Добрые предзнаменования - Гейман Нил. Страница 46

У записывающего Ангела, должно быть, не будет никаких проблем с моей жизнью. В смысле, а что я вообще-то сделал? Никогда я не ограбил банк. Никогда меня не штрафовали за неправильную парковку. Тайскую еду я никогда не ел…"

Где-то провалилось внутрь еще одно окно, с веселым позвоном ломающегося стекла. Анафема его обняла, со вздохом, в котором вовсе не звучало разочарования.

"В Америке я никогда не был. Или во Франции, Кале ведь на самом-то деле не считается. Никогда не учился играть на музыкальном инструменте.

Радио замолчало, когда наконец порвались линии электропередач.

Он зарылся лицом в ее волосы.

Я никогда…

Послышался звук «дзинь».

Шедвелл, приводивший в соответствие с действительностью записи платы Армии, поднял голову в середине расписывания за Младшего Капрала Охотников на Ведьм Смита.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы заметить, что на карте больше не блестела Ньютова булавка.

Он, тихо бормоча, спустился со стула и оглядывал пол, пока ее не нашел. Он ее еще раз отполировал и опять воткнул в Тадфилд.

Он как раз расписывался за Солдата Охотников на Ведьм Стола, который в год получал лишний трехпенсовик на сено, когда опять раздалось «дзинь».

Он снова нашел булавку, подозрительно на нее посмотрел и так сильно воткнул ее в карту, что штукатурка сзади сдвинулась. Потом он вернулся к книгам счетов.

Послышалось «дзинь».

На этот раз булавка была в нескольких футах от стены. Шедвелл ее поднял, осмотрел конец, воткнул в карту и стал за ней наблюдать.

Примерно через пять секунд она промчалась мимо его уха.

Он, пошарив по полу, подобрал ее, вернул на карту и стал ее там удерживать.

Она сдвинулась с места под его рукой. Он всем весом навалился на нее.

Из карты потянулась малюсенькая вьющаяся ниточка дыма. Шедвелл хмыкнул и сунул в рот обожженный палец, когда докрасна раскаленная булавка срикошетила от противоположной стены и разнесла окно. Она не хотела находиться в Тадфилде.

Десятью секундами позже Шедвелл рылся в денежном ящике АОнВ, в котором лежала горсть меди, банкнота в десять шиллингов, и маленькая фальшивая монета времен правления Джеймса I. Не считаясь с личной безопасностью, он порылся в своих карманах. В результате ловли денег найдено их было так мало, что даже если принять во внимание льготный пенсионный билет, их еле хватало, чтобы он смог выбраться из дома, а уж о Тадфилде не стоило и думать.

Единственные знакомые ему люди, у которых могли оказаться деньги, были Мадам Трейси и мистер Раджит. Что касается Раджитов, вопрос неуплаты за семь недель, скорее всего, поднимется в любом разговоре про деньги, который он начнет в настоящий момент, а вот что касается Мадам Трейси – она, наверное, с удовольствием даст ему горстку старых десяток…

– Если я с накрашенной Бесстыдницы Греховные Деньги возьму, неправедно сие будет, – пробормотал он.

Кажется никого больше не оставалось.

Кроме одного.

Южного неженки.

Каждый из них бывал здесь всего раз, проводя в комнате настолько мало времени, насколько было возможно, а Азирафаил еще и пытался не прикасаться ни к каким плоским поверхностям. Другой, красивая южная сволочь в темных очках, был из тех, кого, как подозревал Шедвелл, не следовало раздражать. В простом мире Шедвелла, любой носящий темные очки вне пляжа, был, вероятным преступником. Он подозревал, что Кроули был из мафии, или из подполья, хотя он очень бы поразился, если бы узнал, насколько был близок к истине. Но тот, мягкий, в куртке из верблюжей шерсти – он совсем другое дело. Шедвелл рискнул и проследил его до базы, и даже мог вспомнить дорогу. Он думал, что Азирафаил – русский шпион. Можно у него деньги попросить. Немного пригрозить…

Это было жутко рискованно.

Шедвелл собрался. Прямо сейчас юный Ньют мог переживать невообразимые мучения в руках дщерей ночи, а послал его он, Шедвелл.

