Дети Спящего Ворона. Книга первая (СИ) - Аэзида Марина. Страница 26

...Ну же, Ашезир, думай... Представь, что ты – Андио Каммейра, ты на его месте и в тех же условиях, что он... Чего ты хочешь, к чему стремишься? В чем видишь свою выгоду? Нужна ли тебе сильная Шахензийская Империя? Разумеется нет. Значит, она должна ослабнуть. Как? Междоусобицы? Но их уже давно не было, нет и ничто не предвещает. Империя богата, власть правителя крепка, подданные его боятся и, как ни странно, любят... Но если бы на троне оказался слабый император...

Вот оно! Слабый император! Ну конечно! Поэтому Каммейра и решил породниться с будущим правителем, которого все считают безвольным, это не секрет. Да и как не считать, если сам император относится к сыну с явным пренебрежением? До Каммейры не могли не дойти такие слухи – к гадалке не ходи, у главного талмерида есть в Империи люди, доносящие ему обо всем. Причем это кто-то из знати... Неспроста отец велел не давать степняку ни с кем встречаться наедине...

Что же получается? Каммейра выдаст свою дочь за Ашезира, чтобы она, а через нее и сам каудихо оказывали влияние на слабого будущего императора.

А как насчет императора нынешнего? Он не может не догадываться о том, о чем начал догадываться Ашезир. И все-таки согласен женить его на степнячке... Почему? Есть лишь одно разумное объяснение: отец не собирается оставлять ему трон. Эти его слова, брошенные в запале: «Одна надежда: мой младшенький окажется нормальным. Дожить бы до его возмужания!» – выдали истинные намерения.

Какую же судьбу император уготовил Ашезиру? Смерть или ссылку на окраины страны?

А, какая разница! Главное, понять, что с этим делать...

Ашезира всегда удручала молва о его безволии, ведь при таком к нему отношении будет непросто укрепиться на престоле – ли-нессеры попытаются править от его имени, а когда не выйдет, захотят свергнуть. Однако досадные слухи могут принести и пользу... если Каммейра убедится в их правдивости.

Ашезир сделает все, чтобы убедился и даже больше: при встрече с будущем тестем покажет себя не только слабым, но и доверчиво-бестолковым. Пусть Каммейра порадуется, а там, глядишь, захочет ускорить события. Как знать, вдруг удастся убить отца руками талмерида? Тогда Ашезир останется вне подозрений, при поддержке степняка взойдет на престол и какое-то время будет изображать послушного зятя: издалека это не так уж сложно сделать. А потом...

Ашезир взлохматил волосы, передернул плечами и поднялся со скамьи: рано думать о «потом», сначала нужно произвести на Каммейру нужное впечатление, жениться на его дочери и избавиться от собственного отца до того, как повзрослеет братишка. Вот потом уже можно размышлять о «потом».

Он глянул в окно – дождь прекратился, и даже капли на стекле высохли. Сколько же времени он просидел, погруженный в мысли? Если император узнает, что Ашезир еще не начал готовиться к отъезду, то не поздоровится, если не хуже: отец может передумать и оставить его в столице. Нельзя этого допустить!

Он выглянул из покоев и велел позвать главного оружейника и казначея: нужно, чтобы подготовили дары для каудихо и его дочери.

Глава 8

– Степь зря называют бескрайней, – хмыкнул Сарэнди и обвел рукой вокруг, показывая на заросли кустарников и темнеющие поодаль рощи, которыми сменились безлесые просторы.

Похоже, приятель снова хотел завязать беседу и неудивительно: Виэльди с войском уже второй день в пути, а без разговоров ехать скучно. И то сказать: чем еще заняться? Дорога, дорога, три деревни, куда заехали взять (ну или отобрать) кое-какую снедь на прокорм всадникам - и снова дорога.

– Хотя даже у моря есть край... – продолжил Сарэнди, – Говорят, там, на другом берегу, живут люди с лошадиными головами, а за спиной у них крылья.

– Нет, – усмехнулся Виэльди, – там обычные люди и обычные царства. Ну типа Империи.

– Откуда ты знаешь? – друг недоверчиво нахмурился.

– Так я ведь жил среди имперцев, вот и наслушался. Они часто отправляют туда корабли.

– Как это? Зачем корабли? Имперцы же сами на том краю.

– Не совсем... Они на полуострове, между нашим берегом и тем. – Сарэнди, похоже, не очень понял, и Виэльди махнул рукой. – Ладно, не думай об этом. А корабли они туда отправляют для разного: то торговать, то воевать. Еще из тех земель привозят женщин с белыми волосами.

