Охота на мудрецов (СИ) - Мор Дэлия. Страница 74

Наилий шагает вперед, протягивая Агриппе посох. Друз хватается за навершие и встает. Ливень отчаянно барабанит по машине, я не слышу ни одного слова из разговора генералов. Тяжелый транспортник зависает над мостом. Внушительно, устрашающе. Патрульные катера суетятся рядом, отпугивая двух пилотов из четвертой армии короткими очередями из турелей. Демонстрация силы в нашу пользу. Наилий выразительно кивает и круто разворачивается, складывая посох. Идет к нам очень быстро, но не срываясь на бег.

– Почему не уехал, Публий? – спрашивает он, едва открыв дверь. Вода ручьями стекает по светлым волосам, глаза лихорадочно блестят. От него пахнет дождем и кровью, а еще тонко тянет ароматом апельсина.

– Виноват, Ваше Превосходство, – смиренно отвечает военврач.

– План тот же. Ждем лебедку и в катер, – приказывает генерал.

– Ты ранен?

– Царапины, – фыркает Наилий, стягивая через голову мокрую рубашку. Кровь мешается с водой и течет по груди и животу. Порезов много, но все мелкие. Заживут – следа не останется. Публий передает чистые салфетки и лейкопластырь, а я вытираю генерала одеялом. Он вдруг убирает мои руки и крепко обнимает. Замерзший под дождем, пьяный от адреналина.

– Летим домой, – шепчет он и целует. Жадно, нежно, заставляя забыть обо всем. Голова кружится, слабость приходит сладким томлением. Обнимаю за шею и тяну к себе ближе. Больше не уйду. Никогда.

Эпилог

Пробуждение в капсуле нельзя назвать приятным. Руки, ноги зафиксированы и даже грудь стянута крепкими ремнями. Чтобы я не дергалась и не мешала чуду инженерной мысли трудиться. Свет настолько яркий, что я долго не могу привыкнуть к нему, смаргивая слезы и щурясь. Полупрозрачные створки медицинского саркофага наглухо закрыты. Изнутри моя колыбель больше напоминает внутренности дрона или машинное отделение космического корабля. Не могу подобрать точного определения. Щупы, датчики, приборы, индикаторы, целые модули и отдельные элементы. Что-то двигается, щелкает, пищит, моргает и норовит меня ткнуть или потрогать. К венам на обеих руках через катетеры подключены прозрачные трубки с лекарством. Обнаженное тело прикрыто салфетками, обмотано бинтами и заклеено пластырями. Сколько я спала? Чувствую себя неплохо, но жить здесь не собираюсь.

– Эй! – громко кричу, не особо надеясь, что из медицинской капсулы меня услышат. – Кто-нибудь! Выпустите меня!

Просьбу приходится повторять еще трижды, прежде чем створки саркофага плавно разъезжаются в стороны.

– Выспалась? – с улыбкой спрашивает Публий Назо, облокотившись на капсулу. Белая больничная форма сидит на нем безупречно. На правом ухе висит гарнитура, а в руках извечный планшет. Он откладывает его в сторону и начинает щелкать замками на ремнях, освобождая меня. Думаю, капсула могла сделать это автоматически, просто капитану поговорить захотелось.

– Кошмары не снились?

– Нет, я вообще снов не видела, – отвечаю и успеваю порадоваться, пока не слышу объяснения этому странному факту.

– В анабиозе снов, как оказалось, не снится. Прежде чем вколоть нужную дозу Сновидцу мы протестировали состав. Все добровольцы клялись, что забытье длилось мгновения, и они ничего не видели. Вот я и решил на тебе опробовать.

Все-таки есть лекарство от голодных до страхов духов, и нашел его военврач Его Превосходства. Легенды о всемогущем капитане Назо не врут.

– Спасибо, – счастливо смеюсь я, – подопытным животным давно себя не чувствовала.

Публий улыбается еще шире.

– То ли еще будет, когда способности свои начнешь исследовать. Кстати, как ты догадалась про анабиоз? Настолько устаревшая технология, что осталась только в художественной литературе и книгах по истории. Пришлось переворошить архив, чтобы найти описание технологии и состав препарата. Хорошо, что оказался простым, и его удалось воссоздать.

– Не знаю, просто вспомнила, – хмурюсь в задумчивости, пока медик убирает капельницы и снимает катетеры. – Сновидец спит? С ним все хорошо?

