Добрые предзнаменования - Гейман Нил. Страница 45

Он спрятал свою тележку за газетным киоском, украдкой сел и открыл свою коробку с ланчем.

И вот тогда-то он и услышал шелест, и увидел, как по полу движутся тени. Он огляделся.

Дерево двигалось. Он с интересом за ним наблюдал. Джейми никогда раньше не видел, как дерево растет.

Почва, которая была всего лишь разбросанной кучей каких-то искусственных веток, по-настоящему сдвинулась с места, когда под поверхностью задвигались корни. Джейми увидел, как тонкий белый росток прополз вниз по боку поднятой садовой местности и слепо ткнулся в бетонный пол.

Не зная, почему, никогда так и не узнав, почему, он его легонько пихал ногой, пока он не оказался близко к щели между плитами. Он ее нашел и забрался внутрь.

Ветки, изгибаясь, принимали различные формы.

Джейми услышал визг движения снаружи здания, но он не обратил на него внимания. Кто-то что-то вопил, но кто-то всегда что-то вопил вблизи от Джейми, часто вопил на него.

Ищущий корень, должно быть, нашел под землей почву. Его цвет поменялся, и он стал толще, как шланг для тушения огня, когда включена вода. Искусственный водопад перестал работать; Джейми представил разломанные трубы, заблокированные сосущими корнями.

Теперь он видел, что происходило снаружи. Поверхность улицы поднималась, как море. Между разломов поднимались молодые деревца.

Конечно, рассудил он; у них был солнечный свет. У его дерева его не было. Все, что у него было, это слабый серый свет, идущий из купола четырьмя этажами выше. Мертвый свет.

Но что можно было сделать?

Вот что можно было сделать:

Лифты прекратили работать, так как энергия отключилась, но ведь всего четыре пролета… Джейми аккуратно закрыл свою ланчевую коробку и прошел назад к своей тележке, где он выбрал длиннейшую свою метлу.

Поток людей, вопя, вытекал из здания. Джейми пробирался против течения, как лосось, плывущий вверх по течению.

Белый каркас из балок, про которые, видимо, архитектор думал, что они динамически чего-то там заявляют, держал стеклянный купол. На самом деле это был какой-то пластик, и лишь со всей силы, да с помощью подъемной силы всей длины метлы, смог Джейми, взобравшийся на удобный кусок балки, его сломать. Еще пара взмахов – и он свалился вниз смертельными осколками.

Свет устремился в дыру, осветив пыль на площадке, так что стало казаться, что воздух полон светляков.

Далеко внизу, дерево взорвало стены своей ухоженной бетонной тюрьмы и поднялось вверх, как поезд-экспресс. Джейми никогда не осознавал, что деревья издают звук, вырастая, и никто этого не осознавал, потому что звук издается тысячи лет на частоте, двадцать четыре часа, от пика до пика волны.

Ускорьте его, и получите издаваемый деревом звук «вруууум».

Джейми наблюдал, как оно к нему приближается, как зеленое грибовидное облако. Пар вздымался из-под его корней.

Балки никак такого выдержать не могли. Остаток купола взмыл вверх, как пинг-понговый шарик на водяных брызгах.

То же самое происходило и по всему городу, вот только города больше не было видно. Видно было только зеленое покрывало. Оно раскинулось от горизонта до горизонта.

Джейми сидел на своей скамейке, уцепившись за лиану, и смеялся, смеялся, смеялся…

Вскоре пошел дождь.

«Каппамаки», китолов, обычно занимающийся поиском китов, в настоящий момент искал ответ на вопрос «Сколько китов можно увидеть за неделю?».

Вот только сегодня китов вообще не было. Команда глядела на экраны гидролокаторов, которые благодаря применению изобретательной технологии могли найти что-либо, по размеру большее сардины, и рассчитать его цену на международном рынке жира, и видела, что они пусты. Время от времени появляющаяся на них рыба мчалась сквозь воду, словно очень спешила куда-то отсюда убраться.

