У «Волчьего логова» (Документальная повесть) - Кугай Петр Трофимович. Страница 44

Об открытом нападении нечего было и думать. В Калиновке столько всяких полицейских и войсковых подразделений, что отряду, даже в десять раз большему, на успех в бою нельзя рассчитывать. Тут надо действовать дерзко, в открытую и без единого выстрела. Любой шум, который мог быть воспринят как сигнал тревоги, означал бы провал операции. И все же парни решились.

…Ночью по железнодорожному полотну, в такт бухая тяжелыми сапогами, идут шесть партизан, одетых в немецкую форму. У командира в руках фонарик, на поясе пистолет. Остальные пятеро с винтовками на плечах. Командир — широкоплечий обер-лейтенант, вполголоса отдает команду, и «немецкий патруль» подходит к будке блокпоста. Обер-лейтенант и ефрейтор вошли в освещенную будку. У телефонного аппарата дежурил местный парень, а в углу, поставив в сторонку карабин, дремал немец. Он полуприлег на деревянном железнодорожном диване.

Увидав вошедших, дежурный вскочил, вытянул руки по швам, посмотрел на обер-лейтенанта и глазам своим не поверил. Это был хорошо знакомый ему Гриша Гуменчук.

— Тсс… — приложил Гриша палец к губам, — что на дороге?

— Недавно прошел в сторону Калиновки эшелон. Проследует без остановки. Больше ничего.

— Нам придется твой аппарат поломать.

Игорь, вошедший вместе с Гришей, уже держал в своих руках карабин спящего немца. Да и хозяина пора было будить. Но тут дежурный — Гриша его тоже узнал, это был Василь Коник — стал делать руками знаки: свяжите, мол, меня.

— Об этом не беспокойся, — успокоил его Игорь.

Он взял за борта шинели немца, встряхнул его и поставил на ноги.

— Мы партизаны. Ферштейн?

Услыхав слово «партизаны», гитлеровец одним махом задрал руки вверх.

— Нет, не надо, — сказал Гриша, проверяя его карманы и отбирая документы, — руки можно опустить.

Он взял за рукав Василя Коника, поставил его рядом с гитлеровцем спиной к спине, связал обоих одной веревкой.

— Ты объясни ему, — сказал Гриша Василю, — что чем дольше вы будете здесь связанными, тем лучше для вас. Наши десантники занимают станцию, поднимется стрельба. Может быть, их с воздуха поддержат… Так что в будке безопаснее.

Партизаны порезали провода, разбили телефонную аппаратуру и, не задерживаясь, ровным строем двинулись на станцию. Их тяжелые сапоги мерно бухали рядом со шпалами. Вот уже прошли границу станции, навстречу им два полицая из железнодорожного отделения. Посветили фонариком и, когда луч скользнул по офицерским погонам Гриши, торопливо отошли в сторону. От беды подальше. Немцы да еще во главе с офицером — лучше не встречаться с ними.

Пришли на станцию. На путях стояло несколько эшелонов. Один из них у самого перрона. Вдоль него расхаживал часовой. Другие поезда тоже охранялись. Все это помимо постоянных постов железнодорожной полиции.

На Калиновке-второй пассажиров не было. Тут принимались только товарные и воинские эшелоны.

Пройдя по перрону, партизаны вошли в вокзал. Из большого зала ожидания несколько дверей вели в боковые комнаты. В одной из них, слева от входа, сидел дежурный из местных, поодаль от него — телеграфистка.

Владик Муржинский и Вася Крижавчанин с оружием наготове остались в зале, а Игорь, Гриша и Чайчук вошли к дежурному. Андрей Коцюбинский остался у входа.

Игорь подошел к дежурному и, показав пистолет, скомандовал:

— Встань… Уступи место нашему.

Дежурный встал. Его место занял Чайчук. Девчонка-телеграфистка тоже поднялась, но Игорь приказал ей оставаться на своем месте.

— А где твой напарник? (Обычно на станции, как и на блокпосту, местного дежурного дублировал немец.)

— Спит, — и показал на боковую комнатку.

Игорь вошел в боковушку. Свет падал сюда из комнаты дежурного. На деревянном диване вверх лицом спал огромный детина. Он отпустил пояс, расстегнул верхние пуговицы кителя и прикрыл лицо фуражкой, чтобы в глаза не падал косой свет.

— Иди буди его, — сказал Игорь.