– Да, – кивает Публий, – вторую капсулу поставили рядом с Телепатом. В отличие от твоего легкого и лечебного сна мудреца законсервировали основательно. Раньше, чем через три цикла будить его не рекомендую.

Вздыхаю. Значит, у меня есть всего три цикла, чтобы решить проблему с безопасным выходом за потенциальный барьер. Не слишком много, учитывая глобальность задачи.

Сажусь на кожаном ложементе капсулы и забираю из рук Публия больничную одежду. Рубашка с длинными рукавами прячет бинты, а в штаны после многочисленных платьев я забираюсь с наслаждением. С тревогой ощупываю шапочку на голове. Почему-то переживаю только за прическу – не побрили ли наголо?

– На месте твои волосы, – мягко говорит капитан, – разве что выстригли немного, чтоб обработать царапину на затылке. Но опытный гример спрячет – не заметишь.

Пережидаю приступ дурноты и головокружения. Долго лежала, нужно привыкнуть к вертикальному положению.

– Что-то беспокоит? – тихо спрашивает Публий.

– Да. Сколько я спала?

– Пять дней.

Закрываю глаза и медленно выдыхаю. Что могло случиться за это время? А главное…

– Капитан Назо, вы знаете всё, скажите, пожалуйста, Его Превосходство получил запись с камеры из четвертого сектора?

Лицо Публия застывает маской, а черты лица становятся жесткими. Мне кажется, я слышу скрип зубов, а потом медик отвечает.

– Да, получил. Я не видел саму запись, в курсе только по твоему рассказу в машине, но это была она.

От страха противно крутит пустой живот. Пять дней жила на физрастворе и в неведении. Быть может мне уже некуда возвращаться из медцентра. Друз – хороший актер. Убедительный. И даже Конспиролог подтвердит, что запись подлинная.

– Наилий говорил…

Замолкаю, так и не подобрав слова. Кем меня назвал генерал, увидев запись? Куда велел отправить, когда проснусь?

– Говорил, – напряженно отвечает военврач, – и приказывал выдать медицинское заключение. Дэлия, капсула с её возможностями в диагностике может определить, было ли насилие, и свершился ли половой акт в течение восьми часов после события.

Ничего не было, но я жду, что скажет Публий.

– Я послал Его Превосходство в бездну, – нервно цедит капитан, – потому что медицинская капсула создана для реабилитации больных и раненных, а не для спокойствия ревнивых параноиков.

– Зачем? – взвиваюсь я, чуть ли не набрасываясь на медика с кулаками. – Как я теперь докажу, что ничего не было?

– Я и без капсулы уверен, что не было, – ровно и спокойно отвечает Публий. – Это вопрос доверия, а не медицинской диагностики.

Закрываю лицо руками. Я еще в машине сделала, что могла и рассказала как есть. Понимаю, что смотреть запись было крайне неприятно, но руки опускаются в бессилии. Спасибо, что хотя бы из сектора не выгнал.

– Куда мне теперь? – поднимаю глаза на Публия

Военврач дважды нажимает на кнопку гарнитуры. Вшитый в память номер, доступный всегда.

– Наилий? Она проснулась, можешь забирать. Да не за что.

Окончательно перестаю понимать хоть что-нибудь. Смотрю в дымчатые глаза капитана с приоткрытым ртом и молчу.

– Ты позволишь совет, раз уж я в курсе ситуации? – осторожно спрашивает Публий. Киваю и жду. – Постарайся не обижаться и забыть. Доверие должно быть обоюдным. Не скажу, что Наилий внутренний подвиг совершил, но для него это много.

Капитан прав. Все, что сейчас нужно сделать – забыть. Впереди еще целая жизнь и там будут новые сложности. Не бывает дорог без камней на пути. Наш выбор – запнуться или переступить.

– Я могу подождать Его Превосходство в коридоре?

Публий подает мне руку, помогая спуститься из капсулы на пол. Обуваю больничные тапочки и нетвердой походкой только что проснувшегося цзы’дарийца иду на выход из комнаты. Военврач открывает передо мной дверь, прикладывая ладонь к считывателю. Тяжелая металлическая створка идет в сторону. После искусственного освещения вечерний свет выглядит золотом, льющимся из окон. В коридоре из мебели только низкие диваны. Светильники на длинных ножках дремлют под широкими абажурами. На стенах фотографии с равнинами пятого сектора. Замечаю вазу с цветами, которой раньше не было, и что один из диванов передвинут к противоположной стене. В моем сне прошли мгновения, а для всех остальных пять дней.