Капитан барабанил пальцами по пульту управления. Он боялся, что ему вскоре придется на практике заниматься собственным проектом-исследованием, чтобы найти ответ на вопрос, что происходит со статистически малой частью капитанов китоловов, что возвращались домой с пустыми трюмами. Он думал, что с ними делают. Может, запирают в комнате с ружьем или с гарпуном и ждут, что пока запертый совершит благородный поступок.

Это было невероятно. Должно же было быть хоть что-то.

Штурман ударил по карте и уставился на нее.

– Достопочтенный сэр? – проговорил он.

– Что? – отозвался капитан раздраженно.

– У нас, похоже, отказал эхолот. Дно в этом районе должно быть на двухстах метрах.

– И что?

– Говорит 15000 метров, достопочтенный сэр. И глубина все увеличивается.

– Глупости. Такой глубины не существует.

Капитан злобно уставился на сверхсовременную технологию ценой в несколько миллионов йен и пнул ее.

Штурман нервно улыбнулся.

– О, сэр, – проговорил он, – уже мельче.

«Под громами поверхности воды», – знали и Азирафаил, и Теннисон, – «глубоко, глубоко в бездне морской Кракен спит».

А теперь он просыпался.

Миллионы тонн тины с глубины океана стекают с его боков, пока он поднимается.

– Видите, – сказал штурман. – Уже три тысячи метров.

У кракена нет глаз. Никогда не было чего-либо, на что ему надо было смотреть. Но пока он поднимается вверх сквозь ледяную воду, он принимает микроволновый шум моря, грустный писк и посвист китовой песни.

– Э-э-э, – проговорил штурман, – тысяча метров.

Кракену окружающее не нравится.

– Пятьсот метров?

Китобойное судно качается на неожиданном волнении.

– Сто метров?

Над ним малюсенькая металлическая вещь. Кракен шевелится.

И миллионы едоков суши кричат, требуя мести.

Окна домика взорвались, и обломки упали внутрь. Это была не буря, это была война. Обрывки жасмина кружились по комнате, смешавшись с дождем карточек из картотеки.

Ньют и Анафема ухватились друг за друга в пространстве между перевернутым столом и стеной.

– Давай, – пробормотал Ньют. – Скажи мне, что Агнес это предвидела.

– Она сказала, что Он бурю начинает, – указала Анафема.

– Это не буря, это ураган проклятый. Он сказал, что дальше должно произойти?

– 2315 связано с 3477.

– Ты в такое время детали помнишь?

– Да, раз уж спросил, – отозвалась она и протянула карточку.

Ньют еще раз прочитал текст.

Снаружи раздался звук, похожий на издаваемый листом волнистого железа, катящегося по саду, собственно, так и было.

– Это что, должно означать? – проговорил он медленно. – Что мы должны стать, стать парой? Что за шутница эта Агнес.

Ухаживать всегда трудно, когда у той, за которой ухаживают, дома живет старый родственник; они любят бормотать, кудахтающе хохотать, сигареты выхватывать или, в худшем случае, доставать семейный фотоальбом, акт агрессии в сексуальной войне, который надо запретить Женевской Конвенцией. Гораздо хуже, когда родственник уже триста лет помер. Ньют и вправду имел кое-какие мысли насчет Анафемы, да и не только имел, еще и регулярно драил и чинил их, хорошенько подкрашивал и подчищал. Но идею об Агнес, ее взгляд которой врезался в его затылок, обливал его либидо ведром холодной воды.

Он даже обдумывал идею пригласить ее на обед, но он ненавидел мысль о какой-то там ведьме времен Кромвеля, сидящей в своем домике за триста лет до того и смотрящей, как он ест.

Он был в том настроении, в котором люди жгли ведьм. Его жизнь была и без того достаточно сложна, чтобы какая-то сумасшедшая старая женщина манипулировала ею сквозь века.

Стук в каминной решетке прозвучал как звук падения части каминной трубы.

А потом он подумал: "Моя жизнь совсем не сложна. Я ее так же ясно вижу, как когда-то могла Агнес. Простирается до раннего ухода с работы, коллективного подарка от ребят из офиса, маленькой, яркой, опрятной квартирки где-то, славной маленькой пустой смерти. Вот только теперь я, похоже, скоро помру под развалинами домика во время чего-то, что очень даже может быть концом света.