Дежурный подошел и стал будить гитлеровца. Тот, очевидно, привык просыпаться среди ночи, выходить встречать поезда. Поэтому сразу сбросил ноги с дивана, встал, надел фуражку, застегнул пуговицы кителя… И все это механически, еще не открывая глаз. Он вышел из комнатушки, не заметив Игоря. Гриша встал у него на пути. Немец, как человек, который торопится, рукой отстранил его. В это время Игорь расстегнул за спиной у гитлеровца кобуру и стал вытаскивать пистолет. Лишь тут он окончательно проснулся, схватил Игоря за руки… Но в это время получил удар по затылку.

Обезоружив гитлеровца и приведя его в чувство, Игорь сказал по-немецки:

— Мы десантники. Если хочешь жить, делай, что скажем. Будешь вызывать своих солдат в зал. Ну, что стоишь? Двигай!

Услыхав решительную команду, гитлеровец бодро вышел в общий зал, где находились Владик и Вася. Подскочив к Грише, Вася Крижавчанин сообщил:

— Товарищ командир, лейтенант Сорокин передает, что его взвод заминировал стрелки и направляется к водокачке.

Из общего зала несколько дверей вели в комнаты, где жили немцы. Подталкиваемый Игорем гитлеровец подходил к одной из дверей и неестественно высоким для его фигуры голосом выкрикивал:

— Людвиг! Ком!

Выходил заспанный Людвиг, на него направляли винтовки и отводили в угол зала, ставили лицом к стене. Затем раздавалось:

— Вилли!

И выходил Вилли.

Всех, кого уводили в угол, раздевали до белья. Правда, большинство выходили на голос дежурного раздетыми узнать, что случилось. Их одежду и оружие забирали прямо со спинок стульев. В каждой комнате стояли по две двухэтажные койки. Но не все двенадцать были на месте. Трое с вечера ушли в село и где-то бражничали.

Надо было спешить, потому что каждую минуту мог явиться кто-то из отсутствующих. Но пока что план, разработанный Григорием Чайчуком, действовал безотказно. Вася на минутку вышел на перрон, и тут же влетел Андрей Коцюбинский:

— Взвод Кривобабы, — орал он, вытянувшись перед Гришей по стойке «смирно», — занял пакгаузы. Часовые сопротивления не оказали. Кривобаба спрашивает, как быть с пленными?

— Передайте, пусть запрет их куда-нибудь… Если, конечно, не окажут сопротивления.

Вася вихрем метался по станции. Уже у стены стояли восемь немцев. Охранял их фактически один Владик. Чайчук сидел у аппаратов, Андрей Коцюбинский — у входа на часах, Гриша и Игорь собирали оружие, связывали в узлы одежду.

В компании стоявших у стены не хватало коменданта. Но дежурный пояснил, что комендант на ночь запирается на засов, обил свою дверь железом и никого не впускает. И как ни хотелось хлопцам дать жару этому эсэсовцу, взламывать двери, обитые железом, они не решились. Излишний шум мог. сорвать всю операцию.

— Хлопцы, поезд! — крикнул Чайчук, увидав, как мимо окошка проскочил, притормаживая, паровоз.

Теперь можно было лишь сожалеть о том, что они побили аппаратуру на блокпосту и не были предупреждены о подходе поезда. Деваться некуда. Чайчук надел красную фуражку, взял жезл и направился к выходу. Одевать немца и заставлять его встречать поезд было уже поздно.

В это время, соскочив с подножки одного из вагонов, к служебному помещению направился молоденький лейтенант, очевидно, начальник поезда. Андрей Коцюбинский винтовкой преградил ему путь в помещение. Но лейтенант, возмущенный (как оказалось, дежурный должен был вынести жезл-путевку и на ходу отдать его поездной бригаде, чтобы состав прошел без остановки), оттолкнул Андрея и, даже не взглянув в его сторону, вошел к дежурному. Чайчук столкнулся с ним у порога. Сердито, срываясь на визг, лейтенант стал что-то кричать Чайчуку…

Положение было критическим. Стоявшие в другой комнате могли понять, что ни взвода Сорокина, ни тем более взвода Кривобабы тут нет. И когда лейтенант замахнулся, чтобы дать оплеуху Чайчуку, перед ним вырос Гриша в погонах обер-лейтенанта. Не вдаваясь в подробности, Гриша размахнулся и ударом кулака чуть не свернул разгоряченному лейтенанту челюсть. Потом выхватил жезл из рук Чайчука и сунул его под нос лейтенанту.