Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 16

Альбера — любимое место встречи контрабандистов. Магазины, гостиницы, бордели. А в них — убийства, грабежи, насилие, и это при том, что официально проносить оружие опаснее парализаторов на станцию запрещено. Уровень преступности — десять из десяти.

Даже моего отца однажды застали на Альбере врасплох и взяли в плен. Тогда экипажу "Прометея" едва ли не чудом удалось его вызволить.

Прикидываю в уме. Точно не уверен, где мы находимся, но если учесть, где "Ласточка" была вчера и сколько могли пройти за сутки, то получается…

— Шесть дней пути, — произносит Маргарет одновременно с моими умозаключениями.

Да, шесть дней на то, чтобы разобраться, что из себя представляют окружающие меня люди, и стоит ли пытаться остаться здесь подольше. Пока мне интересно, но, если тут не заладится, с Альберы можно податься куда угодно. Когда еще мне представится другой шанс отделаться от вездесущей охраны?

— Ничего, — Маргарет по-своему читает задумчивое выражение на моем лице, — ты — парень везучий, продержишься на Альбере пару дней, свяжешься с лондорским посольством, скажешь, что тебя похитили, и тебе мигом организуют возвращение домой.

Дергаю плечом. Зачем мне посольство? Да и домой в самом начале лета я точно не планирую. Раз уж с путешествием на Землю не вышло, нужно ловить момент и использовать его по полной.

— У вас на Альбере сделка? — интересуюсь уже чисто для проформы, и так не сомневаюсь, что ответ будет положительным.

То, что я на корабле контрабандистов, с документами которых не все чисто, ясно как день. Только, видимо, механизм работы у них отлажен, а новый пилот решил сыграть по собственным правилам и с треском провалился, заодно подставив остальных.

— Вроде того, — Мэг — крепкий орешек, доброжелательность доброжелательностью, но в то, что посторонним знать не положено, она меня посвящать не станет. Вздыхает: — Если выручим приличные деньги, то, может, наймем, наконец, новых повара и механика. На корабле не лучшие времена, сам видишь.

— Угу, — поддакиваю. Вижу-то я вижу, только вряд ли вся проблема в вакантных должностях.

— Мне пора, — напоминает Мэг. — Жду тебя у себя, обработаю шею.

Нечего там обрабатывать, порез и порез, но предпочитаю не спорить, киваю. Перед спаррингом с Эдом лучше не портить отношения с медиком.

Маргарет уходит, и я обнаруживаю, что на камбузе остаемся только я, Ди и Дилан. Остальных уже и след простыл, а эти сидят, о чем-то спорят.

Дилайла бросает взгляд в сторону стойки, из-за которой я все еще не вышел, и решительно отодвигает свой стул, встает.

— Ди, не стоит этого делать, — преувеличенно громко отговаривает ее брат, даже пытается остановить.

— Прекрати, — шипит девушка, вырывая руку.

— Дура, — бросает в сердцах Дилан, поворачивается и почему-то дарит мне обвиняющий взгляд. Ну, здравствуйте, я-то тут при чем?

Однако тут же понимаю — при чем, потому что Дилайла направляется ко мне. Проходит несколько шагов, затем оборачивается и многозначительно смотрит на брата, давая понять, что не стоит ее контролировать.

За их противостоянием любопытно наблюдать, особенно учитывая, что у меня нет ни братьев, ни сестер.

Дилан закатывает глаза, Ди складывает руки на груди.

Борьба взглядов, в которой сестра одерживает неоспоримую победу. Брат психует, бьет кулаком по столу, с грохотом отодвигает стул и, впечатывая каблуки в пол, покидает камбуз. Разве что пыльный шлейф за собой не оставил для полноты картины. Нервный парень.

Быстро выбрасываю Дилана из головы, потому что Дилайла подходит к стойке, и на ее лице впервые нет ни капли воинственности.

— Я хотела извиниться, — выдает без предисловий.

Мои брови взлетают вверх, а на губы ползет идиотская улыбка. Серьезно? Есть контакт.

Прихожу в себя. Ерунда какая-то.

— За что? — ее братец мог бы и извиниться за свои скоропалительные выводы, а Ди к этому отношения не имеет.

Но девушка настроена решительно.