– Не можно оставлять там людей наших, – бросил он, надел свое тонкое пальто и бесформенную шляпу и вышел на улицу.

Погода, похоже, слегка разгулялась.

Азирафаил мучился сомнениями. Он уже двенадцать часов так мучился. Его нервы, сказал бы он, совершенно расшалились. Он ходил по магазину, поднимая куски бумаги, опять их бросая и возясь с ручками.

Должен сказать Кроули.

Нет. Кроули он сказать хотел. Но должен ли он сказать Небесам.

Он же, все-таки, был ангелом. Должен был поступать правильно. Это было заложено в саму его природу. Видишь проделку, расстраиваешь. Кроули достаточно точно на это указал. Надо было с самого начала Небесам сказать.

Но он его тысячи лет знал. Нормальные отношения были. Понимали друг друга. Иногда он подозревал, что у них гораздо больше общего друг с другом, чем у каждого со своими начальниками. К примеру, мир оба любили, а не смотрели на него просто как на доску, на которой разыгрывается партия космических шахмат.

Ну, конечно, вот оно. Вот ответ, уставившийся ему в лицо. Будет соответствовать духу его договора с Кроули, если он Небесам тихонечко сообщит, а потом они смогут что-то тихо сделать с ребенком, только, конечно, ничего очень уж плохого, поскольку все мы – создания Божьи, если разобраться, даже люди вроде Кроули или Антихриста, и мир будет спасен, не нужен будет весь этот Армагеддон, который все равно ничего хорошего никому не принесет, поскольку все знали, что в результате Небеса победят, и Кроули должен понять.

Да. А потом все будет нормально.

Послышался стук в дверь магазина, несмотря на табличку «ЗАКРЫТО». Он его проигнорировал.

Соединяться с Небесами для двустороннего общения было гораздо труднее для Азирафаила, чем для людей, которые никакого ответа не ожидают и во всех практически случаях будут очень удивлены, если его получат.

Он оттолкнул заваленный бумагами стол и откатил протертый книжномагазинный ковер. На досках пола под ним мелом был нарисован круг, окруженный подходящими словами из Кабалы. Ангел зажег семь свечей, которые он согласно ритуалу поместил на определенных точках круга. Потом он воскурил фимиам, который нужен не был, но от него мило пахло.

А потом он встал в круг и произнес Слова.

Ничего не произошло.

Он вновь произнес Слова.

Наконец с потолка опустился яркий голубой луч света и заполнил круг.

– Ну, – проговорил интеллигентный голос.

– Это я, Азирафаил.

– Мы знаем, – отозвался голос.

– У меня замечательные новости! Я нашел Антихриста! Могу дать вам его адрес!

Последовала пауза. Голубой свет замерцал.

– Ну, – заговорил вновь голос.

– Ну, понимаете, вы же можете у… можете все остановить, ничего не будет! Быстренько! У вас только несколько часов! Можете все остановить, не нужна будет война, все будут спасены!

Он безумно улыбнулся лучу света.

– Да? – отозвался голос.

– Да, он в месте по имени Нижний Тадфилд, и адрес…

– Молодец, – ответил голос скучающим, мертвым тоном.

– Не нужно будет это все дело с третью морей, в кровь превращающейся, и тому подобным, – счастливо закончил Азирафаил.

Когда голос послышался вновь, был он слегка раздражен.

– Почему это? – спросил он.

Азирафаил почувствовал, как под его энтузиазмом открывается обледеневшая яма, и попытался притвориться, что этого не происходит.

Он продолжил падение:

– Ну, вы же можете просто сделать так, чтобы…

– Мы победим, Азирафаил.

– Да, но…

– Силы тьмы должны быть разбиты. Похоже, ты неправильно представляешь себе ситуацию. Мы не избежать войны должны, а победить в ней. Мы долго ждали, Азирафаил.

Азирафаил почувствовал, как сознание его окутал хлад. Он открыл рот, чтобы произнести: «Вам не кажется, что хорошая мысль – воевать не на Земле», – и передумал.

– Понимаю, – произнес он мрачно вместо этого.

Рядом с дверью послышалось какое-то скобление, если бы Азирафаил смотрел в том направлении, он бы увидел, как изношенная, потрепанная шляпа пытается дотянуться до окошка над входом.