Машина неизвестного старика (Фантастика Серебряного века. Том XI) - Лазаревский Борис. Страница 15
Какая красивая башня! Высокая, легкая… Наверху — шпиль…
Воздух был сух и прохладен; и в его неподвижности четко и ясно вставали детали постройки.
Жил ли тут кто-нибудь?
У жилых помещений бывает всегда что-то такое, что позволяет угадывать их среди остальных почти безошибочно. Эта казалась необитаемой.
И, однако, что-то задерживало на ней внимание.
Едва я уселся удобнее, тихий, скребущийся звук упал откуда-то сверху.
Я впился глазами и ждал. Наступившая тишина стала жуткой.
Потом повторился опять легкий звук, и по линии шпиля стал осторожно и медленно подниматься какой-то предмет.
Через минуту предмет этот принял горизонтальное положение, и я ясно увидел, что от него в одном направлении уходят дрожащие, тонкие нити.
Я погасил сигару в руке и, не отрываясь, следил за вышкой.
Отчетливо видимое кольцо собрало все нити в один тугой узел, и они натянулись, застыв в одном положении.
Это было именно то, о чем говорилось в инструкции моего друга.
Я ощутил холодок за спиной, и руки мои задрожали.
Не поворачиваясь, с глазами, прикованными к внезапно ожившему шпилю, я стал спускаться с песчаной возвышенности, еще раз окинув глазами высокую башню.
Не знаю — показалось ли мне, или это было в действительности: на верхней площадке, опершись о сквозные перила, стояла красивая, легкая фигурка девушки в белом.
…Дорогой мой друг! Прими мое полное восхищение.
Вчера я сумел убедиться в силе твоего прозрения.
С высоты многолетней сосны, я приветствовал совершенство твоего аппарата мышления.
Да! Это было поистине восхитительное зрелище!
Бетонная вышка в лесу — позади знакомой мне дачи. Тяжелая, прочная, точно выкованная из одного куска темного железа! Вся эта толща бетона, зажатого на углах в железные лапы, словно игрушечный домик, колебалась и вздрагивала от работы чудовища, укрывшегося под каменной оболочкой. Это была чудовищная машина почти сверхъестественной мощности.
И только с того места, которое я занял на вершине сосны, можно было обнять происходящее одним взглядом.
В верхней, восточной стене, зияло огромное круглое отверстие. Словно луженая пасть неведомого чудовища, оно светилось слегка загадочным светом, и из него, через верхушки ближайшего леса, ураганом неслась звуковая струя, отраженная невероятных размеров рефлектором.
Когда, онемев от усталости, я спустился на землю, только тут заметил, что панама моя отсутствует.
Я искал ее на влажном песке и в росистой траве очень долго; до тех пор, пока громкий и злобный лай собаки не напомнил мне предостережения приятеля:
«Будь осторожен до крайности».
С великой поспешностью я постарался укрыться в лесу, провожаемый издали неистовым лаем противной собаки.
Сегодня я снова ходил на станцию.
Необходимо следить за газетами. Кроме того, нужно купить папаху. Солнце жжет сильно, а я не привык ходить с непокрытой толовой.
На станции все было по-прежнему.
После почтового поезда, когда я собрался идти в магазин, мимо меня тихо прошла моя незнакомка.
Она была не одна: рядом с нею шагал огромный породистый пес — спокойный, бесстрастный…
Поравнявшись со мной, он неожиданно поднялся на задние лапы, положил мне передние на грудь и прямо в лицо испустил глухое рычание.
Я отстранил его жестом руки и отступил.
Девушка остановила на мне теплые голубые глаза и ласково улыбнулась.
— Он не злой! — протянула она кокетливо.
Я поклонился ей и поднял к голове руку, чтобы почтительно дотронуться до края панамы.
Девушка поняла мой неудачный жест и рассмеялась, обдавая меня горячими искрами свежести.
— Вы забыли панаму? — прищурила она глаза.
— О, нет… Не забыл… Хотя, может быть, это и так… Во всяком случае, я не замедлю заменить ее новой.
— Идемте, я вам укажу магазин, где большой выбор панам!
