Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна. Страница 33

Но у Роу серьезное лицо, он пропускает мой издевательский отчет мимо ушей и выдает:

— Нам нужно поговорить. Я могу войти?

Не вижу себя со стороны, но подозреваю, что мои брови теряются где-то под волосами.

— Это ваш корабль, — пожимаю плечом, отхожу с дороги. — Заходите.

Капитан входит и осматривается в поисках места, куда можно было бы сесть. Молча скидываю сумку на пол, освобождая для него стул, а сам иду в ванную за полотенцем. Что-то я увлекся отжиманиями — мокрый как мышь. Но я вечно увлекаюсь, когда мне скучно.

Когда возвращаюсь, Роу уже сидит на стуле, изучает, сложенные на коленях руки. Кажется, разговор предстоит серьезный.

Я весь потный, поэтому не сажусь на чистую койку, на которой мне еще предстоит спать, а плюхаюсь прямо на пол, скрещиваю ноги и поднимаю на следящего за мной взглядом капитана глаза.

— Я вас слушаю.

Роу выглядит удивленным выбранным мною местом. Может быть, он ожидал, что я стану перед ним по струнке?

— Дилан рассказал мне, как все было, — наконец, говорит капитан.

— Хорошо, — мне нечего скрывать, рассказал, и молодец.

— Ты спас ему жизнь, — весомо так, пафосно даже. Так говорили рыцари в старинных фильмах, когда сообщали спасителю, что теперь за ними долг чести.

— Угу, — соглашаюсь, — а еще поспособствовал в спасении ваших жизней, — напоминаю нагло. Серьезный тон капитана мне не нравится. Хочется больше жизни в сцене смерти.

Но Роу не собирается расслабляться.

— Ты вмешался и спас моего сына, еще даже не зная, что происходит. И это несмотря на то, что он все это время был крайне враждебно к тебе настроен.

Закатываю глаза и протягиваю вперед руку ладонью вверх.

— Ладно, давайте.

Аллилуйя, наконец, мне удается его сбить.

— Что? — хмурится, не понимая.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Орден? Медаль? Грамоту "За спасение жизни"?

Угол губ Роу дергается, но он немедленно серьезнеет вновь.

— Значит, благодарности ты не ждешь? — уточняет, вглядываясь в мое лицо.

Дилан единственный, кто сегодня не подумал, что я решил перестрелять команду. Какая еще мне нужна благодарность?

Мы с капитаном не только говорим на разных языках, мы еще и мыслим разными категориями. И нам очень далеко до взаимопонимания.

— Кэп, — намеренно использую именно это обращение, — если вы пришли поблагодарить за сына, то я принимаю вашу благодарность и официально заявляю, что вы мне ничем не обязаны. На следующей стоянке я избавлю вас от необходимости и дальше меня терпеть, как мы и договаривались.

Роу вскидывает голову, вглядывается в меня, изучает. Я не шучу и сейчас тоже абсолютно серьезен.

— Об этом я и хотел поговорить, — произносит, наконец. Приподнимаю брови, давая понять, что внимательно слушаю. — Я много думал о твоих словах, — пауза, — о моей жене, — опять бить будет? Не похоже… — И пришел к выводу, что ты прав. Из-за моей скорби страдают другие. А я несу за них ответственность, поэтому так быть не должно. И мне правда нужен механик, — моргаю. Это то, о чем я думаю? — Если у тебя нет конкретных планов, а я так понял, их у тебя нет, я был бы рад, если бы ты на несколько месяцев остался с нами в этой должности. Большую зарплату не обещаю, но… — он разводит руками, не закончив фразу, и напряженно ждет моего ответа. Ни на миг не сомневаюсь, что эти слова дались ему очень нелегко.

Облизываю губы и отвечаю:

— Хорошо.

— Хорошо? — переспрашивает удивленно. Похоже, он собирался меня уговаривать. — И все?

Киваю.

— И все. Хорошо, я принимаю ваше предложение. Что еще?

Роу усмехается, кажется, впервые не зло по отношению ко мне.

— И правда, — произносит почти весело, — что еще? — поднимается на ноги, остаюсь на полу. Это же теперь официально моя каюта, черт возьми, — Тогда завтра можешь приступать к своим прямым обязанностям.

— Есть, кэп, — шутливо отдаю честь, и тут же получаю уже привычный суровый взгляд.

