Шоколадное пугало - Донцова Дарья. Страница 4
Следующие годы жизни Сиракузова – восхождение на вершину успеха. Он создал сеть медицинских центров, где делали разного вида массажи, удачно женился. Супруга Лариса обожала мужа. Она выросла в семье олигарха Горелова, ее никак нельзя было упрекнуть, что вышла замуж из корыстных побуждений. Николай Сергеевич любил зятя, как сына. После смерти отца Лара стала очень богатой женщиной. Ее и Володю связывала нежная любовь, которая не погасла за годы брака. А еще Сиракузову досталась лучшая на свете теща. Аглая Борисовна обожает зятя, всегда блюдет его интересы, печет для него шоколадные торты, готовит его любимые котлетки.
И в придачу все члены семьи, включая тещу, были здоровы. Да они даже к стоматологу не ходили! Кариес не приближался к счастливчикам на километр.
Владимир прервал рассказ.
– Понятно?
Я осторожно нащупала в одном из зубов дырку и молча кивнула. Вот тебе, Танюша, точно пора к дантисту.
– Позавчера ночью, – продолжал Владимир, – меня разбудил странный звук, похожий на звонок будильника. Противный, въедливый. Я сел на кровати и увидел в комнате полного мужчину с бородой, в очках, в костюме, в рубашке с галстуком. Он сказал: «Владимир, не волнуйся, это я, Ваня, твой лучший друг. Помнишь меня? Надеюсь, я не очень изменился, разве что раздобрел чуток. Мы подписали с тобой один документ».
Сиракузов на секунду перестал мерить шагами комнату, потом снова продолжил ходить.
– Ну, я просто онемел. Решил, что вижу дурной сон. А он заявил: «Владимир! Пришел час расплаты. Тридцать лет протикало. Вот договор, его надо исполнить!» И бросил на стол бумагу. Она была пыльной, у меня в глаза словно песок попал, я начал тереть лицо, а когда перестал, Ваня уже исчез! Это все. Теперь только рожа в красных пятнах осталась.
– Интересная история, – заметил Коробков, – естественно, документ нечистый с собой унес.
– Нет, – возразил гость, взял свой портфель, открыл и вытащил лист пергамента, – вот он.
Мы с Димоном одновременно уставились на лист.
– Договор, – прочитала я, – составлен Вельзевулом и Владимиром Сиракузовым, душа которого отойдет в ад через тридцать лет после подписания сего документа. Продавец души получит богатство, счастье и исполнение всех своих желаний. Дата, печать круглая черная, с черепами, костями, какими-то чудовищами и пятно крови. Дурацкая шутка! Надо найти того, кто решил вас напугать!
– Поэтому я и приехал, – сказал Владимир. – В детстве и юности я начитался всяких оккультных книг, в голове полный компот получился. Потом повзрослел и понял: чертей не существует. Это сказки для дураков. Кстати! Я не пью! Совсем! Не употребляю алкоголь вообще. И сейчас понимаю: никто ко мне в юности не являлся, от температуры бред начался. Только и всего. А этот договор чья-то идиотская шутка! Хотя подпись очень на мою похожа. Но вы же понимаете, что есть умельцы, которые вам подпись Тутанхамона скопируют. Не знаю, правда, как он свои указы скреплял и умел ли писать.
– Здесь есть кровь, – сказал Димон, – если дадите нам образец своей, мы выясним, чей биоматериал на пергаменте.
Владимир мигом закатал рукав.
– Да, пожалуйста. Качайте сколько хотите.
– У вас есть враги? – спросила я, пока Димон звонил в лабораторию.
– Конечно, – усмехнулся Сиракузов, – каждый, кто поднял даже маленький бизнес, может похвастаться армией здоровенных, розовощеких недругов, которые хотят с чавканьем сожрать того, кто вылез из дерьма и сидит на скале, глядя, как «доброжелатели» в сточной канаве барахтаются.
Глава 4
На следующий день утром я помчалась в столовую и услышала, как Иван, подходя к столу, просит Рину:
– Мама, положи мне омлет!
– Понравился? – крикнула из зоны кухни свекровь. – Извини, дорогой, но больше нет. Съешь творог.
– Терпеть не могу молочное на завтрак! В особенности творог и сметану! Хочу омлета, – закапризничал Иван. – Ты его только для Тани пожарила?
Ирина Леонидовна подбежала к столу.
