Шоколадное пугало - Донцова Дарья. Страница 6

– Но договор-то есть, – возразила я.

Илья Григорьевич Аверьянов поднял руку.

– По поводу пергамента. Он старый. Такой не выпускали более ста лет.

– И где сейчас его можно найти? – поинтересовалась Вера Трофимова, которую я совсем недавно взяла на работу.

– Обычно для подделки документов используют древние книги, – пояснил Илья. – Ранее, когда человек открывал томик, он всегда видел пустую страницу, ее называли шрифтблатт. Простите мой немецкий. В переводе – это лист для письма. Там автору полагалось ставить автограф или на нем шлепали свою печать собиратели библиотеки, или кто-то вам дарил книгу и писал поздравление с днем рождения, именинами, Рождеством. Потом листочек из экономии упразднили, сейчас он есть только в очень дорогих изданиях. Еще в старину перед иллюстрацией вставляли папиросную бумагу или вшивали кусок тонкого пергамента, чтобы сберечь картинку. Поэтому самый простой путь направиться в букинистический магазин, порыться на полках, найти томик со шрифтблаттом или вклейкой перед картинкой и совершить акт вандализма: выдрать лист. А вот с чернилами сложнее. Вернемся к нашему договору. Пергамент девятнадцатого века. Красящее вещество – современное, немецкого производства для ручек «Гораман».

– Чернила разные? – изумилась Вера.

– Почти все дорогие фирмы, выпускающие авторучки, делают свои, – снисходительно объяснил Аверьянов, – хотя если заправить «Гораман» продукцией «Стило», ничего не произойдет.

– Кто сейчас пользуется таким анахронизмом, как самописка? – удивился Федор.

Михаил Юрьевич вынул из портфеля замшевый мешочек.

– Я. И у каждого крупного руководителя перо есть, с его помощью подписывают договоры. Это традиция. Но ты прав. Массовый пользователь давно перешел на «шарик», а теперь он печатает на компьютере.

– Договор писал человек, который не учился каллиграфии, – продолжал Илья, – он просто постарался выписать «красивые» буквы с завитушками. Печать можно сделать на заказ. За короткое время тебе любую наваяют. Кровь! Вот это интересно!

– Собачья? Кошачья? – предположила я.

– Человеческая. Взята у Сиракузова.

– Правда? – удивился Димон.

– Именно так, – кивнул Аверьянов, – если хотите знать мое мнение: никакого дьявола, конечно, нет. Есть некий человек. Он знает о том, что Владимир в юности продал душу нечистому. И сейчас пугает Сиракузова.

– Он клялся, что никому не рассказывал о сделке, – возразила я.

– Он мог забыть, – пожал плечами Федя. – Разболтал спьяну, утром и не вспомнил.

– Владимир сказал, что не употребляет горячительного, – напомнил Коробков.

– Он старовер? – прищурился Миркин. – Или член общества воинствующих трезвенников? Мормон?

– На тему его религиозных взглядов мы не беседовали, – вместо Димона ответила я.

– Назюзюкался разок и все растрепал, – предположил Федя.

– В чем смысл сей акции? – осведомился Ершов. – Какова цель спектакля? Пришел сатана, напугал мужика. Дальше что?

У меня зазвонил телефон, я ответила:

– Да. Кто? Так. Ясно. Хорошо. То есть плохо.

– Что случилось? – не сдержал любопытства Димон, когда я положила трубку на стол.

– Есть ответ о цели спектакля, – пояснила я.

Глава 6

– Говори, не тяни, – потребовал Коробков.

– Звонила личный секретарь Сиракузова, – сообщила я, – Владимира сегодня утром госпитализировали в тяжелом состоянии. Инсульт. Ему стало плохо на работе, но он успел попросить помощницу сообщить нам о том, что его увозят в больницу.

– Опа-на! – щелкнул языком Миркин. – Довели мужика до реанимации. Жена? Дети? Теща?

– С последней, по словам клиента, у него самые прекрасные отношения, – уточнила я. – С супругой тоже все хорошо. Детей нет.

– Наверное, жена сейчас рыдает, – вздохнула Вера.

– Говорят, крокодил перед тем, как с аппетитом сожрать добычу, всегда над ней плачет, – промолвил Коробков. – Деньги! Вот главный мотив почти всех преступлений. Уж сколько раз я огород копал! Чего только не отрывал: месть, зависть, прелюбодеяние, ненависть… Да только потом лопата натыкалась на последний плодородный слой, и… там было бабло. Вульгарные ассигнации. Казначейские билеты сильнее всего другого оказываются.

