Павшее Королевство (ЛП) - Мэй Элизабет. Страница 2

«Втяни её. Втяни её сейчас же»

Сила, причиняя мне боль, обосновывается в груди, ее тяжесть оставляет меня раздвоенной, задыхающейся. Как будто она растягивает кости, сворачивается в пространство, которое ей не подходит — оно не было создано для нее.

Словно она изначально никогда мне не принадлежала.

Я снова слышу этот голос, который звучит, как у старухи в ее последние драгоценные моменты перед смертью: наполненный усталым, грустным осознанием смертности.

«Ты моя единственная кровь».

«Вспоминай», — говорю я себе. Я отчаянно рыщу по своей памяти, но воспоминания там слишком тонкие, хрупкие.

— Не могу, — я едва могу произнести эти слова.

«Я не могу, я не могу, я не могу».

«Старайся лучше».

Я начинаю идти по дорожке из сгоревших деревьев, прорываясь сквозь череду мимолетных воспоминаний. Они исчезают, как если бы они были песчинками, падающими сквозь кончики пальцев. «Сосредоточься». Я пытаюсь перенаправить свои мысли на что-то простое. Как я здесь оказалась. Где я.

Мое имя.

«Мое имя». Я не знаю своего имени.

Меня охватывает паника. Это невозможно. Кто забывает свое чертово имя?

Чувствуется, что оно должно вспомниться легко. Оно прямо здесь, в пределах моей досягаемости: буквы, звук, то, как мои губы образуют слоги. Но когда я напрягаю память, оно не хочет появляться.

Страх заставляет меня идти быстрее. Мои босые ноги двигаются по покрытой пеплом почве со скоростью, от которой горят ступни, но я слишком расстроена, чтобы об этом заботиться. Впереди, у кромки леса, проблеск солнечного света выглядывает сквозь облака и отражается на поверхности озера.

Я останавливаюсь ненадолго, когда образ этого озера затрепетал у меня в голове, быстро, как крылья птицы. Я летела — нет, я скакала на лошади так быстро, что казалось, будто лечу. Я гналась за темноволосым мужчиной и женщиной, которые тоже были верхом на лошади. Мы направлялись на битву, чтобы защитить людей, которые мне не безразличны. Но где они? Кто они?

«Может быть, мое отражение поможет вспомнить?»

Я срываюсь на бег, прорываясь сквозь ряды мертвых деревьев, игнорируя острую боль, когда ветки режут мои ноги. Прорываюсь через лес и спускаюсь по каменистому пляжу, направляясь к остаткам пристани. Дерево выглядит достаточно прочным, чтобы пройти по нему.

Моё имя у меня на губах; я пытаюсь как-то сформировать звуки. Оно из нескольких долгих слогов, но есть еще одно, сокращенное. Один слог, четкое и прямое обращение.

Оно приходит с воспоминанием о человеке, который отправился со мной на битву. Боже, у меня болит в груди при мысли о нем. Он шептал это сокращенное имя, словно любил то, как оно звучит. Как будто он рассказывал мне секрет. Словно, это означало «я люблю тебя» и «я хочу тебя». Словно, это было обещанием на его губах, заявлением. Клятва.

Мои ноги достигают пристани, которая застонет под моим весом. Я делаю последние шаги осторожно, чтобы доски не провалились. Затем ложусь на живот, выглядываю через край и смотрю в неподвижную воду.

«Это не мои глаза».

Это первое, что я замечаю. Они должны быть другими — карими, наверное. Сочетание коричневого и насыщенного, темно-зеленого. Сейчас они цвета светло-янтарного чистого меда. Цвет богатый, яркий и тревожащий.

«Это не мои глаза. Они не могут быть моими».

Я изучаю черты лица, чтобы понять, что еще выделяется. Мое лицо смотрит на меня, и оно выглядит знакомым. Под тонким слоем грязи и сажи рыжие веснушки рассыпались по переносице, скулам и верхушкам плеч, где платье оставило их голыми. Мои кудрявые медные волосы опускаются к воде, и один локон едва касается поверхности. Я узнаю свое лицо точно так же, как узнала бы свое имя, если бы его услышала.

Остальная часть меня обычная, нормальная. Человеческие черты на человеческом лице. Мое внимание возвращается к глазам. Не мои. Не человеческие. Холодок проносится сквозь меня, когда я вижу блеск под радужной оболочкой, как тень, пересекающая воду.

Вынуждено тянусь к своему отражению. В тот момент, когда я дотрагиваюсь до воды, она пробуждает внутри меня силу. Боже, это больно. Боль утихает только тогда, когда я снова освобождаю ее из тюрьмы в моей груди.

Лед образовывается вокруг кончиков пальцев — но он не останавливается на этом. Лёд быстро распространяется по поверхности воды, расширяясь завитками инея. Гладкая, ровная поверхность так же прозрачна, как и зеркало. Это так прекрасно, что я не могу не восхищаться ею.

Пока я не понимаю, что лед не останавливается. Я пытаюсь вернуть его обратно, но уже слишком поздно. Я не могу. Сейчас мои силы не хотят быть запертыми, они не хотят, чтобы их сдерживали или останавливали. Лед продолжает распространяться по озеру, достигая скал вдоль дальнего берега.

«Остановись. Остановись».

Вдали раздаётся грохот, и я настораживаюсь. Солнечный свет, светивший на серебряные воды озера, исчезает за темными грозовыми облаками, которых не было минуты назад. Неожиданный ледяной ветер пронизывает меня сквозь тонкую ткань моего платья.

— Прекрати это, — говорю я своей силе приглушённым шепотом, изо всех сил пытаясь затащить ее обратно в слишком маленькое пространство в груди. — Стой, стой, стой.

Моя сила возвращается так быстро и болезненно, что я вскрикиваю. Я поднимаюсь на ноги, пульс ускоряется. Озеро и пляж покрыты толстым слоем льда.

Что я только что сделала? Сила, как и мои глаза — она не ощущается правильной. Она не моя. Как такое может быть? Я не могу ее контролировать.

«Согласиться. Ты должна согласиться сейчас».

Скелетообразная рука обернулась вокруг моей в жесткой, оставляющей синяки, хватке. Увядшее тело обнимает меня и внезапно возникает мучительная, жгучая боль.

Я помню, как я откинула голову и закричала, кричала и кричала.

Поражаясь воспоминанию, я спешу уйти с этой проклятой пристани, прежде чем смогу сделать что-то похуже, чем заморозить воду и создать шторм.

«Что за чертовщина? Что я такое?»

Мои мысли шепчут мне слово. Ужасающее предположение, от которого я с тревогой замираю: «фейри».

Нет, я не фейри. Я смотрю на ноги, опухшие и изрезанные от ходьбы по лесу. Фейри не кровоточат так легко. Осознание этого немного успокаивает. Память приходит быстро: я сжимаю пальцы, впиваясь ногтями в ладони, чтобы вспомнить, что такое боль.

Боль, которая говорит, что я все еще человек. Я — все еще я. Кровоточат — это то, что делают смертные.

Я все еще смертна.

Резкий топот лошадиных копыт вырывает меня из размышлений. Ритм — слабый, устойчивый, отрывистый. Это не просто звук — я чувствую его в камнях, также, как моя сила взаимодействовала с водой. Он доносится из живого леса в дальнем конце озера. Три лошади. Каждая с всадником и…