Сталин (Предтеча национальной революции) - Дмитриевский Сергей Васильевич. Страница 46

В теории они часто сбивались. Некогда было ею серьезно заниматься. И они боролись не столько за отвлеченные принципы, сколько за родную землю, за ее независимость, богатство, мощь. Они называли себя коммунистами. Но коммунизм был для них не столько целью, сколько орудием национальной борьбы. Внутри страны им разрушались фактории иностранного капитала — динамитом коммунистических идей они хотели взорвать западный империализм в его собственных твердынях. Кроме того, идеи коммунизма вносили какой то высший смысл в их борьбу. Они делали Россию носительницей огромной идеи мирового счастья, обетованной страной всех угнетенных народов, священной родиной социализма. Совокупность их идей легла в основу своеобразного русского национал-коммунизма. Из них родилась теория социализма в одной стране и красного империализма, ставшие краеугольными камнями сталинской системы.

С такими идеями долгое время шли на борьбу, пробивались к власти народные, основные слои партии, по преимуществу ее молодое, второе поколение. За ними, тесно с ними сливаясь, шла масса еще более фанатично-русской, еще более пронизанной непримиримостью к Западу и к западным идеям и людям молодежи, рожденной уже самой революцией.

Вождем этих слоев был Сталин. Он сам был плоть от их плоти, вырос, воспитался в тех же, что они, условиях. И эти слои на своих мускулистых руках и вынесли его к власти.

…Ленин ясно различал сложившиеся в партии слои — предвидел, насколько может предвидеть будущее человек, и обострение борьбы меж ними, и ее возможный исход. Борьба шла уже и при нем. Но Ленин умел держать в руках, и примирять, и использовать все слои. Он сам презирал людей болота. Но был расчетливым хозяином. В их среде было много образованных, знающих людей. Россия была бедна культурными силами. В большом хозяйстве может пригодиться всякая щепка. Вот почему он держал их. Косился он и на людей Троцкого — но и их терпел и использовал. Его симпатии были с людьми типа Сталина. Но вместе с тем он знал — они непримиримы и беспощадны. Дать власть секретаря ЦК в руки такого сильного человека, как Сталин, дать в его руки организационный аппарат, право подбирать людей — это значило дать огромный перевес националистическому, основному сейчас слою партии, это значит обречь на неизбежный разгром прочие ее слои. Это не входило в планы Ленина. Не было возможно при жизни его. Но что если он умрет или вынужден будет отойти от работы? Ленин чувствовал себя все слабее — и с этой возможностью должен был считаться.

— Сей повар, — задумчиво говорил он о Сталине, — будет готовить только острые блюда!..

И тем не менее он решился. Была установлена новая должность — генерального секретаря партии. И весной 1922 г. на эту должность был назначен Сталин. Тем самым он был намечен в наследники Ленина.

Вскоре, в том же 1922 г., Ленин заболел. Врачи сказали: «Надежд на выздоровление нет. Болезнь будет прогрессировать. Чудес в природе не бывает».

Силы, доселе связанные крепкой рукой Ленина, предвидя скорую развязку и неизбежный друг с другом бой, стали занимать боевые позиции.

Сталин только что стал тогда во главе партийного аппарата. Положение его было трудное. Почти все руководящие посты были заняты представителями «болота» либо людьми Троцкого. Люди сталинской группы были еще по преимуществу на низах, а решала верхушка. Надо было поэтому действовать хитростью, не выдавая собственных планов, идти на блок с другими, придать себе самому вид орудия чужой воли.

Троцкий сообщает, что Сталин вначале искал соглашения с ним.

— Он пытался, видимо, сблизиться со мной. Только позже я отдал себе отчет в его попытках создать нечто вроде фамильярности отношений. Но он отталкивал меня… При каждой его попытке я делал инстинктивный шаг назад — и проходил мимо. Думаю, что в этом надо искать источники холодной, на первых порах трусливой и насквозь вероломной вражды ко мне Сталина.

Корни вражды были, конечно, гораздо глубже: в разнице мировоззрения, психологии. Но то, что Сталин попробовал вначале заключить блок именно с Троцким, вполне вероятно и понятно. Троцкий психологически, по активно-революционному складу своей натуры, был для Сталина все-таки гораздо более естественным союзником, чем термидорианское, контрреволюционное болото. К тому же Сталин вовсе, вероятно, не думал долго идти одним путем с Троцким. Он хотел только заключить с ним временный союз, им побить «болото», а затем перехитрить и уничтожить его самого.