— Без "кэпов", — предупреждает. — Теперь ты на меня работаешь, имей уважение.

Смеюсь.

— Как скажете, кэ… капитан.

— То-то же, — удовлетворенно кивает Роу и направляется к двери. Миссия выполнена.

— Капитан, — окликаю его уже у самого выхода.

— Ну что еще? — поворачивает голову.

Тоже встаю, надоело смотреть на него снизу вверх.

— Я тут подумал. Нет смысла особо переживать из-за переписанных документов на "Ласточку", — капитан закрывает дверь и возвращается, показывая свою заинтересованность и внимание. — Даже если они подадут в суд и обвинят вас в угоне "их" судна, — поясняю свою мысль, — им ничего не удастся доказать. У них нет кодов доступа, а значит, корабль никогда им не принадлежал.

— Они могут сказать, что мы взломали коды, а затем изменили их, — мрачно качает головой Роу.

— А старые? — подсказываю.

— Что — старые? — не понимает.

— В памяти клиркийского судна десять лет хранятся предыдущие пароли. И они не выбираются хозяевами сами, их назначает система из случайного порядка цифр. Так что при том, что мошенникам не известен ни один из прошлых кодов доступа, их заявление об угоне не принесет им ничего, кроме судебной тяжбы на ближайшие несколько лет. Вы же, в свою очередь, можете подать жалобу, сообщив, что не получили денег и подписали документы под давлением.

Роу хмурится, осмысливая услышанное.

— Хочешь сказать, они не сунутся, понимая риски?

— Угу, — киваю, — в суд — точно нет. За нами — вполне возможно.

Капитан ухмыляется и неожиданно хлопает меня по плечу. На его лице облегчение.

— Черт, парень, ты уже приносишь мне пользу. Добро пожаловать на борт.

ГЛАВА 15

В следующей жизни, когда решу сделать татуировку, не стану выбивать на своей коже сомнительную мудрость на латыни, а попрошу написать большими яркими буквами (и, желательно, на лбу): "Никогда — слышишь? НИКОГДА, — не отжимайся спустя неделю после вывиха плеча".

В следующей жизни… Потому что в этой я постиг сию нехитрую мудрость только наутро после своей "гениальной" идеи заняться спортом от нечего делать. Ну не болело же плечо, вот мне и показалось, что пронесет… Не пронесло.

Лежу в постели, кусаю подушку, по ходу вытирая об нее выступившие от боли слезы, и проклинаю свою дурость.

На жалость к себе уходит не меньше получаса. Я ведь уже говорил, что не умею терпеть боль? Вот и не могу. Приходится смириться с тем, что визита к Мэг не избежать, и подняться с койки.

При всей своей занятости Морган потратила немало времени на то, чтобы вбить в мою голову такие понятия, как что хорошо, а что плохо. Например, подслушивать из-за угла плохо, и я никогда не стал бы этого делать намеренно. Но сейчас я так медленно бреду по коридору, баюкая горящее огнем плечо, что волей-неволей слышу, что творится в медблоке, дверь которого, как обычно, открыта.

— Ты сваха, что ли? — доносится до меня веселый голос Дилайлы. — Уже полчаса расхваливаешь его как родного. Свалит твой Тайлер через пару месяцев, и поминай как звали.

Замираю на месте. Оглядываюсь — уйти, что ли? Но отчего-то медлю. Хотя, ясное дело, отчего. Треклятое любопытство.

Хлопает дверца шкафчика, слышатся легкие шаги по помещению.

— Пару месяцев зато развеешься, — говорит Маргарет.

— Мэг, — возмущается Ди.

— Что — Мээээг? — передразнивает медик. — В монастырь решила уйти после своего Криса?

Не вижу собеседниц, но при упоминании последнего имени температура будто падает на несколько градусов.

Надо срочно уходить или чихнуть, или покашлять, или громко потопать, на худой конец. Только не сомневаюсь, что, если сделаю что-нибудь из вышеперечисленного, будет еще хуже, и Ди решит, что я намеренно подслушивал, чтобы вызнать ее секреты. Вот черт.

— Даже не произноси его имя, — шипит девушка.

Тяжелый вздох Маргарет.

— Милая, ты должна понимать, что отрицание не способ. Это было в твоей жизни. Не нужно кидаться на тени.