Слышащая (СИ) - Кавин Ирина. Страница 26

Одно бесконечное мгновение. Доля секунды, когда мозг отчаянно посылал телу импульсы, призванные в последней, решающей попытке зацепиться за ускользавшую жизнь. Пережив это мгновение я поняла, что его оказалось достаточно, чтобы мозг со всей отчетливостью осознал последствия каждого действия, которое в тот момент он способен был заставить тело произвести. И перебирая возможные варианты один за другим, выбрал тот, что в конкретных обстоятельствах с наибольшей вероятностью был способен дать единственно необходимый результат: сохранить жизнь. Я уверена, что каждый человек, оказавшийся в ситуации жизни и смерти, за долю секунды до точки невозврата уже знает, выживет или умрёт. Это знание – результат работы, которую проводит мозг в одно мгновение. И оно определяет всё.

В голове щёлкнуло: впитать боль. Если бы в тот миг, когда я хрипела, судорожно пытаясь вдохнуть застывшими легкими, мозг видел другие пути, он выбрал бы их. Но в моих ушах прозвучали слова Армина. И следуя его совету, я впустила боль в себя.

Я растворилась в боли. Отдалась ей полностью, каждой клеткой, каждым нервным рецептором. Вобрала боль в себя так, что она распирала мои внутренности, выламывая кости изнутри. Не осталось ничего, кроме боли, ледяными щупальцами чудовищного спрута расползшейся внутри меня и готовой вот-вот вырваться наружу, разорвав меня на части. Я приняла это. Приняла то, что тело больше не способно было сопротивляться боли. Что тело неизбежно умрёт. И тем самым обманула сама себя: мозг отключил ощущения, поступавшие к нему от болевых рецепторов, и боль исчезла. Тогда я ощутила, что жива.

Я вдохнула, жадно схватив ртом воздух, будто вынырнула из глубины. Подвижность тела вернулась, я быстро поднялась и села, продолжая судорожно дышать. Молнии энергии Рхи всё ещё кружили вокруг меня, но я и думать забыла про боль. Я чувствовала, что только что от меня отступила гораздо больше, чем боль – смерть.

Армин наблюдал за мной, стоя за стеной капсулы. Он заметно нервничал, но поймав мой взгляд, казалось, выдохнул. Пошатываясь, я поднялась на ноги и вышла к нему.

– Я рад, что ты жива, – сказал он.

– Ты вправду думал, что я могла умереть? – спросила я, постаравшись придать голосу небрежный тон.

– Я видел, что могла, – без тени иронии ответил он.

– И ничего не сделал?! – я надеялась, что под шутливой интонацией смогу скрыть, насколько серьезным на самом деле был мой вопрос.

– Ты, не научившаяся контролировать энергию Рхи, ненамного полезнее для Рхи, чем мёртвая.

Мне стоило бы догадаться о том, что услышу в ответ, и заставить себя промолчать. Но было поздно – от его слов я едва не взорвалась:

– Ну наконец-то, хоть одна искренняя фраза! Только не рассчитывай этим задеть меня!

Армин не повел и бровью.

– Не рассчитываю. Просто констатирую факт, – спокойно произнёс он.

Я с вызовом шагнула к нему:

– Знаешь, в нашем мире мы привыкли читать по глазам. То, о чём ты молчишь, то, что пытаешься скрыть – я вижу, как на ладони.

– И что же ты видишь? – спросил Армин, глядя на меня в упор.

– Напряжение, и... Неприязнь. Она исходит от тебя и она… – я замялась, сообразив, что вот-вот рисковала сказать чересчур много, и в то же время понимая, что этого было уже не избежать, – сквозит в каждом твоём взгляде!

Усмехнувшись, Армин сделал шаг мне навстречу. Слишком близко. Но шагнуть назад, значит – отступить. Придется терпеть.

– Люди читают по глазам, как слепые? – спросил он, а потом с той же ехидной усмешкой заключил: – Смотрела, но ничего не видела.

По спине пробежал холодок. Нужно сделать шаг назад. Шаг назад! Я продолжала стоять, словно приросла к месту. Его глаза как ледяная сеть: до дрожи не хотела смотреть в них, и не могла не смотреть. Сердце билось гулко, как до этого в капсуле, но быстро… Быстро… Быстро… Наконец, Армин отвернулся. Я выдохнула. Что-то похожее я уже чувствовала, когда смотрела на него сквозь ледяную стену ниши перед началом матча. Но не так отчетливо. Не так мучительно.

