Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна. Страница 53

Женька быстренько открыла кран, сполоснув лицо, с садистским наслаждением выдавила целую пригоршню жидкого мыла себе в ладонь, тонкий запах дорого парфюма поплыл по туалету. Как следует умывшись, Женька вытерлась самым большим полотенцем, явно банным. Вот так им! Пусть теперь стирают!

А потом задумалась.

Женька не была откровенной дурой, может так, слегка взбалмошной, но уж не дурой. Поэтому все-таки сообразила, что вонь, которую ощущает ее нос, совсем не физическая вонь, это нечто такое… ну, магическое, что ли. Никто, кроме нее, этой вони не чувствовал. И, стало быть, связано это было с тем миром, в котором обитал Кирюшка. Кстати! Кирюшка! Куда же это он подевался?

Женька заозиралась по сторонам. Шикарный персикового цвета кафель, душевая кабинка матового стекла, раковина под тон стен, зеркало… ангела в ближайшем пространстве не наблюдалось.

— Кирюшка! Ты где? — позвала Женька полушепотом, боясь, как бы Ферт за дверью не услышал. Еще решит, что девка совсем рехнулась. — Кирюша! Миленький! Ты где? Отзовись!

Тишина. И что теперь делать? И тут ее стукнуло: а зеркало-то на что? Она быстро вытащила свою пудреницу, открыла…

Кафельные стены персикового цвета, душевая кабинка, раковина… зеркало… кабинет… письменный стол, ковер, аляповатые картины на стене… и черный, копошащийся клубок в центре комнаты… и в этом клубке проскальзывает махонькое светлое пятнышко, похожее на искорку.

Пудреница блямкнулась о кафельный пол, разлетевшись вдребезги. Женька обернулась к зеркалу над раковиной. Отражение исчезло, в раме, точно в окне, совершенно отчетливо проступал вид кабинета, в котором… в котором эти грязные, мерзкие черныши убивали ЕЕ ангела-хранителя!

Совершенно не соображая, что делает, она бросилась не к двери, как подсказала бы логика, а к зеркалу, замолотив кулачками по гладкой поверхности.

— Кирюша! Миленький! Держись!

Ах, если бы она только могла, как Алиса, пройти сквозь эту отражающую плоскость! Если бы она только…

Кулаки провалились. Потеряв точку опоры, Женька, перегнувшись через раковину, повалилась вперед, едва успев машинально выставить руки. Пол мягко шмякнул ее в лицо ворсистым ковром. В голове загудело, ударил хор… даже не голосов, а чего-то более мощного, чувств, эмоций… отголосков боли, отчаяния, агрессии…

Женька вскочила, яростно шипя, точно рассерженная кошка, и бросилась вперед, грудью налетая на этот копошащийся черный комок. Теперь она отчетливо видела его без всякого зеркала, вот только справиться с ним ей было не под силу. Эти мелкие твари расступались перед ней, и тут же смыкались, окутывая ее, вместе с Кирюшкой. А Кирюшка… от него осталась лишь крошечный желтый комочек, который метался из стороны в сторону, на него нападали, раз за разом отрывая от него яркие блестки, которые блекли на глазах, затухая внутри прожорливых чернышей.

Женька, яростно ругаясь, металась по всему кабинету, размахивая руками. Лишь бы их разогнать! Она все пыталась ухватить крохотный, светящийся комочек, но эти кляксы, точно рой прожорливых черных мух, налетали скопом, ослепляя. Внутри черепа бился едва ощутимый пульс, что-то вроде едва различимого стона боли.

— Оставьте его! Уйдите! Пошли вон! — Женька разбрасывала их руками и ногами, гоняя по всему кабинету, но вот ей, наконец, удалось схватить светящийся комочек. Она закрыла его двумя ладонями, тесно прижав его к груди. Вот и все! Она спасла его!

И, о ужас! Черная, копошащаяся масса хлынула на нее, проникая сквозь ладони. Женька физически ощущала, как тает маленький комочек, так надежно спрятанный в ее руках. Да что же это?

Отчаяние и чувство бессилия охватили ее с такой силой, что ни о чем уже больше не думая, Женька остановилась посреди комнаты и:

— А-а-а-а! — дикий, отчаянный визг понесся по всему дому, вырубая все камеры слежения и прочую технику. По всему дому мигнул и погас свет. — А-а-а-а! — Зажмурившись, Женька визжала, переходя в ультразвук. — А-а-а-а!