Это случилось, как в сказке.
Лесной домик, отшельник и фея.
Она пришла вечером, когда я сидел у стола и думал о ней.
— Я к вам… Посидеть… Стало скучно одной.
Я усадил ее со всею заботливостью, на которую только способно молодое, восторженное сердце, а сам поместился на лохматом ковре: у ее ног.
— Почему вы живете один?
— А с кем же мне жить? — ответил я тоже вопросом.
Она улыбнулась.
— Вы не так поняли. Почему далеко от других?..
— Я очень устал от работы… Одиночество и лес — лучшее средство восстановить силы.
— Может быть, мне лучше уйти, чтобы не отнимать у вас лучшее средство?
— О, нет! Ни за что! Вы — сказка. Вы — ветер лесной…
Она согласилась с покорной улыбкой и машинально положила прекрасные пальцы на клавиши «ундервуда».
Я вспомнил, как несколько времени тому назад на этих же клавишах работали короткие, грубые пальцы доброго моего друга. Вспомнил и засмеялся.
Возле меня сидела та самая девушка, которую в розовом тумане рассвета я видел всю: я помню все линии ее прекрасной фигуры; я помню все ее смелые положения и спокойную вольность движений. И эта прелестная девушка сидит теперь у меня, и мы уже стали друзьями.
Целую вечность мы провели с ней вдвоем… Так показались мне два розовых часа ее пребывания в моем лесном домике.
А потом я ее провожал.
До узла трех дорог. Дальше она не позволила.
Уходя, я ощущал у себя на плече запах ее духов — тонкий и пьяный…
Какая чудесная девушка!
Дома я решил привести в порядок бумаги.
В «ундервуде» был крепко зажат какой-то листок. Освободив его, я увидел, что это была одна из страничек инструкции, оставленной мне моим другом.
На обороте страницы осталась строка.
Это было то, что вышло из-под пальчиков феи, когда она машинально трогала несколько клавишей машинки.
Я подошел к свету и поднес страничку к глазам.
На ней было выбито:
«Куда вы идете? Желаю вам доброго пути».
Сегодня я получил письмо от моего милого друга.
Из письма его было ясно, что сделанное мною открытие представляет огромную важность, и что медлить с его окончательным выяснением — равносильно преступлению.
В конце, по обыкновению, давались инструкции.
«Главное, будь осторожен и не допускай в этом деле никаких посредников. При первом подтверждении выводов, поезжай в город сам. Кстати, я еще стою со своей частью на месте, и ты мне доставишь великое наслаждение повидать тебя пред отъездом на фронт.
Твой…»
Милый мой друг!
Конечно же, я исполню во всем его благие советы и завтра же поеду в город!
Я не сказал ничего о причинах поездки моей доброй фее, но о решении быть завтра в городе, конечно, сказал. Ее опечалило это обстоятельство.
— Я так привыкла к вам, мой милый отшельник, что даже один вечер без вас — печалит меня.
Я был особенно нежен с ней в этот вечер.
Ровно в десять я выеду.
Фея выйдет меня проводить.
— Иначе я не могу! — сказала она, расставаясь.
Спасибо! Великое, теплое спасибо этой очаровательной девушке, превратившей мое пребывание в лесном домике в волшебную, светлую сказку!
На этом кончался странный дневник.
Я нашел его в начале июля под клеенкой стола в маленьком лесном домике, нанятом мною на остаток сезона.
Здесь жил мечтатель, имеющий некоторое отношение к изящной словесности.
В словесности я понимаю не больше, чем в арабской мифологии.
Поэтому дневник этот лежал у меня некоторое время рядом с нечищеными сапогами.
Так продолжалось до августа; пока я не уткнулся однажды, во время одной из своих прогулок, в огромное пустынное болото, начинавшееся у выхода лесной просеки.
Не знаю, как это вышло, но в этот же день, я, запасшись двумя короткими досками, рискнул совершить путешествие к центру трясины. Вообразите мое изумление, когда в одном пункте болота я попал неожиданно в струю тех самых таинственных звуков, о которых так красочно было написано в дневнике.