Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 18

Норман вручает мне небольшой чемоданчик с необходимыми инструментами, но уходить не спешит, следует за мной в машинное отделение и топчется рядом, когда я снимаю нужную панель.

— Норм, я справлюсь, — кривлюсь, оборачиваясь. Когда за твоей спиной кто-то полчаса громко сопит и пытается заглянуть через плечо, это отвлекает.

— Если я пустил тебя сюда, на мне и ответственность, — возражает тот.

Скептически выгибаю бровь, рассматривая его.

— Ты же вроде как ответственный за грузы. Ты разбираешься в технике?

— Нет, но…

— Значит, ты не поймешь, если я поставлю систему на самоуничтожение, и не сможешь мне помешать, — усмехаюсь.

Задело. Норман даже краснеет от злости.

— Зато я смогу тебя придушить, — оскорбленно шипит.

Нет уж, на сегодняшний вечер я уже ангажирован, не нужно меня душить.

В ответ криво улыбаюсь и отворачиваюсь. Хочет смотреть — пусть смотрит, от меня не убудет.

Когда прихожу в спортзал, то обнаруживаю там весь экипаж "Старой ласточки". Даже капитан не побрезговал прийти.

— Заметил, сегодня потеплело раньше обычного? — доносится до меня обрывок разговора Дилана с отцом.

— Опять, наверно, что-то переклинило.

— Лишь бы не начало жарить, как в том году…

Мысленно присвистываю — у них эти чудеса с прошлого года, а там дел-то было на полтора часа работы. Если бы Норман не отвлекал и не пытался контролировать каждое мое действие, справился бы за час.

В этот момент вижу Ди. Она сидит на скамье рядом с отцом и братом, но в разговоре не участвует. Девушка тоже замечает меня, стоит только войти. Не отворачивается, смотрит чуть насмешливо — ясно, моя дама сердца не собирается сегодня за меня болеть.

Прохожу вперед, чтобы меня заметили остальные. Все, кроме Эда, расположились на длинной скамье у стены. Сам человек-гора, голый по пояс, разминается на одном из тренажеров.

Ничего не могу с собой поделать, на несколько секунд замираю, наблюдая за игрой литых мышц под его кожей. Это наследственность или годы тренировок?

— Тайлер, — капитан встает со скамьи и подходит ко мне.

Наблюдать за тренировкой Эда на самом деле интересно. Сколько весит этот парень, и как его кости это выдерживают?

— Тайлер, — повторяет Роу настойчивее. Не привык, что его игнорируют, но я же не специально.

— Да, капитан? — нехотя поворачиваюсь и замечаю, как Роу пробегает по мне взглядом с головы до ног, оценивая и хмурясь еще больше. Кажется, хмурится этот человек постоянно.

Сделав для себя какие-то неутешительные выводы, Джонатан хватает меня за плечо и тащит в сторону. Не упираюсь — мне любопытно.

— Иди, извинись перед Эдом. Поигрались, и хватит, — шипит он мне, когда мы оказываемся за пределами слышимости остального экипажа.

Замечаю, что от Эда не укрылось наше перемещение. На его лице досада, но он продолжает поднимать штангу. Молодчина, не прерывает упражнение.

— За что извиниться? — не понимаю.

— Не знаю за что, — капитан почему-то злится. — Понятия не имею, за что он собрался при свидетелях свернуть тебе шею, но похищение — это одно, а выкидывать за борт труп ровесника моей дочери — это другое.

Ребята, вы так в меня верите, аж слеза пробивает…

— Это дружеский бой, — заверяю, красноречиво опускаю взгляд на капитанские пальцы, все еще крепко сжимающие мою руку.

— Пока ты на моем корабле, я за тебя в ответе.

— Тогда запретите, разгоните всех, — все еще пытаюсь разобраться в структуре отношений на "Старой ласточке". Почему-то же Роу пришел отговаривать меня, а не наложил командирское вето.

— Чтобы вы потом организовали то же самое, но за моей спиной? — выкручивается капитан, но это явно не основная причина — он не хочет портить отношения с Эдом. Вряд ли боится его самого, скорее, опасается, что тот оставит судно, как прошлые механики и повар (помню-помню, тут повар, а не кок). Тут я с Роу солидарен — такого, как Эд, трудно заменить. По тем же причинам дядя Рикардо очень ценит Билли Боба.

