Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна. Страница 55

— Один — один, — прокомментировал Фил весело.

Любочка снова бросила восхищенный взгляд на Валькину руку, которая была размерами с ее ногу. Уж она-то могла оценить такое «произведение культуризма». Сама она регулярно ходила в спортивный зал, занималась аэробикой. Правда, свекровь ругалась, ворчала и пилила, по ее мнению уж лучше бы Любаша помыла посуду, подтерла лишний раз полы или там… ну, не знаю уж, сготовила что-нибудь вкусненькое. Но Любаша, будучи от природы девушкой шустрой и жизнерадостной, все женские обязанности и без того исполняла своевременно, а ворчание свекрови пропускала мимо ушей. Да и кто же станет всерьез относиться к бредням старой мамаши, которой никакой невесткой не угодишь, ибо считает она вполне искренне и от души, что чадо ее, дитятко ненаглядное — светоч и надежда Отечества, гениален от пеленок, красив, аки Давид, силен, аки Самсон, умен, аки Ломоносов, да к тому же богат, аки Абрамович. В то же время дитятко желал жену видеть красивой, подтянутой, в форме, что называется. И пусть сам он не блистал никакими особыми талантами, однако же его самолюбию весьма льстило, когда где-нибудь на пляже на Любашину точеную фигуру в купальнике мужчины очень даже заглядывались. В такие моменты он смотрел на нее и думал: вот это все мое! И даже прощал ей двухразовое посещение фитнесс-центра по соседству с домом. Он знать не знал, что Любочка там не только занимается, но еще и по сторонам оглядывается, замечая вокруг себя весьма и весьма представительных образчиков мужской породы.

— Простите, а у вас размер бицепса какой? Ой! — это старуха со всей дури ткнула ее локтем в бок.

— Сорок восемь, это в спокойном состоянии, — с гордостью похвастался Щека, он даже было вознамерился его продемонстрировать в «надутом» состоянии, но побоялся, что обеих дам просто вынесет из легковушки на полном ходу. Тесно все-таки.

— А это что, много? — недовольно пискнула со своей стороны явно оскорбленная до глубины души старушонка, уж очень болезненно воспринимая всю эту тему. Она уже видела, что сравнение с очкариком не в его пользу. И это несказанно ее злило.

— Это очень много! — заверила ее Любочка.

— Нет, ну многие там заявляют, мол: и пятьдесят восемь и даже шестьдесят, — продолжал Щека, с удовольствием ударившись в привычные для него рассуждения. — Да только я так скажу: ерунда это все! Мерить надо в спокойном состоянии, а не в «надутом». А то если я после тренировки, да если еще особо на бицепс приличную нагрузку дам… так все пятьдесят и выйдет.

— Да ерунда! — откликнулся со своего места муженек. От несказанного расстройства он курил одну сигарету за другой, даже не замечая, как тают запасы. — Глупости все это. В жизни есть вещи и поважней бицепсов и всяких там трицепсов. Интеллект важней всего. Вся история человечества доказывает это, — похоже, он сел на любимого конька и слезать с него не собирался. Ему бы еще шашку в руки и гранату в зубы… Ну прям чисто поборник интеллектуализации всей страны. — Александр Македонский малыми силами разбивал такие армии, которые были раз в десять больше его. А почему? Да потому, что блистал интеллектом! — очкарик даже забыл затянуться. Так увлекся лекцией. — Тактик и стратег был — мировая слава! А Архимед! А Леонардо да Винчи! А Ломоносов! — продолжал перечислять научный работник.

— Слыхал, Щека? Два — один, в его пользу, чем ответишь?

— А ты-то сам к ним какое отношение имеешь? — недоуменно уставился в затылок муженька шкаф. — Сам-то ты кто? Ломоносов чо ли? Или этот… как его… Архимед? Ты сам-то чего изобрел?

Фил уже открыто хохотал:

— Два — два. Пока ничья.

— Между прочим, женщины в мужчине в первую очередь ум ценят! — взбесился очкарик.

— Да, — вставила дама, отлепив нос от стекла дверцы. — Именно.

— Три — два, — прокомментировал Серега, забавляясь все больше и больше. Такой веселой поездки он давно не помнил.

— Ну да, — охотно согласился Валька, — это если ничего другого у мужика нет. Ты-то сам чем можешь похвастаться?

— Я, между прочим, в НИИ работаю.

