Наказание в награду - Джордж Элизабет. Страница 28

Барбара заметила, что Гэри Раддок был крупным парнем. В нем было больше шести футов роста [82], и хотя его фигура выглядела округлой, это говорило скорее о его мускулатуре, чем о жире. Темные волосы коротко подстрижены, но не в стиле футбольного хулигана; лицо круглое. Он выглядел до скрипа вымытым и был идеально выбрит.

– Гэри Раддок, – ПОП пожал ей руку твердой рукой. – Вообще-то все зовут меня Газ. Долго ждете?

– Барбара, – представилась Хейверс в ответ. – Несколько минут. Роб – ваш дедушка?

– Скорее мой арендодатель. Он не захотел жить в доме для престарелых, для этого он слишком вздорный. Но и с дочерью жить не хочет. Твердое НЕТ. Так что я – это компромисс. Я ухаживаю за ним по утрам и вечерам, а днем, пока я на работе, за ним приглядывает сосед. Давайте пройдем внутрь.

– Эта штука движется? – спросила Барбара.

Газ оторвался от двери, которую открывал ключом, и проследил за направлением ее взгляда.

– Камера? – уточнил он. – Не имею ни малейшего представления. Даже не знаю, работает ли она сейчас, после того как участок закрыли. Можем попробовать подвигать ее позже. Где-то внутри должна быть швабра…

Газ провел Барбару внутрь.

– Кофе? Вода? Чай? Она фильтрованная. Я имею в виду воду. В холодильнике кувшин с фильтром.

Барбара сказала, что вода вполне подойдет, а Гэри решил выпить кофе. Он провел ее в комнату, которая служила столовой в то время, когда участок полностью функционировал. Теперь это был склад, в одном из углов которого стояла гора коробок, промаркированных различными датами, а также коробки с бумагой и картриджами для копира.

– Какой стыд, – произнесла сержант.

Раддок оглянулся на нее через плечо и понял, куда она смотрит.

– Сокращения были действительно серьезными, – сказал он. – Одна из причин, почему я не смог стать кадровым полицейским. А теперь… конечно… после всего, что произошло, мне вообще повезло, что меня не уволили. Хотя думаю, что кадры для меня были исключены с самого начала – я не большой спец в чтении.

– В чтении? – Барбара не была уверена, что понимает, о чем это он.

Раддок продолжил приготовление кофе, достав из буфета пачку «Нескафе» и электрический чайник вместе с большой кружкой, посвященной юбилею Общества защиты домашних животных от жестокого обращения.

– Я путаю слова и буквы, – объяснил Газ. – Сначала я думал, что это результат того, как меня учили. А потом сбежал в Белфаст и попробовал ходить в специальный класс, но ничего не изменилось.

Он открыл кран и вымыл стакан. Передав его Барбаре, помог ей налить фильтрованной воды.

– А что значит «сбежал»? – поинтересовалась Хейверс.

– А, простите, – мужчина наполнил чайник и включил его. – До пятнадцати лет я жил в секте. В Донегале.

– Ничего себе…

– Это точно. Они уделяли много внимания расширению рядов и размножению, но мало думали об образовании. Какое-то время я думал, что смогу догнать своих сверстников в школе, если убегу, но, как я уже сказал, ничего не получилось. Что-то не так с тем, как я вижу слова. Да и с правописанием у меня проблемы. Так что ПОП – это мой потолок, поскольку нам приходится заполнять не так много форм, как кадровым полицейским. Но, я думаю, вы все это знаете.

Барбара подождала, пока он приготовит себе кофе, после того как чайник закипел. Раддок кивнул на длинный стол, стоявший возле окна, к которому были прислонены два пластиковых стула. Они уселись, и когда ПОП обхватил руками свою юбилейную кружку, сержант заметила татуировку на его левой кисти. Она была очень темной и жирной – заглавные буквы составляли слово «КЭТ» [83].

– Вы любитель животных? – поинтересовалась Хейверс, кивая на татуировку.

– Кэт – это имя моей матушки, – рассмеялся Раддок. – У всех детей были такие. Чтобы знать, кто их матери.