– Идём, – произнес Армин, не глядя на меня. – Для начала достаточно. Теперь ночи и дня для тебя не будет – нет времени. Но тебе нужно вернуться к себе и отдохнуть – скоро тебя ждёт новая тренировка.

На обратном пути мы не встречались глазами. Я начала бояться этого, понимая, что чувства, которые охватывали меня в такие моменты, поощрять не стоило. Возможно, Армин думал о том же. Когда мы остановились у тоннеля, ведущего к моей комнате, и я покинула стиг, его купол тут же захлопнулся, и Армин унесся вглубь ледяного лабиринта.

Даже не попрощался. Напряжение между нами начинало давить сильнее. Но я бежала от мысли, что оно не способно было ни скрыть, ни остановить то, что уже происходило в моей душе: я не представляла почему, но при мысли о нём внутри начинало разрастаться что-то тёплое.

Вернувшись в комнату, я поняла, что мне было не до отдыха: я не смогла бы заставить себя заснуть, даже если бы умела спать. Гард оставил на столе поднос с кломмами, но к еде я не притронулась. Мысли снова и снова возвращались к Армину. Скорее бы новая тренировка! Я и сама не знала теперь, почему ждала её: чтобы забыть о нём, или, наоборот, чтобы поскорее увидеть...

Прошло, как мне показалось, не меньше часа, прежде чем Армин вернулся за мной. Снова молчание по пути в зал. Снова от его прикосновения заискрились молнии в ледяной толще диска. Я привычно отвернулась и наблюдала, как далеко впереди вырастала ледяная стена. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы заныли старые ссадины, но теперь я ощущала боль приглушенно, как если бы мой костюм был насквозь пропитан анестетиком.

После тренировки в капсуле болевые ощущения походили на мираж: смутные и едва уловимые, а не резкие и мучительные. Лучше всего я почувствовала это, когда на меня посыпались удары ледяных пик. Волна боли накатила… Но тут же схлынула. Боль больше не властвовала надо мной, она таилась где-то глубоко внутри меня, как раненый хищник в логове.

Отбивать ледяные пики у меня по-прежнему не получалось. Они неслись отовсюду и разили нещадно. Армин наблюдал со стороны. Когда ледяной град иссяк, исполосовав багровыми бороздами руки, которыми я безуспешно пыталась закрыться от ударов, он приблизился ко мне.

– У тебя слабые руки и не хватает скорости реакции, – произнёс он. – Придется поработать.

Он показал мне упражнение, которое должно было помочь мне укрепить мышцы. С виду ничего особенного: нужно было стоять, опершись на предплечья и ступни. Обычная «планка». Но и тут меня ждал сюрприз – стоило мне занять исходную позицию, как из поверхности пола показались невысокие ледяные наросты – острые, как гвозди…

Бесконечные секунды липкими каплями стекали с висков. На лету капли замерзали, и с хрустальным шёпотом падали на лед. От напряжения тряслись руки. Ледяные корки, покрывавшие старые раны на предплечьях, впивались в кожу. Ног я уже не чувствовала. Сквозь плотно зажмуренные веки глаза застилал малиновый туман. Но я держалась. Мало-помалу все ощущения затмило чувство, будто тело вот-вот разломится, словно это была не живая плоть, а брусок перекаленной глины.

Следующее, что я ощутила – волна холода, прихлынувшая к телу. Сообразив, что оказалась на полу, я прислушалась к собственным ощущениям. Боли не было, значит, я упала не на гвозди. Или от перенапряжения окончательно утратила способность чувствовать.

Чьи-то пальцы коснулись моей шеи, пытаясь нащупать пульс. Открыв глаза, я увидела Армина, склонившегося надо мной. Он тут же отдернул руку, но мгновения, когда я ощутила его прикосновение, было достаточно, чтобы чувства вернулись ко мне: по позвоночнику пробежал электрический ток.

– Ты продержалась дольше, чем я рассчитывал, – мне показалось, голос Армина дрогнул.

Наши глаза встретились на долю секунды, но он тут же встал и торопливо отошёл к диску. Опершись на руки, я поднялась и села на льду.

– Ты продолжала стоять даже тогда, когда исчезли гвозди. Зачем? – он уже совладал с голосом.