– Надо поговорить с членами семьи, – решила я. – Дима, ты о них что-нибудь узнал?

– Поверхностно, – ответил Коробков, – супруга Лариса Николаевна Горелова, дочь крупного бизнесмена. Она младше мужа.

– Бедненькая, – снова с сочувствием произнесла Вера.

– Навряд ли так можно назвать девушку, чей папаша устал считать свои миллиарды, – ухмыльнулся Федор.

– Она утром проводила любимого на работу, ждала его вечером, а тут такое, – вздохнула Трофимова.

– Небось мужик по расчету женился, – не утихал Миркин.

– Ну, зачем о человеке сразу плохо думать, – возмутилась Вера, – может, он искренне полюбил Ларису.

Димон оторвался от экрана компьютера.

– Веруня, мне тоже не очень нравится, когда на кого-то мусор метут. Владимир говорил, что на момент бракосочетания у него уже был бизнес. И есть факты. Пока я глубоко не копал, но могу сказать: господин Сиракузов на день женитьбы был совсем не бедным мальчиком. Он владеет в Москве несколькими салонами массажа. На сайте его фирмы есть замечательный рассказ. Полагаю, его в порыве вдохновения наваял нанятый владельцем пиарщик. Слушайте. Прапрапрадед Владимира служил у Петра Первого летчиком и выиграл сражение.

– Что? – засмеялся Ершов. – У царя-реформатора не было самолетов.

– Читаю, – повысил голос Коробков. – «Победив в битве японцев, барон фон Сиракузов улетел на своем истребителе…»

– Петр не воевал со Страной восходящего солнца, – снова сделал замечание наш психолог.

– Дмитрий просто цитирует чужой текст, – остановила я Михаила Юрьевича.

– Короче, прапра и так далее дедуля приземлился в Токио, оттуда сбежал в Таиланд, – доложил Коробков.

– Эта страна до тысяча девятьсот тридцать девятого года называлась Сиамом, – пробурчал Ершов.

– И там он основал местную школу массажа, – повысил голос Димон, – после распада СССР его потомок Вольдемар фон Сиракузский вернулся в Москву и открыл здесь свои салоны. В них делают массаж в лучших тайских традициях.

– Гениальный бред, – рассмеялся психолог.

– Основная задача пиара – чтобы тебя народ из общей массы выделил и запомнил, – сказала Вера, – и не важно, как вы этого добились, из-за дурацкой истории с самолетом Петра Первого вы сейчас обсуждаете Сиракузова. Цель достигнута.

– Несколько десятилетий назад, благодаря дьяволу, дела у Сиракузова пошли в гору, – заметил Аверьянов. – На фоне большинства граждан России Сиракузов богач каких мало. Но на фоне тестя, олигарха Горелова, он нищий. Почему папуля разрешил дочке выйти за неровню замуж?

Вера закатила глаза.

– Любовь!

– Лариса при походе в загс была уже не юной девушкой, – заговорил Димон, – она жила в поселке «Якорь-мечта» вместе с родителями. Отдельных апартаментов не имела. Я нашел фото с празднования ее двадцатипятилетия. На снимке гости. Посторонних на вечеринку, думаю, не пустили. Полагаю, что там были исключительно близкие приятели. Михаил Воробьев, двадцати восьми лет, сын бизнесмена, владелец конфетной фабрики. Олег Ваканов, на год старше Ларисы, сын звезды шоу-бизнеса, певицы, он открыл салон продажи иномарок. Еще пять парней. Все из весьма обеспеченных семей, все со своим бизнесом. Успешны. Богаты. И все с девушками. Так прямо и написано: «Константин Перов, сын Игоря Перова, с его невесткой Катей». Одиноких женщин было две. Одна Лариса, вторая неизвестная. Снимок опубликован в журнале «Хит недели» в разделе светской хроники. Репортеры знали всех тусовщиков. Но под неизвестной симпатяжкой указано: «И гостья вечера».

– Она впервые оказалась в этой компании, – сделал вывод Миркин.

– Она вообще посторонняя, – отрезала Трофимова. – У Ларисы платье от Диор, она сверкает бриллиантами. Парни в очень дорогих костюмах, с эксклюзивными часами. Волосы у всех пострижены, уложены в недешевых салонах. Ботинки из питона, крокодила, замши, туфли от Шанель. Теперь изучим незнакомку. Платье тоже недешевое, Гуччи, но оно взято напрокат.