– У всех вас были татуировки? – не поверила Барбара, а когда Газ утвердительно кивнул, заметила: – Это немного странно. Обычно стараются определить отцовство.

– Такое было бы невозможно без теста ДНК. Это все то же желание распространять семена. Как я сказал, секта была тронута на росте своих рядов и размножении, но ее мало интересовало, как это размножение происходило. То есть кто, с кем и когда…

– Но вы же знали свою мать, правильно?

– Только благодаря этим татуировкам. После того как нас отрывали от груди, мы больше не жили с матерями. Нас помещали в подобие яслей, и после этого наши матери больше нас не видели, потому что… ну из-за этой рождаемости, которая была как бы их работой. Так что татуировка не позволяла парню осеменить свою мать или сестру, когда он становился достаточно взрослым для секса.

Барбаре понадобилось какое-то время, прежде чем она смогла произнести:

– Простите, но мне это кажется… как бы сказать… немного слишком.

– И даже не немного, – согласился Газ, не обидевшись. – Так что вы можете понять, почему я решил убежать, как только смог. А убежав, уже больше не возвращаться. – Он сделал глоток кофе.

Этот ПОП не был хлюпиком. «Линли, – подумала Барбара, – его одобрил бы». Там, где вырос инспектор, дети впитывали науку не быть хлюпиками с молоком матери или черпали ее из серебряных сосудов при крещении.

– Каким образом в это дело вмешалась Мет? – спросил ПОП, поставив кружку на стол.

– А вам разве не сказали?

– Я разговаривал только с представителями КРЖП и с детективом, которая первой прибыла на место, – ответил Раддок. – И больше ни с кем.

– Дело вызвало интерес в палате представителей [84]. Мне жаль, но нам придется начать все с самого начала. – Сержант достала свой блокнот и механический карандаш. Она заметила, как Раддок тяжело вздохнул. – Еще раз, мне жаль…

– Такое впечатление, что этому не будет конца, – пояснил Газ. – Я знаю, что это ваша работа, но…

С работы Барбара и начала. Первый вопрос: почему его не уволили после того, как подозреваемый в тяжком преступлении убил себя, находясь в участке Ладлоу в ожидании перевозки в Шрусбери?

– Это все Вестмерсийское управление, – откровенно признался мужчина. – Командир сказал мне, что кто-то сильно поборолся, чтобы меня оставили, – кто-то в больших чинах.

Барбара сделала пометку в блокноте. Ей показалось странным, что кто-то из старших офицеров избрал такую точку зрения, принимая во внимание переполох, вызванный самоубийством Йена Дрюитта. Лучше было бы отправить раздражающего общественность полицейского куда-нибудь подальше, а еще лучше вообще выгнать.

– А не знаете, почему? – спросила она.

– Боролся за то, чтобы меня оставили? – уточнил Газ и, когда она кивнула, продолжил: – Некоторые из них вели курсы, когда я был в Хиндлипе, и там я кое с кем познакомился. Просто для общения, если вы меня понимаете. Я тогда подумал, что это будет неплохо, если в будущем меня будут рассматривать как что-то большее, чем простой ПОП. – Раддок пожал плечами, но у него был слегка смущенный вид. – Это было… думаю, что вы назовете это «политикой».

– Умно, – заметила Хейверс. Может, у Раддока и были проблемы с буквами, но с головой у него явно всё в порядке. – Значит, курсы по подготовке были там? В самом управлении?

– Ну да. Так что офицерам не составляло особого труда время от времени читать тот или иной курс. – Он сделал еще один глоток и провел пальцем по надписи на кружке. – Хотите правду? Я думал, что меня сразу же вышвырнут. И очень благодарен, что они этого не сделали.

Барбара промолчала, подумав, что на курсах подготовки он вполне овладел искусством вести себя как хитрое политическое животное.

– Я был полным идиотом, – продолжил Раддок. – Когда я приехал за ним, он снимал свою одежду после службы. Я подождал, пока он все закончит, но не следил за каждым его шагом. Зачем? Просто парень, который снимает свою форму. Когда он был готов, то снял свою куртку с крючка на двери, и мы уехали.