Сталин заключил соглашение с «болотом». Там с радостью приняли этот союз. Все мелкие хищники предпочитают действовать кучей. Силы, стоявшие за Сталиным, «болото» считало ничтожными. Но Сталин сам по себе был силой, которую вожди болота думали использовать против Троцкого, а потом, конечно, вышвырнуть.

Так возник, еще при жизни Ленина, строй олигархии — утвердилось всемогущество политбюро. Но за спиной политбюро, при невольном содействии Зиновьева и Каменева, Сталин и Молотов подбирали силы, подтягивали кверху своих людей. Зиновьев и Каменев видели в этом только усиление своего лагеря.

…Произошло чудо. Неожиданно для всех, силой гигантской своей воли, Ленин преодолел болезнь. Оправился не вполне, но мог приступить к работе. Он сразу рассмотрел все карты готовившейся игры. Понял, конечно, ее возможные последствия. И задумался.

Вероятно, этот период — меж первым и вторым заболеванием — был самым тяжелым в жизни Ленина. Он твердо знал уже, что дни его сочтены. Вместе с тем он знал, что сейчас еще от него многое зависит: многое он может изменить. Но в каком направлении?..

Речь шла о том, кому быть его наследником. Созданный им государственный строй был построен в расчете на диктатуру лица.

Зиновьева и Каменева он сразу же откинул. Откинул и Троцкого.

Дольше остановился на «молодых»… Пятаков. Он из нового слоя, взрощен и закален революцией. Закален и личной судьбой. Его брата замучили в Гражданской войне гайдамаки. Со спины вырезали длинные полосы кожи, потом выкололи глаза, потом у живого еще начали сверлить сердце, пока не просверлили до смерти. Это и многое другое оставило много жестких зарубок на душе Пятакова. Он упорный, твердый, тяжелый человек. Но он слишком уж администратор. Слишком злоупотребляет администрированием: люди для него машины за номерами. Он не сможет повести за собой массу. Он не сможет и уловить настроений народных душ. Не годится.

Бухарин… Больше всех любит его Ленин. Но годится ли он хоть сколько-нибудь в правители государства? Он абстрактен, он схоласт, он и жизнь и людей рассматривает только как отвлеченные категории, сквозь строчки книг и своих рукописей. И потом — он слишком мягок. Его мягкость — это то его свойство, за которое его так любят и не могут не любить. Недаром в шутку его зовут: мягкий воск. Но на этом воске может писать что угодно любой беспринципный человек, любой демагог. На самостоятельную твердую линию Бухарин не годится.

Кто же тогда?.. Остается опять один только: Сталин. Он больше всех имеет в себе данных правителя государства — и именно русского государства. Но он неизбежно приведет к расколу в партии. В силу властности своей неизбежно станет самодержцем. В душе он деспот — служащий, правда, не личным интересам, а идее, но именно поэтому особенно страшный. Что сделает он со страной?.. Он, конечно, пойдет не теми путями, что он, Ленин, не путями примирения слоев и классов в стране и примирения с Западом. Его путь — непримиримая борьба. Хуже всего то, что он деспот восточной складки, не смягченный ни одной каплей западного гуманизма. Как страшный яд, на стенках его души осела тысячелетняя традиция восточной культуры, созданной еще монгольскими властителями, складывавшейся на огромных пространствах и среди громадных человеческих масс, где отдельная человеческая личность была ничто. Годы революционной борьбы — и особенно годы Гражданской войны, беспредельной власти военного диктатора на кровавом фоне фронта — только усилили в нем действие этого яда. Он любит по своему людей вообще, особенно людей своей родины, России, но человек для него ничто: его он не любит, не уважает, не ценит. Все для него только орудия. Его деспотизм может оказаться много ужаснее революционного деспотизма Кальвина и Робеспьера… Но… может быть ход истории требует именно такой силы, как Сталин, и такого строя, какой тот, по всей вероятности, создаст? Может быть, иначе России не выбиться на путь независимости и благополучия — поскольку не будет его самого, Ленина, умевшего сочетать твердость и смелое дерзание с гибким подходом к народным интересам и силам? Может быть, только такой тупой таран, как Сталин, и сможет пробить для России дверь в будущее? Ведь был же у Франции Робеспьер, и он оказался нужным, поскольку Франция не имела своего Кромвеля, а Наполеон пришел так поздно…