— За то, что произошло вчера между тобой и Диланом, — поясняет, будто бы я сам не догадался, о чем она. — Я объяснила им с отцом, что ты ко мне и пальцем не притронулся, я просто была расстроена.

"И не притронешься", — тем не менее говорит ее взгляд.

— Ты тут ни при чем, — озвучиваю свои мысли.

Выражение ее лица смягчается. У меня создается впечатление, что она ожидала от меня праведного гнева и обвинений в свой адрес. Нелепая мысль, по-настоящему нелепая.

— Хорошо, — кивает Дилайла. — Я просто хотела прояснить ситуацию.

— Они о тебе заботятся, я понимаю. Все нормально, — говорю и тут же об этом жалею, потому что глаза Ди снова начинают метать молнии.

— Это не забота, это тотальный контроль, — возмущается она, но быстро берет себя в руки. — Но к тебе это не имеет отношения, это между нами тремя. Дилан больше к тебе не полезет.

Что-то мне совсем не нравятся ее рассуждения о "таких, как я" в сочетании с болезненной реакцией отца и брата на потенциальную попытку приставать к девушке. Надеюсь, это всего лишь моя богатая фантазия.

— Пусть лезет, если хочет, — усмехаюсь, надеясь разрядить обстановку, — но того, что в следующий раз его нос не будет сломан, не гарантирую.

Дилайла кривится.

— Хвастаешь?

И в мыслях не было.

Качаю головой:

— Твой брат — не боец.

— Вот и не калечь его, — Ди впивается в меня взглядом.

Я для нее — никто, а он — любимый брат. Вчера Дилан, ничего не видя перед собой, бросился защищать честь сестры, а сегодня она вступается за него.

Мне хочется пообещать ей, что, чтобы ни случилось, я и пальцем не трону ее брата, но такое обещание слишком легко нарушить. Если он снова вздумает на меня напасть, у меня не хватит терпения стоять и ждать, пока его кулак устанет.

— Калечить не буду, — отвечаю серьезно.

Дилайла кивает каким-то своим мыслям и собирается уйти, потом останавливается и оборачивается. Весело прищуривается.

— А ты, что, решил заделаться коком?

Вот уж что никогда не входило в список моих жизненных целей.

— Я хотел поесть, — отвечаю чистую правду.

Ди дарит мне долгий задумчивый взгляд.

— Сходи на Альбере и возвращайся домой, — даже не советует — просит.

После чего разворачивается и уходит так быстро, будто боится, что я брошусь за ней вслед. Нервные здесь все какие-то.

Долетим до Альберы, там и посмотрим, что я буду делать. У меня еще шесть дней на оценку обстановки.

ГЛАВА 8

Маргарет, не торопясь, наносит на порез мазь с запахом мяты, клеит пластырь. Закатываю глаза, но Мэг проще уступить, чем объяснить ей, почему не нужно что-либо делать. Выйду и отдеру — делов-то.

Мятная мазь холодит, а пластырь сверху стягивает кожу. Царапина начинает неистово зудеть. Пытаюсь почесаться, но медик немедленно дает мне по руке.

— Не вздумай, — предупреждает, угрожающе хмурясь.

Ладно, выйду из медблока, оторву пластырь и тогда почешусь вдоволь.

— Все? — интересуюсь нетерпеливо. Не пойму, зачем уделять такое внимание маленькому порезу. Ну да, воспалилось немного, но что в этом удивительного? Ясное дело, нож у Дилана не стерильный.

— Все-все, — ворчит Мэг, отходя, а я спрыгиваю с койки, на которую она меня до этого настойчиво усадила.

Ежусь. На борту все еще чертовски холодно. Тянусь за одеждой.

Этот свитер в мой чемодан положила Морган, сказав, что он может понадобиться, если дедушка решит свозить меня на горнолыжный курорт. Кто же знал, что подобная теплая вещь пригодится мне не только в снежных горах?

— Здесь всегда так холодно в первой половине дня? — спрашиваю, натягивая свитер и с трудом высвобождая лицо из высокой горловины.

Мэг моет руки, подозреваю, все той же ледяной водой. Оборачивается.

— Всегда. С тех пор, как уволился последний механик. Пока он работал, то постоянно что-то чинил, тогда было значительно теплее.

Приподнимаю брови на сочетании "постоянно чинил". Не нужно ремонтировать постоянно, достаточно сделать хорошо один раз.