– Седых, что ли? Зачем им такие?

– Да не седых, а... знаешь, цвет такой, как... – Виэльди помедлил, пытаясь придумать сравнение, которое товарищу будет понятно. Взгляд упал на светло-соловую лошадь. – Вот! Примерно такой.

– А! Так то не белый – почти желтый. Но все равно чудно. Может, возьмешь меня в Империю, когда вместе с каудихо туда отправишься? Поглядеть бы на диковинки...

– Хорошо, – сказал Виэльди и улыбнулся.

Все-таки многие молодые талмериды ну сущие дети! Удивительно, как сила, воинственность и охотничья смекалка сочетаются в них с доверчивостью, наивным любопытством и полным незнанием того, что творится за пределами равнинных земель.

Виэльди тоже был бы таким, если не горная школа, где познакомился со сверстниками из разных стран, и не последующие два года в Империи. Несомненно, отец потому и отправил его из дома – будущему каудихо нужно знать и понимать куда больше, чем простым талмеридам и даже главам кланов.

Да только станет ли Виэльди каудихо, или старания Андио Каммейры окажутся напрасными? Не хочется подводить отца и не хочется отказываться от Данески, а выбор сделать надо. Самый сложный выбор за всю жизнь... Да что там «сложный»?! Какое бы решение он ни принял – это будет первое настоящее решение, оно повлияет на всех: на него и Данеску, на отца и талмеридов, даже на Империю.

Виэльди потер виски и встряхнул волосами, отгоняя мысли о выборе: не стоит думать о нем сейчас, перед боем. Не время и не место.

– Инмо! – окликнул Виэльди риехото – всадника-знающего-равнины-как-свои-пять-пальцев. – Это, случаем, не Нирские земли впереди?

На горизонте, уже замутненном сумерками, торчали обугленные стволы каких-то деревьев. Может, крестьяне выжигали рощу, чтобы потом использовать землю под посевы, а может, это следы восстания: при хорошем ветре огонь вполне мог перекинуться с горящего селения дальше.

Седовласый Инмо подъехал к Виэльди и, с достоинством кивнув, сказал:

– Так и есть.

– Почему же ты молчал?!

Риехото нахмурился, глянул на него с изумлением, даже возмущением, и пожал плечами.

– Думал, ты и сам знаешь. Вон там, – он вытянул палец, указывая вдаль и вправо от сгоревшей рощи, – холм. Видишь? На нем столица княжества.

– Вижу, понял... – ответил Виэльди, затем улыбнулся и хлопнул Инмо по плечу: – Не обижайся, но откуда мне было знать? Я ж недавно на равнины вернулся! А раньше, когда соплёнком был, разве кто брал меня в дальние походы?

Отец с детства внушал, что ни главе клана, ни каудихо, если он хочет быть любим сородичами, нельзя быть высокомерным: талмериды слишком горды. А еще нет ничего зазорного в том, чтобы спросить, чего не знаешь.

В который раз Андио Каммейра оказался прав. Лицо Инмо разгладилось, и он добродушно хохотнул.

– И правда, что-то я запамятовал. Так вот, – он посерьезнел, – это самое начало Нирских земель. Как понимаешь, здесь уже делать нечего: все или сожжено, или разграблено, крестьяне ушли. Надо двигаться вглубь.

– Но уже завтра. До темноты мы только до этих головешек успеем добраться... Нужно становиться на ночлег. Знаешь, где здесь ближайший ручей или река?

– Конечно, – риехото махнул рукой налево. – Тут неподалеку овраг, а на дне ручей.

– Овраг? – Виэльди с сомнением качнул головой.

– Да он неглубокий! Кони к водопою без труда спустятся, как и люди. А лагерь наверху разобьем.

* * *

Первое поселение, в которое всадники въехали, встретило их пустыми домами, трупами и безмолвием – это если не считать жужжащих над телами мух и карканья ворон, слетевшихся на пиршество. Мертвецы – мужчины, женщины и даже дети, полураздетые, обезображенные, уже начавшие разлагаться, – валялись, раскинувшись в уродливых позах, кто где: на улице и у дверей, внутри домов и сараев. Двое повисли на бортиках колодца, и издалека казалось, будто они что-то там высматривают. Утреннее солнце освещало отвратительное зрелище, делая его еще более мерзким, в воздухе висел сладковатый запах гнили.