Вспышка. Взрыв. Это было, как удар молотом. Ее отшвырнуло к стене. Она даже не поняла, что, собственно произошло. Но когда открыла глаза, копошащейся братии не было. Не было и вони. Не было ничего. Только где-то снизу слышались встревоженные голоса охранников, да топот быстрых шагов по лестнице. Создавалось впечатление, будто по ступенькам несется не несколько человек, а стадо мамонтов. Ждать, когда эти разъяренные монстры ворвутся в кабинет, Женька не стала.

Она отлепила ладони от груди, глянув на пульсирующий желтоватый комочек, затем подбежала к зеркалу и…

… нырнула в раковину головой, пребольно ударившись лбом о розовый край. Шипя от злости, сползла на пол, в дверь молотили.

— Эй, телка! — орал за дубовой дверью нервозный Ферт. — Слышь, открывай, давай!

Женька глянула в зеркало. Изображение кабинета исчезло, вместо него на нее с той стороны плоскости смотрело бледно-зеленое, насмерть перепуганное лицо, встрепанные волосы торчали в разные стороны, на лбу наливалась краснота. Хорош вид, ничего не скажешь!

Она отперла дверь, и Ферт едва не ввалился в туалет.

— Чего вам? — накинула она на него, не давая опомниться. Лучшая защита — нападение. — Мне тут плохо! — орала Женька, наступая на охранника. — Меня сейчас как стошнит!

От такой угрозы Ферт попятился, давая пройти. Женька с замирающим от страха сердцем шагнула в темный коридор, продолжая прижимать ладонью к груди пульсирующий комочек. «Господи! Только бы выбраться отсюда! Господи! Только бы его спасти!» — эта навязчивая мысль колотилась в сознании толчками, точно птица в клетке. Женька, неверующая Женька, ни во что не верующая, в этот самый момент обращалась к тому, в кого никогда не верила!

В длинном коридоре ни зги не видать, как в гробу. Одной рукой прижимая к себе остатки несчастного Кирюшки, пострадавшего в неравной борьбе с ордами чернышей, второй она с трудом нащупывала стену, в полной тьме прокладывая себе дорогу. Ферт сопел сзади, не решаясь что-либо предпринять. Он только ухватил Женьку за локоть. Во-первых, он головой отвечал за эту телку. А вдруг свет вырубили специально? А вдруг эта проныра, бледная, как поганка, — засланная диверсантка? А вдруг… мыслей крутилось много, и все оч-чень неприятные! Если он ее в темноте упустит, Конявин ему сопатку на бок свернет, это как два пальца об асфальт. Во-вторых, ну… боялся Ферт. Темноты боялся. Боялся до одури. До зеленых чертиков. Еще с детства. Он даже из дома не выходил в темное время суток. А если выходил, то только с кем-нибудь покрупней, посолидней. И уж меньше всего он мечтал вот так вот наедине с неизвестно кем остаться в темном коридоре… а вдруг у этой красавицы нож в джинсах? А вдруг… Что же они до сих пор свет не могут включить? Он шел вперед, продвигаясь мелкими шагами, держась за Женькин локоть, как утопающий держится за спасительную соломинку, и думал только о том, как бы побыстрее выбраться в гостиную, где есть окна.

— Да не сопи ты так! — полуобернувшись, прошептала ему через плечо Женька. — Мне тоже страшно.

Ферт крякнул и… и страх пропал.

— Да это… я и не боюсь.

Впереди слышались многочисленные голоса. Кто-то со второго этажа отдавал распоряжения. Топот ног и явная неразбериха.

Что же случилось? Почему света-то нет?

Фух, наконец-то! Впереди показался светлый проем. Женька прибавила шагу, потом они еще раз свернули и…

Дмитрий стоял на прежнем месте, рядом, на стуле, спокойная, как сфинкс, сидела Анна Михайловна. Квадратно-челюстной стоял напротив, теперь держа в руках пистолет.

— А чего случилось-то? — спросила Женька у всех вместе, и в то же время ни к кому особо не обращаясь.

Дмитрий пожал плечами.

— Свет у них вырубило, — безмятежным тоном прокомментировала Анна Михайловна. — Во всем доме разом.

— Ну и что, бывает, — Женька недоуменно пожала плечами.

— У нас здесь свой генератор, — снизошел квадратно-челюстной. — Мало этого, всю аппаратуру вырубило.

По лестнице спустился какой-то тип, сложил губы сердечком и заявил, что у Германа Валентиновича много работы, ему некогда принимать незваных гостей, а где его сотрудник, он и сам представления не имеет. Еще вчера отправил нерадивого менеджера на встречу с клиентом, а тот как в воду канул. Салют всем, пишите письма мелким почерком.