планеты.

Каждый из этих шести миров за столетия выработал собственный, подходящий ему образ жизни, свое искусство и свою мудрость. Жизненные потребности каждый мир удовлетворял по-своему, но роскошью, искусством и мудростью они наслаждались сообща. Конфликт воль случался и между этими мирами: так например, Уран потребовал, чтобы на Антарктическом континенте основали огромное поселение для гостей-уранян, способных жить лишь в самом холодном земном климате. Но поскольку все расы, различаясь так во многом, были одинаково верны общему духу человеческому, конфликты, иногда мучительные, только обогащали их.

Духу человеческому, углубившемуся в будущие воспоминания, представляется, что более миллиона лет расы солнечной системы совершенствовали свои общества и изощряли культуру. Но под конец и они, подобно первоначальному земному человечеству, достигли стабильности и вступили в долгую фазу ритуализированной жизни.

Дух человеческий — теперь уже зрелый дух шести миров — предвидел этот смертоносный застой. И снова он обратил взгляд к звездам. Все усилия физиков шести миров установить физический контакт с какой-нибудь разумной расой вне солнечной системы, оказались тщетны. И, хотя люди постоянно пребывали словно бы на краю великого прорыва в искусство телепатии, развить ее им так и не удалось. А физическая связь с планетами ближайших звезд выглядела недостижимой — слишком уж велик был океан межзвездного пространства. Ни одна попытка физической или психической связи не удалась.