— И чего? Зарплата большая? Нобелевка светит? Или, может, на симпозиумы каждые полгода катаешься? Или ты, типа того, безвозмездно работаешь…

— Три — три! — Фил явно взял на себя роль рефери. — Четвертый раунд! — он входил в азарт. — Бздын! Бздын! Это, значит, гонг… типа…

— Между прочим, я эрудит, на любой вопрос могу ответить… ну, или почти на любой… — очкарик принялся нервничать с удвоенной силой. Он уже даже не смолил, а коптил, по-черному, как старорусский паровоз. — Я являюсь председателем общества эрудитов нашего НИИ, — принялся он перечислять. Загибать пальцы не удавалось, поскольку левой рукой он держал руль, а в правой была зажата злосчастная сигарета. — Я почетный член общества книголюбов, имею разряд по шахматам и шашкам…

Казалось, Щека слушал, затаив дыхание, аж рот открыл от изумления.

— И вообще, природа создала мужчину именно для того, чтобы он развивал цивилизацию и двигал вперед прогресс… — завершил очкарик пафосно.

— Понятно, — протянул Щека, озадаченно помяв небритую щеку лопатообразной пятерней. — Ну, так, а какого же хрена ты тогда хвастаешься-то? Выходит, коли тебя природа таким сотворила, так ты просто долг свой исполняешь. Так исполняй и заткнись.

Серега чуть вдвое не сложился от хохота. В зеркале заднего вида Валька отлично видел, как перекосилось и без того кривая от ненависти физиономия водителя. Видать последнее замечание все-таки проело его до печенок.

Машина нервно задергалась. Дама у окна шипела и что-то бормотала. Отхохотав и вытерев слезы, Серега повернулся к Щеке:

— Ну, Валька, ну дал! Я от тебя такого не ожидал, честное слово. Все, хватит…

— А все качки — тупые! — вставил свое веское слово интеллектуал, совершенно охамев. Как видно, злость и обида до такой степени стукнули в голову, что мозги враз отключились.

— Хватит, я сказал, — уже безапелляционным тоном остановил его Сергей. — Поцапались и хватит.

— А вас Валентином зовут? — в наступившей неловкой тишине спросила Любочка и тут же снова получила локтем под ребро.

— Ой!

— Слышь, мамаша, — внезапно ощерился Щека. Людей он не любил, в особенности вредных, а посему, хоть и был вполне мирным парнем, но такого безобразия потерпеть не мог. Эта барышня ему нравилась. Было в ней что-то такое правильное, уютно-домашнее. — Ты ее под ребра не тычь, поняла? Еще раз так сделаешь, высажу!

Фил перестал встревать в разговор. Конечно, его забавляли все эти перепалки на заднем сидении, но он вновь принялся бдительно следить за дорогой, а заодно и за шофером. Стоит только этому очкарику отмочить какой-нибудь номер, и Фил его сам замочит, даже не поморщится. Людей Серега не любил так же, как и Щека. Вот только добродушием таким не отличался.

— А тебя-то как?

— Люба.

— Класс! — отреагировал Щека, расплываясь в улыбке. — Правильное имя. А то всякие там Агнессы, Анжелы, Ванессы, Авроры, Виалетты… вот же уроды, поназовут детей черт знает какими именами…

Серега обернулся и удивленно уставился на напарника. Раньше такой болтливости он за Щекой не замечал. Видно, девчонка ему и в самом деле понравилась. Беда! Вообще-то она — дама замужняя. Еще не хватало, чтобы из-за этого у них проблемы возникли. Ну ладно, ехать еще долго. На месте разберутся. Если что, они ее изымут. В конце концов, Вальке давно пора жениться. Этот остолоп и девушки-то до сих пор себе не завел. Все ему не то, да не так. Все ему хотелось какую-нибудь особенную да вот эдакую… но не стерву, и не меркантильную… и не дуру, не с претензиями, и чтоб с понятиями девчонка была, и чтоб… одним словом, если эти «чтоб» выстроить в одну линию, хватило бы как раз до Сахалина. Да, и самое главное: чтоб обязательно красавица. Ну, вроде Синди Кроуфорд или Сандры Баллок… правда, Любашу красавицей можно было назвать с большо-ой натяжкой. Круглое личико, коса соломенного цвета в руку толщиной, голубые глаза, большие, широко распахнутые со светлыми и длинными ресницами, и главное — веснушки. Все лицо, и даже шея в веснушках. Точно красавицей не назовешь. Может, где-то и когда-то веснушки считались признаком красоты, да только не у нас и не сейчас. До Синди Кроуфорд ей пилить и пилить. Но Вальке она понравилась.