— Я дал слово, — отвечаю прямым взглядом. — Кстати, мы сегодня как раз обсуждали с Томасом, по законам Лондора я совершеннолетний.

Капитан злится, но пальцы разжимает. Я в майке, кожа у меня светлая, поэтому на плече остается красный след — хватка у Роу железная.

— Я снимаю с себя любую ответственность, — заявляет мне напоследок и возвращается к своим детям.

— Ну что? Все поболтали? — кричит Томас. — Объявляю начало.

Направляюсь на середину зала, где меня ждет Эд. С удивлением ловлю его одобрительный взгляд. Похоже, он не сомневался, что капитан сумеет меня отговорить.

Протягиваю руку.

— Начнем? — улыбаюсь. — Обещаю не использовать грязные приемы и не молить о пощаде.

Эд тоже усмехается, пожимаем руки.

— Обещаю не добивать.

— Да достань ты его, наконец, — уже не сдерживаясь, кричит Дилан.

В последние несколько минут оживился весь экипаж, постоянно что-то выкрикивает. Все — разумеется, в поддержку Эда. Только Маргарет один раз крикнула: "Два дурака", — не выделяя никого из нас.

С меня градом катит пот, майка мокрая насквозь — давно я так не выкладывался. Но нельзя же было упустить возможность попробовать свои силы в спарринге с кем-то, кто не знает, чей я племянник, и не боится получить нагоняй от моего дяди или потерять работу?

Мой учитель, сержант Ригз, не особо боится Рикардо, но он знает меня с самого детства и любит, поэтому все равно сдерживается. Ни разу не получил от него ничего страшнее синяков, хотя он мог бы согнуть меня в бараний рог, если бы захотел.

Эд меня не знает и точно не любит, потому что не жалеет. Я все еще на ногах только потому, что легче и все же быстрее. Мне удается уворачиваться, чувствую себя дурацким акробатом. Один раз только не успел, пришлось отводить его руку, летящую мне прямо в челюсть. Ну, как отводить? Вышло не очень, губу он мне все-таки разбил, но челюсть не сломал — уже хорошо.

Не знаю, сколько длится бой, субъективно — часа два, на самом деле, наверное, минут десять, но двигаться на такой скорости я устал. Радует, что и Эд тоже. Он замедляется еще больше меня, тоже весь потный, тяжело дышит, а еще рычит, как дикий зверь, злясь, что я так долго не поддаюсь.

— Эд, давай, — кричит Дилайла, и я отвлекаюсь. Фатально.

Эд подсекает меня, а потом валит лицом в пол, заламывает руку и наваливается сверху. Плечо с противным хрустом выходит из сустава. Руку простреливает болью до кончиков пальцев.

— Сдаюсь, сдаюсь, — признаю свое поражение. Если Эд увлечется и забудет, что у нас все-таки спарринг, а не настоящий бой, будет весело. Но я же обещал не просить пощады, не так ли?

Но мой противник помнит, зачем мы здесь. Стоит стукнуть здоровой рукой по полу, он немедленно ослабляет захват и встает, позволяя мне дышать полной грудью. Ребра вроде целы…

Неловко поднимаюсь, сначала на колени, потом в полный рост. Рука висит плетью. Больно, черт.

Боковым зрением вижу, как Маргарет срывается с места, а в это время Эд протягивает мне руку.

— Отличный бой, — улыбается во все тридцать два. Вид у него необычайно довольный. У Эда разве что немного содрана кожа на скуле (мне один раз повезло), в остальном он цел и невредим.

Усмехаюсь.

— Левую давай, — протягиваю здоровую руку, сам виноват — вывихнул мне правую.

Эд понимающе хмыкает. Мы закрепляем окончание спарринга рукопожатием. Победитель отходит принимать поздравления, а ко мне подбегает Мэг.

— Как себя чувствуешь? Голова не кружится? — спрашивает тревожно.

Ну вот, а говорила, что палец о палец не ударит. Доктор — это призвание.

— Не кружится, — заверяю, все еще пытаясь выровнять дыхание. — Плечо вставь, пожалуйста.

Мэг закатывает глаза.

— Пошли в медблок, камикадзе.

Готов идти куда угодно, только бы получить болеутоляющее. Совершенно не умею терпеть боль.