Павшее Королевство (ЛП) - Мэй Элизабет. Страница 20

Все еще могу почуять запах огня в воздухе, пока отхожу все дальше от лагеря. Ничего не могу с собой поделать, но думаю только о той кровати, сделанной из темного дерева. Мои руки поглаживают отметки Киарана. Он нашептывает слова у моей шеи: "Если бы ты была жива, ты бы желала моей смерти".

Я двигаюсь быстрее, пытаясь выкинуть его слова из головы. Клянусь, все еще чувствую его зубы, прорывающиеся через мою кожу на шее, теплую кровь, стекающую по ключице. Быстрее. Мои ботинки стучат по тропинке.

"Ты никогда не забудешь того, что видела. Зачем ты хочешь вернуться туда снова?"

Не знаю почему пришла к коттеджу, в этот дом жертв Киарана. Не знаю, почему кладу руку на ручку и захожу внутрь.

Кэтрин удивленно поднимает на меня взгляд, затем в выражении ее лица показывается что-то еще. Жалость? Печаль? Не могу сказать.

— Привет, — она мокает тряпку в миску рядом с ней.

Она сидит возле женщины, которую я видела вчера, все еще лежащей там с глазами, зафиксированными на потолке. Я тревожно вздрагиваю, когда замечаю, что безмятежная улыбка даже не пошатнулась. Блуждающий огонек все так же остается с зубами в ее шее, хотя он и кажется крепко спящим. Возле его рта еще три отметки. Одна из них до сих пор кровоточит.

Все это напоминает о шрамах, оставленных на мне Лоннрахом. Но, когда я следую пальцами к своему запястью, нахожу только гладкую, неповрежденную кожу. Чистый лист. Мои шрамы теперь прямо как у Эйтинне: глубоко в темнейшей части меня, скрытые из вида. Некоторые шрамы пролегают намного глубже, чем кожа.

"Я никогда не забуду, каково это быть такой беспомощной".

Мой взгляд следует по другим кроватям, там еще пятнадцать человек. Брошенные жертвы Киарана. Мне приходится проглотить комок, образовавшийся в горле.

" — Ты — все еще ты?

— Я не знаю".

Я вздрагиваю, не способная больше смотреть на них.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю Кэтрин тихим голосом. Словно эти люди могут услышать меня. Как будто бы они не так далеки отсюда, что их это заботило бы. — Ты должна спать.

Кэтрин выжимает тряпочку и прижимает ко лбу женщины.

— Я больше не сплю долго. С тех пор, как королевство пикси уничтожили.

Кладу руку ей на плечо в качестве поддержки. Кэтрин моя лучшая подруга с тех пор, как мы были детьми; мы выросли вместе. В то время как Лоннрах держал меня в плену, она заботилась о выживших людях. Она сильнее, чем я когда-либо могла подумать о ней.

Кэтрин с нежностью улыбается мне, но я не улыбаюсь в ответ.

Я думаю обо всем, через что ей довелось пройти. Она наблюдала за тем, как фейри убивали людей, которых она любила. Потом пыталась создать дом в королевстве пикси, пока не пришли фейри и не уничтожили и его тоже.

"Мой провал".

Вина, которую я испытывала, когда Деррик впервые назвал меня по имени, возвращается, нахлынув на меня. То же ошеломляющее чувство ответственности за всю ту чертовщину, что случилась. Словно это физический груз на моих плечах, и он становится все тяжелее с каждым прошедшим мгновением.

— Прекращай это, — срывается Кэтрин, как будто читая мои мысли. — Прекрати винить себя. Думаешь, я не вижу? Ты смотришь на меня будто я — бремя. Будто все мы — бремя.

— Ты не бремя, — говорю я, — никогда им не была.

"Ты сильнее меня".

Кэтрин отпрянула от меня.

— Я тебе не верю. Тебе удалось убедить себя, что все эти ужасы — твоя вина. Но это абсолютная брехня.

Ей всегда удавалось видеть меня насквозь. Даже когда скрывала от нее, что была Соколиной Охотницей, она все равно знала, что что-то не так.

— Плохая привычка, — бормочу я.

— Худшая, — соглашается она.

Мой смех тихий, вынужденный.

— Помнишь те истории, в которых одинокий герой спасает мир? — спрашиваю я. — Ты когда-нибудь замечала, что они никогда не рассказывают, что случится, если герой потерпит поражение?

Кэтрин, кажется, теряет терпение.

— Так вот откуда это началось? Думаешь, это твоя обязанность защищать всех нас? — она мотает головой. — Мы не твоя ответственность, Айлиэн. Этот мир — не твое бремя. Оно принадлежит всем нам — она жестом указывает на кровати в комнате. — Даже им.

Все что могу, это уставиться на Кэтрин, наблюдать, как она окунает тряпку в воду и снова прикладывает к лицу женщины.

— Так ты делаешь свою часть? — спрашиваю я.

Кэтрин выглядит удивленной вопросом.

— Полагаю, да. Я прихожу сюда каждое утро и провожу некоторое время с каждым из них. Не знаю их имен, но говорю с ними, как будто их знаю.

Изучаю женщину на кровати. Черт побери, она так далеко отсюда, что я, вероятно, могла бы порезать ее лезвием, и она даже не среагировала бы.

— Зачем? — ничего не могу поделать с тем, как грубо звучу, когда добавляю, — Не похоже, что кто-то из них может сказать, что ты вообще находишься здесь, женщина мертва — Киаран нашел способ убивать людей, не останавливая при этом их сердца.

"Если бы ты была жива, ты бы желала моей смерти".

"Прекрати это", — говорю я себе. — "Прекрати думать об этом".

Не похоже, что Кэтрин выглядит оскорбленной. Если уж на то пошло, выглядит просто печальной.

— Эти люди не выбирали этого, — отвечает она. — Разве не это отличает нас от них? Они обращаются с нами, как со скотом. Как с каким-то расходным материалом, — она удерживает руку женщины в нежном захвате. — Если бы это была я, мне бы хотелось, чтобы кто-то ухаживал за мной с уважением, прежде чем я умру. Мне бы хотелось, чтобы кто-то верил, что я имею значение.

Мне бы хотелось быть более похожей на Кэтрин. Даже сейчас, после всего, через что прошла, она все еще добра и все еще заботится. Даже после потери любимых она не превратилась в мстительную.

Ее сила не физическая. Она не станет отправляться на поле битвы ради убийства. Она бы отправилась оказывать первую помощь раненным и уязвимым. Для этого требуется редкий, особый вид храбрости — потерять все и все же отдавать так много себя. Этот вид отваги большинство людей теряют на войне.

Я потеряла.

Сажусь на край другой кровати через проход, занятой молодым мужчиной примерно моего возраста. Его улыбка умиротворенная. Глаза наполнены слезами, будто бы поймали какое-то эмоциональное воспоминание.

Задаюсь вопросом, знает ли он, глубоко внутри, что я здесь, и хотел бы он, чтобы кому-нибудь было не все равно, что с ним.