– Конечно, нет, всем дала по большому куску. Танюша, садись.
– У меня на тарелке ничего нет, – протянул муж.
– Возьми мою порцию, – предложила я, – с удовольствием съем творог.
– Вот уж не предполагала, что ты попросишь добавки, – расстроилась Рина, – всегда говоришь: мне много яиц не надо, потом желудок ноет, не больше двух, пожалуйста. Мне-то не жалко и десяток на сковородку разбить.
Иван сел.
– Мама, передо мной стоит пустая тарелка.
– Вот-вот, – кивнула Рина, – поэтому я и изумляюсь. Не успела положить омлетик, отошла на секунду, а ты… ам! И нету!
Иван Никифорович вздохнул:
– Я только сейчас сел за стол.
– Да, – подтвердила я, – Иван опередил меня на несколько секунд.
Рина заморгала. Мой муж засмеялся:
– Начинаем оперативно-следственные мероприятия. Осматриваю место преступления. На тарелке ничего нет, зато остался масляный след. И о чем он свидетельствует?
– Омлет на ней был, – подсказала я.
– Вилка и нож идеально чистые, – продолжил супруг.
– Значит, ими не пользовались, – сделала я вывод. – Милый, ты, конечно, мог слопать омлет прямо с тарелки без помощи столовых приборов, но внутренний голос мне подсказывает: навряд ли ты так поступил. Задаем вопрос: кто обожает яйца, молоко? Кому врач запретил их есть? Кто не берет в лапы ложку, вилку, нож?
– Кот! – подпрыгнула Рина.
Иван поднял скатерть.
– Альберт Кузьмич! Вы где?
– Мальчик пошел отдыхать в люльку, – возвестила Надежда, – не надо поклеп на него возводить! В семье еще живут братья-разбойники – Мози и Роки.
Французские бульдоги, услышав свои имена, немедленно подошли к столу. В их глазах застыл вопрос: «Нам дадут вкуснятину?»
– Нет, – отрезала Бровкина, – тем, кто украл из кладовки килограмм сыра, ничего не положено. Да еще омлет в придачу схавали! Безобразники!
Я встала, подошла к лежаку, где дремал Альберт Кузьмич, села на корточки и через секунду объявила:
– У него передние лапы масляные! Неопровержимая улика.
– У мальчика прекрасная родословная, он не мог совершить хулиганство, – отрезала домработница.
– При виде омлета можно забыть, что ты благородных кровей, – засмеялся Иван.
Надежда взяла кота на руки. Обычно Альберт Кузьмич терпеть не может, когда его ласкают, целуют. Но сейчас он только издал короткое недовольное:
– Мяу!
– Насчет неопровержимости улик можно поспорить, – к большому моему удивлению, вдруг заявила Бровкина, – экспертизу вы не проводили. И то, что лапы в жире от омлета, не доказали. Возможно, Альберт Кузьмич запачкал их, когда полез в хрустальную «лодочку» за вологодским маслицем. И ранее подозреваемый не был замечен в совершении противозаконных действий. Пошли, котик, а то на тебя сейчас чужое преступление повесят.
– Откуда Надя знает про экспертизу? – удивилась Рина, провожая помощницу по хозяйству взглядом. – Где она вообще этих аргументов понабралась?
Мне стало смешно.
– Так от нас!
– Эдак она скоро адвокатом работать сможет, – восхитилась свекровь.
– Маловероятно, – усмехнулся Иван, – Бровкина зародила у нас сомнение в отношении поедания котом омлета, но сдала клиента, рассказав о другом его правонарушении, сообщила, что он в масленку лапу засовывал.
– Кстати, о масле! – обрадовалась Рина. – Ваня, у меня серьезный разговор к тебе! У Тани проблема!
– Что такое? – спросил муж.
Я постаралась сделать самое несчастное лицо.
– Врач велел мне похудеть на десять кило.
– Если Танюша наплюет на совет доктора, – перебила меня свекровь, – то у нее в ближайшем будущем появятся диабет, артрит, остеохондроз, подагра, колит, ринит, воспаление легких, энцефалит.
Я кашлянула. Вчера вечером мы с Ириной Леонидовной тайком посетили клинику и разработали хитрый план, как заставить Ивана пойти в центр, где люди теряют вес.
– Ради себя он палец о палец не ударит, – сказала Рина, – а вот если услышит, что тебе грозят нешуточные проблемы со здоровьем…